Читаем без скачивания Позывной «Курсант» #3 - Павел Барчук

Таким мрачным, что мухи дохли бы на лету при виде его суровой физиономии, не будь на дворе зима. У меня, правда, возникло ощущение, что мрачность Панасыча показная. На самом деле воспитатель вроде был даже в хорошем настроении, но по какой-то причине изображал дурное расположение духа.

— Сегодня у нас снова выход в город, етить-колотить… — Шипко демонстративно вздохнул. Тяжело так, со значением. Мол, видал он эти выходы…– После того, что случилось с Зайцевым…все же помнят, что случилось с Зайцевым? Так вот, надеюсь, вы сделали выводы и соображаете, как надо себя вести. Не разбегаемся, как тараканы, не лезем в подворотни. Я понимаю, тяга к темным закоулкам в вас неистребима, но предупреждаю сразу… Кто начнет мне там кочевряжиться, до окончания года с территори школы не выйдет. И это не самое страшное. Фантазия у меня буйная, могу придумать что-нибудь поинтереснее. Етить-колотить… Я бы, конечно, вас, чертей, держал за высоким забором, в рот те ноги. Так надёжнее. Но…

Панасыч развел руками, мол, выбора у него нет. Кстати, я заметил интересный нюанс. Он стал все реже использовать свои дурацкие словечки. Иногда возникало ощущение, что в какой-то момент Шипко вспоминает о нужной роли и на скорую руку пихает эти «в рот те ноги» куда получится. Да и на простоватого сельского мужика он тоже становился похож все меньше. Наоборот, я чаще видел в нем нечто… Нечто схожее с Эммой Самуловной. Видимо, все-таки, кровушка чекиста голубым точно отливает.

Наша особая группа стояла перед чекистом в своем особом составе. Вернее, состав был обычный: я, Подкидыш, Бернес, Лёнька Большой, Стёпка Иванов и Матвей Корчагин. В принципе, ничего не изменилось. С нами не было только Зайца, вообще ни к месту приплетенного сейчас товарищем старшим сержантом госбезопасности. Потому что времени со дня его смерти прошло больше месяца. Причем, мы, наверное, уже и не вспомнили бы этого детдомовца, если бы не слова Шипко.

Интересный, конечно, момент. Был человек — нет человека, а всем, как бы насрать. Оно, может Зайцев не особо хороший парень…хотя, почему же «может»? Дерьмо он человек был, несмотря на юный возраст. Но момент, честно говоря, удручающий.

Зато, судя по физиономии Шипко, он как раз про убитого детдомовца напомнил нам специально. Дабы сильно не радовались. Счастливые физиономии детдомовцев его явно нервировали. Просто сообщение о предстоящей прогулке по столице было неожиданным и чертовски приятным. Всем до зубовного скрежета надоело учиться. Тем более, количество предметов неуклонно росло.

— Ну, слава тебе… — Начал было радостно Корчагин, когда нам сразу после завтрака сообщили о полноценном выходном со всеми причитающимися плюшками.

Однако, покосившись на стоявшего рядом воспитателя, Матвей решил не упоминать того, кого вроде бы, согласно курсу партии, не существует. Тем более в присутствии Шипко.

— Слава тебе родная коммунистическая благодать. — Частично переобулся Склизкий на ходу.

— Какая благодать, Корчагин⁈ Какая благодать⁈ Давно не бегал двадцать кругов? Или, может, по отжиманиям соскучился! Я те сейчас такую благодать устрою, в рот те ноги, мать родную забудешь. — Моментально среагировал Панасыч. — Строиться!

— Вы, конечно, простите, товарищ старший сержант государственной безопасности, но чисто теоретически, Матвей не может забыть мать, потому как ее не помнит. Она, видите ли, его в раннем младенчестве к церкви подбросила. Не мать, а так, дрянь блудливая. Не обессудьте, чистой воды логика. — Подкидыш, конечно же, не мог промолчать.

Тем более, занятия с Эммой Самуловной начали давать серьёзные плоды. Словарный запас Подкидыша очень сильно изменился. Настолько сильно, что иногда даже я невольно поражался какой-нибудь замысловатой фразе, выданой Ванькой. Он теперь, кстати, по той же причине ходил в любимчиках у Старухи. Эмма Самуиловна ему вечно какие-то индивидуальные занятия давала. И самое интересно, Подкидыш в это дело втянулся, что несомненно свидетельствовало о наличие живого, подвижного ума, который просто раньше не получал нужной пищи для своего развития.

Но даже в этом положительном изменении детдомовец нашел свою, личную пользу. Теперь он бесил Панасыча вот такими заумными изречениями. То есть чисто внешне придавал своим словам флёр интеллигентности и налёт некой аристократичности. А так как Шипко прекрасно знал, что в Ваньке ни одного, ни второго отродясь не бывало, то он, само собой, реагировал определённым образом. Бесился Шипко, радуя Ивана своей злостью, потому как чекист прекрасно понимал, детдомовец по-прежнему глумится, но в другой форме.

— И потом… мы вроде как будущие шпионы в тылу врага. Нам надо мозги развивать, а вы нас чуть что, сразу отжиматься да бегать отправляете. Какие ж это тогда разведчики получатся в итоге? — Подкидыш покачал головой, заодно почмокав губами. Чтоб точно было видно, как сильно он сожалеет о неверном подходе воспитателя.

— С сильными руками и быстрыми ногами. Вот какие! А мозги, особенно твои, Разин, это дело очень сомнительное. То, что ты книжки стал читать и научился без матерных слов разговаривать, так это не твоя заслуга, а Эммы Самуиловны. Только она и чурку берёзовую сможет в думающего человека превратить. Быстро в строй! — Рявкнул Шипко в ответ.

— Ой, да как скажете, товарищ начальник… — Маска умника в один момент слетела с Ваньки и из-за нее, из-за маски, высунулась привычная физиономия бывшего беспризорника. Он хмыкнул, подмигнул нам, а потом встал в строй.

Хотя, надо признать, настоящего конфликта между детдомовцем и воспитателем уже не было. Их пикировки с Панасычем стали некой традиции. Воспитатель что-то говорит, Ванька цепляется к его словам. В итоге — воспитатель отвечает, а Подкидыш огребает. Все счастливы и довольны. Почти все…

Потому как я не был ни счастлив, ни доволен. С того дня, когда в Школе случилось важное, секретное собрание чекистов, получекистов, шпионов и всяких Бекетовых, прошло три недели. Три очень подозрительных, тихих недели. Подозрительных, потому что тихих. Каламбур получился. Или как там это называется.

Даже сны больше не снились. И вот тут, как раз, не очень хорошо. Снов бы я наоборот хотел. На данный момент, конечно, знаю уже гораздо больше, чем с самого начала своего существования в данном времени. Это — плюс. Хотя бы не тычусь слепым котенком по углам. Даже вполне понимаю, где именно выход. Однако все равно остались пробелы. Причем пробелы важные. Гораздо важнее трогательных историй о любви, дружбе и политических интригах.

Меня вообще, если честно, данная часть сюжета, где фигурировали человеческие страсти, в том числе со стороны Бекетова к чужим женам, трогала очень мало. Может, конечно, я