Читаем без скачивания Провокатор - Вячеслав Шалыгин

Разрушенные спальные районы Юго–Запада серпиенсы не тронули, предоставив людям право самим восстанавливать дома. А вот выжженную дотла территорию между Алтуфьевским и Дмитровским шоссе чужаки основательно зачистили – в буквальном смысле сровняли все руины и пепелища с землей – и превратили неизвестно во что. Громадный сектор города от МКАД до Станционной чужаки обнесли непрозрачной силовой изгородью метров сорока в высоту и принялись возводить силами рабочих–аборигенов какое–то непонятное сооружение, обещавшее стать самой грандиозной постройкой на планете. Что это будет конкретно, не знали даже инженеры и надзиратели из числа «белоповязочников». Наблюдателям и агентуре также не удалось ничего выяснить. Кто–то предположил, что это будет монумент могуществу захватчиков, а заодно погибшим серпиенсам, кто–то считал, что возводится резиденция Первого наместника Великого Дракона, которому полагался дворец в каждом оккупированном мире. А некоторые склонялись к версии об огромном концлагере для перевоспитания особо упрямых и опасных аборигенов. И у последней версии сторонников было больше всего. Дед был в их числе.

Он, как и все руководство обескровленного Сопротивления, обжегшись на молоке, теперь дул даже на ледяную воду. Перестраховывался во всем и ко всему относился с максимально возможным скепсисом и осторожностью. Иначе просто не получалось. Очень уж крепко засел в памяти поспешный, бездарный и губительный августовский штурм куполов и позиций врага, который закончился не просто разгромом, а натуральной катастрофой. Слишком уж свежи были эти неприятные воспоминания. Всего–то месяц прошел. За такое короткое время раны не рубцуются. Ни телесные, ни душевные.

Дед закрыл программу и устало потер глаза. С другой стороны, не сидеть же пнем? Если ты выжил, надо что–то делать, благодарить судьбу за шанс, воздавая ей за эту милость ударным трудом. Пусть на своем мизерном участке работы, но тут главное не масштаб, а качество. И усердие.

Дед развернулся вместе с креслом к письменному столу, на котором стоял ноутбук капитана Рабиновича. Следователь уже закончил подготовку к рапорту и теперь только ждал, когда начальство настроится на продолжение работы.

– Докладывай, – разрешил Дед.

– Начну с записи, товарищ полковник! – бодро заявил Рабинович и запустил видеофайл.

Видеозапись была препаршивейшей. В кадре метались какие–то серые тени, рука у оператора тряслась, как с похмелья, в объектив летела кирпичная крошка, повсюду клубилась пыль, да еще и сверкали вспышки. Приличным мог считаться только финальный трехсекундный эпизод, когда бестолковый оператор растянулся на полу. То ли, рухнув, он догадался, наконец, включить камеру в режим тепловизора, то ли ценная аппаратура сама перешла в этот режим от удара о пол, но изображение стало негативным, зато прекратило скакать и стало более–менее четким, хотя бы в плане контуров. На картинке было нетрудно рассмотреть контуры трех «теплых» персонажей: лежащего Воронцова, стоящего на четвереньках Танка и бегущего к двери провокатора. Причем Ворон попадал в кадр почти целиком, Танк тоже, а шпион только от пяток до шеи. То есть ни о какой идентификации третьего фигуранта речь не шла.

Танк пребывал в нокдауне, но это не помешало ему наугад махнуть здоровенной клешней и ухватить врага за куртку. Впрочем, старания бойца пропали даром. Враг успел набрать приличную скорость, и остановить его таким способом было нереально. Послышался треск ткани, в кулаке у Танка остался клок от куртки, а враг помчался дальше, унося из поля обзора и ноги, и пленницу. В кадре остались только теплые следы на полу, которые «простывали», вопреки пословице, довольно медленно.

– Хорошая техника, – заметил Дед. – Жаль, мало ее у нас.

– В тепловизорах германий используется, а все его месторождения серпиенсы для своих нужд зарезервировали, – капитан Рабинович вернул запись на несколько секунд назад. – Видите, лоскут в руке у Танка?

– Вижу, что с того?

– Вот, – капитан выложил на стол прозрачный пакетик с обрывком ткани. – С него все и началось.

– Это я уже понял, – полковник поморщился и открыл папку. – Только ты пока не удивил меня, Рабинович. Ну, лоскут, ну, запись… безголовая. Что тут еще? Список грехов неизвестного провокатора на три листа. Экспертиза какая–то. Что у тебя конкретно имеется?

– Вот это, – Рабинович, наконец, достал из портфеля последнюю улику.

