Читаем без скачивания Дневник измены - Елена Колина

Этот человек мне решительно не понравился, он был слишком болтлив.

Я осторожно узнал, что соседний магазинчик принадлежит другому хозяину.

Соседний магазинчик значительно больше походил на антикварный – иконы, живопись, фарфор, мебель, гравюры, вполне пристойно. В центре зала стоял буфет, на нем патефон с огромной трубой, а внизу роскошный кожаный чемодан начала века с металлическими вставками, – по-моему, чемодан был самым дорогим предметом в этой композиции.

Даша рассматривала чемодан, а я подошел к книгам.

На полках и под стеклом в витринах толстые тома в кожаных переплетах, опять Даль, опять Брокгауз и Эфрон, золоченые книжки «Исторiя искусствъ», Бремъ, Всеобщая история… В витрине «Исторiя телесныхъ наказанiй в Россiи», тридцать тысяч рублей, самое здесь дорогое издание. А вот и «Весь Петербургъ», толстый красный том… На одной из страниц написано – литературный критик Ровенский А.В., проживает по адресу: Английский проспект, дом… квартира…

Я перелистал журналы на открытой полке – «Нива» за 1912–1914 годы, подшивки неполные, один журнал стоит три тысячи рублей.

– Здесь есть статьи моего прадедушки, – сказал я.

Зачем я это сделал?.. Иногда я совершаю совершенно необъяснимые поступки…

В зале двое, человек с мешком и продавец, он же эксперт.

– Литографии до Первой мировой войны берете?

– Приносите, посмотрим, – тихо сказал эксперт.

Он больше похож на торговца антиквариатом, чем предыдущий, выглядит солидным, утомленно важным…

– Скажите, а часто вам приносят футуристов? – спросил я эксперта.

– Случается. Но для футуристов же главное – состояние… А разве же они могли сохраниться в хорошем состоянии? Люди же не понимали, думали – разве же это книга? То кастрюлю поставят, то вареньем закапают… – смешно «жекал» эксперт, – футуристы же в хорошем состоянии почти не бывают, футуристы допускаются в коллекции в приличном состоянии, на четверку…

…Мы вышли во двор. Больше всего в Америке я скучал по питерским дворам, таким, как этот, – арка, обломанные водосточные трубы, разрисованные стены, к стене дома прилеплен наружный лифт, дом XIX века, а лифт пристраивали в тридцатых годах прошлого века.

– Подожди, я кое-что забыл, – быстро сказал я Даше и бегом вернулся в лавку. – А вот, например, «Азбука» Маяковского сколько стоит? – спросил я эксперта. – В отличном состоянии, в идеальном?

– Молодой человек, это «Азбука» Маяковского в идеальном состоянии – непостижимая редкость… Может, такая книжка вообще одна на свете… Это же азбука, по ней же детишки читать учились… Не может быть, чтобы в идеальном состоянии.

– Но все-таки сколько?

– Пять, – равнодушно сказал эксперт, – если в идеальном.

– Пять… чего? – спросил я, стараясь удержать лицо. Конечно, я был разочарован – неужели так мало, всего пять тысяч рублей?

– Пять десятков тысяч долларов. Пятьдесят тысяч долларов.

Что?.. Пятьдесят тысяч долларов?!!

Все избитые выражения – поджилки затряслись, глаза вылезли на лоб, – все они в этот момент были про меня. Это у меня поджилки затряслись, это у меня глаза вылезли на лоб… Пятьдесят тысяч долларов… но… может ли такое быть?!

И вдруг я почувствовал резкий приступ ненависти, ненависти и обиды. Я так мечтал, что буду владеть своими книжками – всегда любоваться, всегда гладить, всегда!.. Мечтал, но решил, что продам книги, сделаю это для Полины, чтобы больше никогда не видеть, как она презрительно на меня смотрит, как сравнивает меня с Андреем или с кем-то другим! Чтобы не ловить в ее глазах – «ты не настоящий мужчина».

Да, я решил продать, но… Но видимо, подсознательно я все-таки надеялся, что мои книжки не стоят столько, что мне можно будет не продавать их, можно будет оставить их себе… А когда я услышал – 50 тысяч за одну только «Азбуку», я понял – мне придется продать, теперь у меня просто нет другого выхода – ведь речь идет о таких деньгах. Мир моей мечты, мой мир оказался побежден деньгами – и виновата в этом Полина!..

В этот момент я до дрожи, до отвращения ненавидел Полину. Я ведь приношу ей в жертву свои чувства, мечты, даже свои принципы – себя, не так ли? А тот, кто жертвует, всегда озлобляется на человека, ради которого жертвует собой… О господи, пятьдесят тысяч долларов…

– Один мой знакомый просил узнать, – спохватился я и добавил, заметая следы: – Он в Америке живет…

Эксперт зевнул.

– Я смотрю, вы человек осторожный… Есть в Питере такой Сергей Юрьевич, самый лучший специалист по началу века, у него галерея на Мойке. Сходите к нему, проверьте цену. А потом приносите мне, я вам дам на десять процентов больше, – вяло сказал он и внезапно блеснул глазами. – А хотите, я вам сейчас дам пятьдесят тысяч? Книга с собой?

…А он не так прост, этот эксперт, не такой уж он вялый… Мне нужно быть очень осторожным… На вопрос, сколько это стоит, получить ответ не сложно, но не хотелось бы при этом получить по голове. Россия – криминальная страна, Питер – криминальная столица, торговля антиквариатом – криминальный бизнес…

Я вышел на деревянных ногах, беспокойно оглядываясь, словно кто-то за мной следил… Все то же – двор, арки, разрисованные стены, Даша переминается с ноги на ногу… все – другое…

– Макс, ты какой-то взъерошенный… С тобой все в порядке?

– Даша, ты мне очень близкий человек, ты очень мой человек, Даша, – сказал я, – поэтому я тебе сейчас кое-что скажу. Это очень важно и касается всей моей жизни.

Даша подняла на меня любопытные глаза:

– Что, что скажешь?..

– Да так, ничего. Это я пошутил.

– Да? – разочаровалась Даша. – Ну ладно. А я смотри, что тебе купила, – сюрприз!.. Пока ты был в магазине, зашла в тот, первый антикварный, и купила… Я случайно открыла, а там – вот. Ну, смотри же, смотри!

Альманах «Шиповник», 1914, кн. 22. На третьей странице лекция Чуковского о футуристах… Я знаю, что Чуковский читал эту лекцию на Женских медицинских курсах, на Петербургской стороне, там еще был странный спор, кто лучше – Маяковский или Некрасов. Я все знаю про то время, все, что можно было найти, прочитать.

Я отвернулся от Даши, потому что у меня вдруг выступили слезы. От жалости к себе, от этой жуткой цифры пятьдесят тысяч долларов. Оказалось, мои книжки – это не только культурный шок, а еще и материальный шок!.. Пятьдесят тысяч долларов! И я мог получить их прямо сейчас, в этом дворе!..

Я пролистал альманах. Вот стихи Хлебникова: «Я белый ворон, я одинок…»

Это я белый ворон, это я одинок…

– Даша. Я тебя люблю, – сказал я, и это вышло как-то слишком торжественно, и я тут же снизил пафос – поцеловал Дашу в нос и добавил: – Я страшно тебя люблю, мой дорогой летучий мышонок, крысенок мой единственный, тараканчик мой ненаглядный…