Читаем без скачивания Бархатный ангел - Джуд Деверо

— Будет прекрасно, если мы вернемся домой, — силясь улыбнуться, произнесла она.

— Элизабет! — воскликнул Майлс. Она не обратила на него внимания.

— Пойдем, Роджер, чего же ты ждешь? — Ее сердце стучало так громко, что она едва себя слышала.

— Элизабет! — закричал Майлс, прижимая руку к ране в груди.

Колеблясь, Роджер некоторое время переводил взгляд с одного на другого.

— Я сгораю от нетерпения, Роджер! Разве я отсутствовала не достаточно долго?

Повернувшись на каблуках, чтобы уйти, Элизабет остановилась в дверях. Не осмеливаясь посмотреть на Майлса, она не сводила глаз с Роджера. Она не могла взглянуть на Майлса хотя бы разок, боясь, что решимость покинет ее.

Недоумевая, Роджер медленно последовал за сестрой. Недалеко от дома их послушно ожидала лошадь. Элизабет не отводила от животного взгляда, страшась оглянуться и увидеть сэра Гая. Только смерть могла помешать великану встать на защиту своего господина.

Из домика донесся душераздирающий крик:

— ЭЛИЗАБЕТ!

Проглотив застрявший в горле комок, Элизабет позволила Роджеру помочь ей сесть на лошадь.

— Нам нужна еда, — сказал Роджер, поворачивая к дому.

— Роджер! — закричала она ему вслед. — Если ты что-нибудь сделаешь с ним, я… — начала было она, но, заметив, что он не обращает на нее внимания, мгновенно спрыгнула с лошади и побежала за братом… Но опоздала.

Роджер Чатворт полоснул мечом Майлса и, пока тот истекал кровью, сказал:

— Жена Рейна пощадила меня, именно ее благодари теперь за то, что я оставляю тебе жизнь и твою грязную, подлую душонку. — Он повернулся к стоявшей в дверях Элизабет: — Возвращайся к лошади, а не то — прикончу его, не дожидаясь, пока он сам истечет кровью.

Дрожа и почти теряя сознание, Элизабет вышла из домика и взобралась на лошадь. В считанные секунды Роджер оказался в седле позади девушки, и они помчались во весь опор.

Элизабет, склонясь над пяльцами, трудилась над покрывалом для алтаря, вышивая на нем силуэт Святого Георгия, убивающего дракона. В углу покрывала красовался ангел, удивительно похожий на Кита, а Святой Георгий… напоминал Майлса Монтгомери. На мгновение Элизабет прекратила работу, почувствовав, как в утробе толкнул ножкой ребенок.

Напротив сидела Элис Чатворт, держа в руках зеркало так, чтобы в нем отражалась необезображенная шрамами часть ее лица.

— Прежде я была такая красивая, — бормотала Элис. — Ни один мужчина не мог устоять передо мной. Они все были готовы сложить головы из-за меня. Все, что от меня требовалось, это лишь намекнуть, чего мне хочется, и я все получала. — Элис повернула зеркало чуть в сторону, стала видна обезображенная половина ее лица. — Так продолжалось до тех пор, пока Монтгомери не испортили мое лицо, — прошипела она. — Джудит Риведун позавидовала моей красоте. Ведь она такая уродина: в веснушках, к тому же — рыжая тварь. У нее были основания бояться, что мой дорогой Гевин разлюбит ее.

Элизабет нарочито зевнула, не обращая внимания на искаженное ненавистью лицо Элис, и повернулась к погруженному в свои мысли Роджеру, стоявшему с бокалом вина у камина.

— Роджер, ты не хочешь погулять со мной в саду? Как обычно, Роджер сначала бросил взгляд на. ее живот и лишь потом посмотрел ей в лицо.

— Нет, мне надо поговорить с управляющим, — еле слышно пробормотал он, пытаясь не встречаться с ней глазами.

Она поняла, что он хотел сказать то, что неоднократно повторял раньше: «Ты здорово изменилась».

Уже две недели Элизабет жила с братом в своей «семье» и стала сознавать, насколько сильно изменилась за те пять месяцев, которые провела в обществе Монтгомери. Этого времени оказалось явно недостаточно, чтобы в быту Чатвортов произошли какие-нибудь перемены, однако его вполне хватило на то, чтобы в Элизабет зародилась новая жизнь. И хотя она упорно продолжала убеждать себя, что Роджер совсем не такой, как Эдмунд, она видела, что на самом-то деле ничего в доме не изменилось к лучшему.

Многое в доме Чатвортов напоминало прежние времена, когда в нем главенствовал Эдмунд. Причина, по которой Роджер так легко позволил Элис жить с ним, объяснялось тем, что он просто не замечал ее. Живя в мучительном душевном разладе с самим собой, отдавая всю любовь и заботу Элизабет и Брайану, Роджер в действительности не имел представления О многом, что творилось вокруг.

Когда Элизабет только приехала и едва успела спешиться, устав после проведенных в пути дней, как два воина из окружения Роджера, служившие когда-то у Эдмунда, стали отпускать в ее адрес пошлые, избитые шутки. Они грязно намекали, что не в силах дождаться момента, когда смогут остаться с ней наедине.

Первым чувством Элизабет был страх. Ей показалось, что она словно и не покидала владений Чатвортов. Девушка стала судорожно вспоминать прежние уловки, помогавшие обманывать мужчин. Но в памяти постоянно всплывали воспоминания о сэре Гае: о том, как повредила ему ногу, от чего он хромал не одну неделю, и о том, как засиживалась с ним, как видела в его глазах слезы беспокойства за человека, которого они оба любили…

Нет, она не станет снова бояться и прятаться. Она прошла слишком долгий путь, пытаясь побороть страх перед мужчинами, и не собирается забывать все, чему научилась.

Элизабет повернулась к Роджеру и потребовала, чтобы он немедленно прогнал этих мужчин. Крайне удивленный, Роджер тогда быстро вытолкал ее из конюшни. Он пытался было поучать сестру, но Элизабет не хотела ничего слушать. Одна лишь мысль, что младшая сестричка осмеливается в какой бы то ни было форме возражать ему, не только потрясла Роджера, но и причинила боль. Ему казалось, что он вытащил ее из ада, а она, вместо благодарности, еще и жалуется.

Впервые Элизабет поведала брату всю правду об Эдмунде. Роджер страшно побледнел, словно вся кровь отлила от его лица, откинулся на спинку стула и стал похож на побитую собаку. Все эти годы он думал, что защищает дорогую малютку сестру, а на самом деле выходило, что она жила в аду. Роджер понятия не имел, что Эдмунд забирал ее из монастыря, едва он покидал поместье. Он не знал, что ей приходилось защищаться от воинов брата. Когда Элизабет завершила рассказ, Роджер был готов убить тех воинов на конюшне.

Роджер был настолько страшен в гневе, что с ним приходилось считаться. В течение трех дней он держал в страхе всех домочадцев. Многих из своей свиты Роджер прогнал, и теперь, когда кто-нибудь осмеливался даже косо взглянуть на Элизабет, она тут же шла к Роджеру. Элизабет не намеревалась более терпеть какие-либо оскорбления. Прежде она не знала, как все должны относиться к леди, ее скудный опыт ограничивался общением с Эдмундом. Теперь же, проведя целых пять месяцев в доме, где ей и в голову не приходило бояться в одиночестве гулять по саду, она узнала многое.