Это была легкая спортивная куртка с капюшоном, также упакованная в полиэтилен. На задней части предмета одежды зияла дыра. Капитан подвинул папку в сторону, аккуратно разложил куртку на столе и примерил к дыре лоскут. Соответствие было очевидным.

– Поня–ятно, – протянул полковник и, откинувшись на спинку стула, попытался покачаться на двух ножках, как на кресле–качалке, – что ничего не понятно. Откуда этот френч?

– В кубрике у Грина нашел, – ответил капитан, честно глядя на шефа.

– У кого?! – Дед едва не рухнул вместе со стулом. – Шутишь, да?

– Какие шутки? – Рабинович вздохнул. – Вы же знаете, мне этот умник дорогу не переходил, планы не срывал, дураком не выставлял, стал бы я под него копать просто так?

– Старые полеты не будем разбирать. – Дед выразительно посмотрел на капитана. – Половина из тех, кого он выставил… этими самыми… на небесах. О них хорошо или ничего, так что замяли, как говорится, для ясности.

Капитан понимающе кивнул: «И не собирался ничего разбирать, не моя компетенция». Полковник некоторое время помолчал, собираясь с мыслями, встал, походил из угла в угол кабинета, снова уселся за стол, взял папку и погрузился в чтение. Закончив читать, он бросил взгляд на застывшую картинку в экране компьютера, рассмотрел на просвет упакованный клок ткани и, бросив его на стол, взглянул на подчиненного.

– Ход твоих мыслей я понял. Не понимаю одного, как ты догадался взять в разработку именно Грина?

– В рабочем порядке, товарищ полковник. – Офицер уловил недовольный взгляд Деда и торопливо расширил пояснения: – В ходе следствия по главному делу всплыла эта запись, потом другие.

– Другие?

– Да, еще три, тоже сделанные группой Ворона. Провокатор на них в той же куртке, взгляните еще раз, я увеличу фрагмент картинки.

Рабинович выделил часть компьютерного изображения и щелкнул по иконке «зума». Компьютер выдал крупный план запястья шпиона. На нем красовалась «Омега». Рабинович включил другой эпизод и снова вывел крупно запястье провокатора. Затем картинка сменилась на запись с внутренней камеры наблюдения. Грин шел по коридору. Офицер остановил кадр и провел все ту же процедуру. Часы на руке у Грина были такими же, как у провокатора.

– Это ерунда. – Дед покачал головой. – Часы – не доказательство. Сейчас многие такие носят. Хорошую «Швейцарию» можно выменять всего на десять банок какой–нибудь сайры в масле. – Он поднял руку и, отдернув манжету, постучал по своим часам. Практически таким же, как у Грина. – Сам–то что носишь?

– Я… – Рабинович замялся, – стараюсь соответствовать… э–э… положению.

– Покажи, не стесняйся. – Дед хитро улыбнулся. – Ну?

Рабинович смущенно продемонстрировал часы. В точности такие же, как у Деда. То есть и такие же, как у Грина.

– Полкороба тушенки, – признался Рабинович.

– То–то! – Дед снова усмехнулся. – Пинкертон!

– Ну, хорошо, пусть остается лишь куртка и запись последнего из эпизодов. Этого достаточно с учетом того, что хакеры подбросили нам еще и несколько интересных перехватов из виртуального пространства серпиенсов. Голос в одном из разговоров показался мне знакомым, и я прогнал его через нашу систему идентификации. Она выдала совпадение с голосом Грина. Я заинтересовался, начал копать дальше, проанализировал действия Грина во время операции…

– Снова отставить, – приказал Дед. – Что за запись с голосом Грина в пространстве серпиенсов? Откуда она там взялась?

– Я указал в рапорте. Это было короткое сообщение с высшей степенью важности, адресованное кибертени приора стражи Арианны Дей. Если переводить дословно: «Вы в опасности, Ночной Потрошитель взял след, немедленно уходите под купол». Было отправлено в день «Д», в девять пятьдесят пять. Грин говорил шепотом, но это не помешало идентификации.

– В это время он был в штабе, – возразил Дед. – Точно знаю. Прибыл в девять с копейками и скандал закатил. Свидетелей полон двор. Не стал бы он шептаться с серпиенсами в присутствии штабных, зачем ему так рисковать?

– Все верно, только Грин закончил скандалить и покинул штабной отсек в девять пятьдесят, – невозмутимо глядя на шефа, сказал Рабинович, – а на отведенный ему боевой пост прибыл только в десять пятьдесят шесть, за четыре минуты до часа «Ч». Где пробыл больше часа – неизвестно. Система внутренней безопасности его не зафиксировала.