Читаем без скачивания Место, где зимуют бабочки - Мэри Элис Монро

– На завтрак у меня гранола, – торжественно объявила Маргарет. – Но домашнего приготовления. Сама запекала овсянку и орехи до хрустящего состояния. Я в этом деле спец. Вам понравится, уверена. – Она поставила на стол железную банку и открыла холодильник. Внимательно изучив свои запасы, она добавила: – Есть еще йогурт, белый хлеб для тостов, сливочное масло с арахисом, молоко, но только обезжиренное. И… – она заглянула в контейнер для овощей и фруктов, – и немного черники. Могу поджарить вам яйца, если хотите.

Да, когда бабушка была жива, ее потчевали совсем другими завтраками, грустно подумала про себя Луз. Бабушка не приветствовала все эти крупяные смеси, не говоря уж об обезжиренных продуктах. Она украдкой заглянула в холодильник через плечо Маргарет. Стерильная чистота! И тут все сияет и блестит! На всех полках идеальный порядок. Никаких сваленных в кучу продуктов. В ряд выстроились бутылки с охлажденной водой, на следующей полке такие же стройные ряды баночек с разнообразными вареньями и джемами и несколько клинообразных брусков сыра. На дверных полках – смеси и всевозможные приправы, расфасованные по баночкам из жаростойкого стекла «пирекс». Все баночки плотно закрыты крышками, и на каждой крышке наклеена этикетка с указанием даты. Неожиданно для самой себя Луз вдруг захотелось и на собственной кухне иметь такой же надраенный до блеска холодильник и с таким же порядком внутри. Кто знает, быть может, в один прекрасный день ее желание и осуществится.

– О, гранолы вполне достаточно. Спасибо. И если можно, пару ягодок… пожалуйста, – попросила Луз, вовремя вспомнив о хороших манерах. Голова у нее была тяжелой, тупая боль сдавила затылок. – Скажите, а кофе у вас есть?

Маргарет поставила на стол гранолу и молоко. Услышав вопрос, она недовольно наморщила носик:

– Нет, к сожалению. Я не пью кофе. Я вообще не пью ничего, что содержит кофеин. У меня исключительно травяные чаи. Траву я сама заготавливаю. С медом это просто восхитительный напиток.

Луз выдавила из себя жалкое подобие улыбки, согласно кивнув. Но внутри у нее все бунтовало. С раннего детства она просыпалась, вдыхая ароматы крепкого насыщенного кофе, который пила по утрам бабушка. Она и сама лет с двенадцати начала пить кофе. Бабушка делала ей кофе с большим количеством горячего молока, ванили и сахара.

– А горячий шоколад? – вяло поинтересовалась она. Просто так, на всякий случай. Ибо ответ был ей известен. Конечно, нет в этом правильном доме никакого горячего шоколада.

– Тоже нет, к сожалению. Весь этот сахар… Вы же знаете, как это вредно.

Луз понимающе кивнула, сделав глаза посерьезнее – о да! да! кто ж не знает? – и с тем же серьезным лицом прошмыгнула к себе. Привязав Серену к ножке стула, она поспешила в вожделенную, такую же, как кухня, вылизанную до блеска ванную комнату. Облицованные белым кафелем стены слепяще сверкали стерильностью. Луз приняла душ, хоть и на скорую руку, но сказочно освежающий. Переоделась в чистые джинсы и мягкий белый свитерок и сразу почувствовала себя намного увереннее. Когда она снова появилась на кухне, то застала Маргарет уже в рабочей униформе. Волосы она связала в тугой конский хвост. Ни единая прядочка не выбивалась. Ни один волосок не лежал не так.

Они перекусили, выпили по чашке травяного – полезного! о, какая прелесть! восхитительная трава! – чая, непринужденно беседуя о том о сем. Где родилась, образование, место работы. Сегодня Маргарет показалась Луз намного более общительной и разговорчивой, чем вчера, когда она впервые увидела ее в офисе.

Как выяснилось, Офелия ошибалась: никакая Маргарет не изнеженная дебютантка. Маргарет Джонсон успела окончить Канзасский университет и получить степень по специализации «Садоводство». А после университета окончила еще и школу бизнеса, и все это по собственной инициативе и за свой счет. Для этого пришлось постоянно подрабатывать, да и учиться так, чтобы получать стипендию, и вообще двигаться по жизни с целеустремленностью собаки-ищейки. После окончания университета она какое-то время работала в самом университете, а потом ей предложили место в садоводческом хозяйстве Гидден-Пондс. Годы строжайшей экономии позволили ей скопить достаточно средств, чтобы обзавестись собственным жильем и машиной. Луз жадно впитывала каждое ее слово. Ведь о такой жизни, независимой, самостоятельной, она мечтала и для себя.

– А вы всегда интересовались садоводством?

– Да, – кивнула Маргарет. – Мой отец был ученым-энтомологом, мама преподавала естествознание в начальной школе. Можно сказать, я уже с пеленок знала все научные названия растений и насекомых. Разве можно было после этого не увлечься садоводством? – Маргарет весело рассмеялась и машинально прошлась пальцем по ободку своей чашки. – Знаете, какие были мои самые первые слова в жизни? Ромашка луговая или поповник по латыни.

– Ваши родители, должно быть, очень гордятся вами.

