Читаем без скачивания Сказки и легенды Бенгалии - Автор неизвестен - Эпосы

Чандравати читала это письмо и беззвучно плакала. Она прочитала письмо еще раз, затем еще и читала до тех пор, пока не смыла буквы своими слезами.

— Отец! — сказала она Баншидасу. — Ты один знаешь мои страдания и поймешь меня. Джайчандра прислал мне письмо и просит о встрече.

— Не смей этого делать, — ответил отец. — В твоем сердце может быть только одно желание — служить великому богу Шиве. Ни о чем другом ты даже и помышлять не смеешь. Как ты можешь думать о человеке, который превратил твою жизнь в пустыню? Разве можно служить Шиве, возлагая ему цветы, оскверненные нечистым прикосновением, или фрукты, кем-то надкушенные? Твое сердце не может быть чистым в служении Шиве, если ты допустишь в него даже мысль об этом человеке. Я знаю, это был хороший юноша, его разум был чист, как воды Ганги. Но он осквернил себя. Провидение велит тебе больше с ним никогда не встречаться. Иди, дорогая дочь, по избранному пути и не позволяй никому смущать твой покой.

Чандравати послушалась отца и ответила на просьбу Джайчандры отказом. Набрав свежих цветов и молодой травы, она вошла в храм и, возложив их богу, стала молиться. Сев около статуи Шивы в позе йога, Чандравати закрыла глаза, вознося молитвы из самой глубины своего сердца.

Наконец слезы ее высохли, и она отвлеклась от всего мирского. Ее душа и разум слились с Шивой. В душе Чандравати наступил покой, и ее уже больше не волновали мысли об этом мире, о доме и даже о близких людях. Поглощенная мыслью о Шиве, она забыла все, что с ней случилось и причинило ей такие страдания. Джайчандра теперь ничего для нее не значил. Шива, один только Шива был теперь для нее все и даже больше, чем все.

В это время к храму подошел Джайчандра и постучал.

— Открой мне, о Чандравати! — умолял он. — Открой хоть на минуту, чтобы я мог взглянуть на тебя в последний раз! Молю тебя о последней встрече, дай мне увидеть тебя, услышать, что ты простила меня!

Он долго стучал в дверь, а потом, как безумный, стал биться об нее головой. Но, погруженная в йогу, вся в мистическом трансе, Чандравати не слышала ни одного постороннего звука.

— Открой двери, Чандравати! — кричал он. — Покажись хоть на один миг. Ты для меня как цветок, посвященный богу, как священная река Ганга. Мое прикосновение осквернит тебя, я знаю, я хочу только увидеть хоть на мгновение твое лицо, твои прекрасные глаза. Я взгляну на тебя с порога, не входя в храм. Заклинаю тебя в последний раз, ответь мне!

Но Чандравати не проронила ни звука. Она лежала на полу храма, недоступная для всего мирского.

Посмотрев вокруг, Джайчандра увидел красные цветы малати. Сорвав несколько цветков, он написал их соком на дверях храма:

«Прости меня, Чандравати, подруга моего детства и спутница моей юности! Жаль, что ты не разрешила мне взглянуть на тебя. Теперь я уже больше никогда не попрошу об этом. Прощай!»

Когда Чандравати пришла в себя, она поднялась и вышла из храма. Слова, написанные на двери, бросились ей в глаза. Она взяла кувшин, пошла на реку за водой и увидела: волны прибили к берегу тело Джайчандры. Даже мертвый он был прекрасен. Казалось, будто лунные блики играли на волнах. Глаза его были полуоткрыты, сомкнутые уста замолкли навсегда. Обезумев от горя, Чандравати застыла на месте, пораженная этим зрелищем.

Шунай и Мадхав

В шесть лет, когда Шунай весело смеялась, сидя у матери на коленях, она сверкала, как бриллиант, светилась, как жемчужинка…

В семь лет ее милое личико озаряла прелестная улыбка, и казалось, будто на землю опустилась маленькая луна, дарящая людям счастье.

В восемь Шунай уже ловко заплетала в косы свои длинные черные волосы, а на ее щечках будто расцвели нежные лилии.

Когда ей исполнилось девять, она излучала сияние красоты, наполняя отчий дом небесным светом.

Когда же наступил десятый год и к цифре один присоединился ноль,[114] боги за что-то разгневались на нее и ниспослали ей великие горести.

Послушайте историю этой несчастной девушки. В десять лет Шунай потеряла отца. Братьев у нее не было, осталась у нее лишь одна опора — вдовая мать. Не было у них и близких друзей, которые могли бы протянуть им руку помощи или разделить с ними горе. Бедная мать одиноко влачила тяжкое существование. Видя это, Шунай украдкой проливала слезы — она сочувствовала матери всем своим маленьким сердцем.

