Читаем без скачивания Призрак с Вороньего холма. Ужин с аристократом - Андрей Анисимов

– Пятак, это я! Что, своих не узнаешь? – Примирительно произнес Ганиев.

– Стучаться, блядь, надо, когда в комнату к человеку заходите. А то пальнул бы со сна и вам крышка… – Хмыкнул Пятак, убирая стволы под подушку. Ганиев присел рядом с ним на кушетку и вытер лоб рукавом:

– И давно ты тут дрыхнешь?

– Не помню, мужики. Видите, сколько сожрал? А там еще ханки вагон.

– Хорошая ханка. – Оглядев этикетки пустых бутылок, согласился Шурик Ганиев: – Говоришь, ее много?

– Оглох? Вагон и маленькая тележка. Я-то еще подняться сюда сумел, а братва там и повалилась.

– Все пьяные?! – В голосе Ганиева отразился полный букет его переживаний. Он представил, как восемь бандюков, которых в городе уже давно похоронили, храпят где-то тут, нажравшись до полного свинства дорогих напитков, и “призрак Голенева” может не беспокоиться: – Неужели все?

– Если кто не очухался, то все. – Подтвердил Пятак и, усевшись на кушетку, сладко потянулся: – Интересно, сколько я тут отдыхаю?

– Дядя, ты чего!? Вторые сутки пошли! – Наконец подал голос самый молодой из шестерок Ганиева, Стас.

Пахан не находил слов:

– Ну ты и баламут! Мака подмогу из Москвы вызвала! Сюда Казиев со своей солнцевской братвой плывет, а они спят! Скоро тут такой кипиш поднимется…

– Странно… А голова, как стеклышко. Вот что значит говна не пить. – Не без удивления по поводу долготы собственного сна, вывел Пятак.

– Веди нас туда. Пора гавриков будить. Их уже весь город оплакивает… – Потребовал Шурик.

– Хули вести? Спускайтесь в подвал. У него рядом с сауной погреб. Света там нет, полапаете стену, найдете. А у меня нога больная, по лестницам лишний раз шастать маетно.

Насчет его хромоты, а главное ее причины, глуховские бандиты много лет рассказывали байки, поэтому поверили Пятаку сразу. И, уточнив маршрут к райскому хранилищу бесплатной выпивки, Ганиев со своими шестерками, не мешкая, удалился. Дождавшись скрипа лестницы, по которой спускались Колун с подельниками, Пятак тут же вскочил, извлек из-под кушетки автомат Калашникова и, прихрамывая, побежал по коридору к тому месту, где пол второго этажа обвалился, образовав здоровенную дыру. По-пластунски подобрался к ней и залег, так, чтобы при случае видеть все, что происходит внизу.

Шурик по кличке Колун спуск к сауне Голенева помнил. Это он, прокравшись сюда накануне пожара, перекрыл водопровод в котельной и включил газ на кухне. В подвале с тех пор не так уж много изменилось. Бетонные ступеньки от огня не пострадали, а стены еще при строительстве обшили толстой листовой сталью, которой огонь и вовсе нипочем. И сейчас, перед тем как подняться наверх, они там уже побывали, и даже спалив коробок спичек, ничего интересного не нашли. Но перспектива попасть в хранилище алкоголя, да еще обнаружить там пьяную банду, мозг пахана затуманила. Оказавшись в темном коридоре перед котельной, он начал ладонью поглаживать стальную стену, и рука его неожиданно провалилась в пустоту.

– За мной, пацаны!? Кажется, нашел! – Еще не веря до конца в удачу, громким шепотом оповестил он остальных. Через мгновение вся компания оказалась в темной нише. Бандиты нерешительно топтались на месте.

– Мудаки, фонарик не взяли. – Посетовал Стас. Но свет внезапно загорелся. Он ударил ярким лучом в их лица, а вместе с ним градом ударил свинец. Почувствовав, что пуля пробила легкое, Ганиев дернулся назад. Но в том месте, где только что имелся проход, возникла глухая сталь стены, и бандит понял, что все кончено.

Пятак продолжал лежать возле проема в перекрытиях. Выстрелы под землей он едва слышал, и по той тишине, что воцарилась вокруг, сообразил – операция завершена и очередная порция от армии Маки, как говорил Голенев, нейтрализована.

Вскоре наверху появился сам Олег и, протянув Пятаку руку, помог подняться на ноги:

– Все, что ли? – Спросил он тоном, каким люди спрашивают, собирая рассыпанные спички.

– Кажется, все.

– Сколько там у нее осталось?

– Раз сам пахан прибыл, думаю, мало… Но Колун сказал, что сюда спешит Казиев с подмогой. Так что готовься к “Сталинградской битве”…

– Ничего, оружия у нас теперь на две роты. Отмахнемся. – Улыбнулся Голенев: – Вот пожрать бы?

– Могу съездить. Они нам тачку оставили. Вон, на участке стоит. – И Пятак махнул в сторону окна. Олег выглянул в сад и увидел джип бандитов:

– Нет, в городе тебе появляться нельзя. Потерпим. А ты артист! Хорошо им мозги пудришь.

– Какой артист? У меня от страха яйца намокли. Забыл пасть ханкой прополоскать. Как Колун не унюхал? Человек после такого загула, а перегара нет.

– Технику безопасности, Гриша, нарушаешь. Нехорошо. – Пожурил Голенев. Обращаясь к Пятаку, он никогда кличкой не пользовался.