Маргарет помрачнела:

– Папа – да. А мама умерла еще до того, как я окончила университет. Но думаю, она бы мной гордилась.

Вот как! Значит, у них с Маргарет есть кое-что общее. Можно сказать, в чем-то они похожи друг на друга, как две сестры. Ведь обе потеряли своих матерей. И обе состоят членами одного и того же женского землячества. А вдруг Маргарет тоже родом из Милуоки? Вот было бы здорово, обрадовалась Луз, сама не зная чему. Обрывки информации, которые выдала ей Маргарет о себе, были очень похожи на стройные ряды стерильных баночек в ее холодильнике. Но разве она знает, что там хранится, во всех этих пронумерованных емкостях? Что внутри, то все личное. И все же кое-какие конфиденциальные сведения всплыли наружу.

– Моя мама тоже умерла.

Глаза Маргарет немедленно преисполнились сочувствием, и Луз поняла, что и она тоже почувствовала некую родственную связь с ней.

– Сколько вам тогда было лет?

– Пять.

– О боже! Такая кроха!

– Я ее едва помню.

– Мне очень, очень жаль. Сама я потеряла маму, когда мне было двадцать один год. Можно сказать, уже взрослая женщина. Но мне и сегодня так ее не хватает. – Горькая улыбка тронула губы Маргарет. – Бывают такие моменты, я что-то делаю, чем-то занимаюсь и вдруг неожиданно для себя спрашиваю себя же: «А маме бы это понравилось?»

Луз крепко сжала чашку в руке. Вот ведь как. А она даже отдаленно предположить не может, что могло бы понравиться ее матери, а что нет. Даже в такой малости жизнь ей отказала.

– Наверное, вам здесь, в Гидден-Пондс, хорошо работается, – довольно неуклюже поменяла она тему разговора. – Вы занимаетесь любимым делом. И здесь так красиво.

– Хорошо, – коротко бросила в ответ Маргарет, но голос ее при этом стал каким-то напряженным. Она отвела глаза в сторону и стала смотреть в окно.

– В вашем голосе я слышу нотки сомнения.

Маргарет вяло улыбнулась и подлила себе еще немного чаю из красивого фарфорового заварочного чайника, расписанного цветами.

– Я ведь, если вы заметили, в основном торчу в офисе. А свою работу в садоводческом хозяйстве я представляла себе несколько иначе. Думала, что буду трудиться непосредственно в питомниках, экспериментировать, выводить новые сорта цветов. Словом, заниматься живой работой.

Словно спохватившись, что она и так выболтала много лишнего, Маргарет вдруг выпрямилась на стуле, напустив на себя обычный непроницаемый вид.

– Только не подумайте ничего плохого. Работа действительно хорошая. – Она сделала особое ударение на слове «хорошая». – И миссис Пенфолд меня ценит. Она прекрасная женщина. А талант садовода у нее просто в крови. – Маргарет слегка откашлялась. – Правда, временами она может быть очень импульсивной.

– Импульсивной? – удивилась Луз, вспомнив, что когда-то точно такое же слово употребила и ее бабушка.

– Да, – повторила Маргарет. – Особенно в том, что касается трат. Вот взять хотя бы Офелию. Она уже готова оплатить все расходы по ее содержанию в госпитале, а также пообещала ей помочь с обустройством потом, после родов. Но я-то, как никто, прекрасно знаю, что такие траты ей просто не под силу. Ей бы себе самой помочь. Она загоняет себя в угол, а выводить ее из этого тупика придется мне.

Луз откинулась на спинку стула. Какой-то тумблер установлен у нее внутри, подумала она, взглянув на Маргарет. Мгновенно переключается из режима «тепло» в режим заморозки.

Заметив озадаченное выражение лица Луз, Маргарет поспешила добавить извиняющимся тоном:

– Не то что я виню в этом Офелию, нет, не подумайте.

Луз с трудом проглотила свой тост, который едва не застрял комом у нее в горле. Она немного помолчала, переваривая и тост, и последние слова Маргарет.

– Вы назвали миссис Пенфолд импульсивной, – улыбнулась она. – А вот моя бабушка скорее назвала бы ее просто очень доброй женщиной.

– Да, но я…

– Я понимаю вас, – перебила ее Луз. – Меня, к примеру, тоже очень нервировало, когда бабушка готова была целыми днями возиться с окрестной детворой. Каждое лето она обучала их, как отыскивать в саду среди листьев крохотные личинки, которые откладывают бабочки. А потом они все вместе собирали свежие листья молочая и кормили ими гусениц. Вот так ребятня и толклась целыми днями у нас в саду на протяжении всего лета, а еще постоянно они просили у нее то печенья, то соку, то булочек. Вы же знаете, каковы дети. – Она снова вольготно откинулась на спинку стула. – Сколько я себя помню, у нас никогда в доме не было лишнего цента. Я трудилась на работе, которая мне была ненавистна. Тянула лямку из последних сил. Прихожу домой и вижу, что бабушка занята раздачей очередных порций угощений. А у меня нет свободных денег даже на то, чтобы заглянуть вечером в бар вместе с подругами. Конечно, это меня сильно раздражало! И иной раз я упрекала ее, говорила, что она превратила наш дом в филиал летнего детского лагеря… Да, и такое бывало…