С каждым днем их жизнь становилась все труднее и труднее. Страданиям матери не было предела. С годами Шунай расцветала, словно цветок, и это внушало матери страх за ее судьбу.

«Шунай так красива! Она скоро вступит в пору юности, — думала мать. — Негоже нам жить одним — что подумают про нас люди? Что будет с дочерью, если я заболею и умру?».

И она решила переехать к своему брату в деревню Дигхалхати.

Бхатук Тхакур был брахман и исполнял в деревне все обряды. Детей у него не было. Жил он с женой на то, что получал от деревенских жителей.

Сестра с дочерью явились к нему поздно вечером и попросили приюта.

— Ты знаешь, что произошло, милый брат, — сказала вдова. — Видно, мне было на роду написано потерять мужа. Шунай уже взрослая, а у нас нет никого, кто позаботился бы о ее замужестве. Я долго думала, что делать, и решила перебраться к тебе.

Брахман и его жена были рады сестре и племяннице и оставили Шунай с матерью у себя. Все чаще и чаще советовались брат и сестра о том, где найти для Шунай подходящего жениха.

А Шунай теперь стала настоящей красавицей. На ее щеках, казалось, распустились сотни цветов чампака, а длинные вьющиеся волосы спускались до самых пят. Дядя подарил ей голубое сари с красивой каймой по краям и посередине. В этой одежде девушка каждый день ходила с кувшином на реку за водой.

По берегам реки, где она брала воду, в изобилии росли кусты-кеа, и сладкий запах их цветов привлекал тысячи пчел. С кувшином в руках, одетая в яркое сари, девушка была так красива, что прохожие останавливались и засматривались на нее.

Шунай исполнилось уже двенадцать лет, и она сделала первый шаг к юности. Радостная и счастливая, она походила на парусник, весело бегущий по разливу августовских вод.

— Откуда пришла к нам эта красавица? Как золотые вспышки молнии озаряют темные тучи, так разогнала она мрак и уныние, царившие в доме брахмана, — говорили соседи. — Пора тебе, красавица, вить гирлянду[115] из цветов малати. Не забудь вплести в нее маленькие цветы бокула, которые упали вон с того дерева и, точно драгоценные камешки, лежат на земле. Знаешь ли ты, что вчера утром к вам в дом приходил сват и что над его предложением думают сейчас твои родственники? Мать совсем потеряла голову, и невдомек ей, что судьбы, которую предначертал создатель, не избежать,

Предложение свата было отклонено, так как матери жених не понравился.

Другой сват тоже получил отказ.

— Эти женихи не подходят для моей дочери, — говорила мать. — Моя дочь красива, как светлая луна. Она достойна жениха красивого, как бог войны Карттикея. Он должен быть богат и знатен, иметь землю и хороший дом.

Каждый месяц в их доме появлялись новые сваты, но мать не приняла ни одного предложения.

Легкий ветерок шевелил кусты-икари, вызывая нежный шелест листвы и колыхание ветвей, перевитых серебристой паутиной. Рядом росло дерево, на котором круглый год переливались золотые, яркие цветы, менявшие оттенки в зависимости от времени года.

Каждый вечер на берег реки выходил юноша с луком и стрелами из длинных камышин и с прирученным соколом в клетке. Юноша был прекрасен, словно молодой месяц. Как только начали распускаться цветы кетаки и их сладкий аромат, подхваченный ветром, наполнил воздух, он впервые повстречался с красавицей Шунай.

«Откуда ты, о прекрасный юноша, где ты живешь? — подумала про себя Шунай. — Кому мне задать этот вопрос и кто на него ответит? Мы встретились с ним глазами, и мое сердце попало в плен. Благодарю тебя, о милостивое провидение, что ты послало мне этого юношу! О моя милая пчелка! Скажи мне, какой цветок ты столь упорно ищешь. Мне так хотелось бы поймать тебя и спрятать среди тех цветов, которые я вплетаю в свои косы. Если бы ты был пташкой, любовь моя, я посадила бы тебя в клетку и стала держать возле себя дни и ночи. Я готова идти за тобой повсюду, куда бы ты меня ни повел!»

«О прекрасноликая! — думал меж тем юноша. — Кому ты вьешь сегодня весь день эту гирлянду? Вчера я написал тебе письмо на листке лотоса. Знаешь ли ты, что я там написал?»

Шунай получила письмо юноши и прочла его. Она читала его с бьющимся сердцем раз, и два, и три, пока не выучила наизусть каждую строчку. Потом опечалилась и заплакала.

Вот что написал ей юный Мадхав:

«Ты мне дороже всего на свете, милая девушка. Я схожу с ума от любви к тебе. На берегу реки растет дерево-хиджол, покрытое тонкими маленькими листочками. Если ты придешь туда, чтобы побыть со мной, я открою тебе свое сердце и свои думы. Мы укроемся с тобой меж ветвей кетаки и будем говорить о любви.