Пятак хотел ответить на шутку, но внезапно затих и приложил палец к губам:

– Помолчи. Слышишь, будто стучат?

Голенев прислушался. Откуда-то снизу и вправду доносился глухой стук. Олег вскочил, тут же скатился на первый этаж и исчез в подвале. Пятак замер и напряженно ждал возвращения афганца. Но тот оставался внизу довольно долго. Бывший телохранитель Маки знал от Олега, что в подвале имеется потайной ход. Но действие механизма Голенев ему так и не показал. А Пятак не спрашивал. По молчаливому согласию, они этот вопрос не обсуждали. Гришка догадывался, что афганец до конца ему все же не доверяет. И не ошибся. Голенев помнил Кащеева, который ради своего интереса пристрелил самых верных шестерок. Поэтому держал мысль, что и помощь Гришки могла иметь потайной смысл. Но раскаявшийся бандит не обижался.

Из подвала донеслись голоса. Пятак не ожидал услышать здесь громких восклицаний и радостных приветствий. Под ним происходило нечто вроде встречи старых друзей на именинах тети. Вскоре целая ватага вооруженных мужиков оказалась на втором этаже, и Голенев радостно их представил:

– Знакомься, Гриша, мои афганцы! Теперь нам сам черт не страшен.

Те по очереди подошли к Пятаку и пожали ему руку. Первым это сделал начальник летучего отряда Сергей Скворцов.

В комнате давно не проветривали. В полумраке от зашторенных окон едва просматривались силуэты двух мужчин, дремавших в кресле у маленького журнального столика. Кроме них в квартире никого не было, и только ходики на кухне да кукушка в них могли знать, сколько времени они так провели. Первым зашевелился тот, что был помельче и сильно сутулился. Осмотревшись мутным взором вокруг, он поднялся, пошатываясь, подошел к окну и раздвинул шторы. Затем оглянулся, долго всматривался в дремавшего в кресле собутыльника, вернулся к нему, похлопал по щекам:

– Павел, живой?

Павел замычал, открыл глаза, но встать не пытался.

– Дениска, воды… – Попросил он глухим слабым голосом. Денис мелкими шажками поспешил на кухню. В комнате стало слышно, как он открыл кран.

– Вера, – прошептал Павел и пошарил по столу рукой в поисках бутылки. Денис принес воды. Павел сделал два маленьких глотка из его рук и отстранил стакан: – Не могу. Сейчас вывернет.

– Ну и пусть, – Радостно откликнулся Денис: – И сразу легче станет. Ты бледный как смерть. Смотри, помрешь.

– Хорошо бы. А зачем мне жить, Дениска? Сам подумай. Дочку убили, жену сожгли. Кто я теперь? Я теперь и так труп. Для чего жить дальше? Налей водки…

– Нет больше водки, Паша. И нельзя тебе больше пить. А насчет жизни ты не прав. Вот возьми меня, к примеру. Тоже любимого брата убили. Семьи нет. Вы с Верой мне семьей стали. Помнишь, как я тебя с лесопилки вытянул? Тогда ты меня благодарил. Говорил спасибо, ты мне жизнь спас. А теперь что? Выходит, я зря старался? И тебе эта жизнь на хер не нужна. Нехорошо. Обижаешь ты меня этим, Паша.

– Сравнил, брата убили?! Он у тебя кто был? Бандит он у тебя был. А моя дочурка с женой голубки Божьи. Нет такого человека на земле, которому они вред нанесли. От них люди только ласку и помощь видели. А ты сравниваешь.

– Правда за тобой, Павел. Но мы близких не выбираем… Брата я любил. Богдан был сильный. Меня защищал, убогого. Мне его тоже потерять нелегко.

Павел его уже не слушал:

– Денис, принеси кефиру. Рот пересушило.

– Хорошо, сейчас в магазин слетаю. Ты только не вздумай тут без меня глупостей наделать. И дверь на балкон не открывай. А то вывалишься ненароком.

Дениска давно запер все окна и двери, из опасений, чтобы его друг не сиганул с горя вниз. Еще раз внимательно проверив балконную дверь, он отправился в ванную, подставил голову под кран холодной воды, насухо вытерся полотенцем, причесал волосы и, убедившись, что друг по-прежнему сидит в кресле, вышел из квартиры.

Оставшись один, Павел некоторое время продолжал пребывать без движения. Но его бледное лицо стало постепенно розоветь, а кулаки сжиматься. Внезапно он стукнул кулаком по столу так, что стакан с водой подпрыгнул и расплескался, резко встал и двинулся на кухню. По дороге его кидало. Пару раз пришлось держаться за стенку. В кухне достал из шкафчика большую кастрюлю, наполнил ее водой. Стоя посередине кухни, вылил кастрюлю на себя. Затем заглянул в спальню. Снял мокрую рубашку и домашние шаровары, открыл шкаф, вынул белоснежную сорочку, облачился в нее. Перед зеркалом старательно повязал галстук. Затем выискал новые темно-синие брюки, натянул их на себя. Придирчиво изучил свое отражение, повернувшись несколько раз возле зеркала. Выйдя из спальни, открыл стенной шкаф в коридоре, достал охотничье ружье, отомкнул ствол, убрал разобранное ружье в чехол. На верхней полке стенного шкафа рукой нащупал коробку с патронами. Он их там прятал с той поры, когда Тоня была еще ребенком. Они с Верой боялись, что дочка найдет патроны и случится несчастье. Дочка выросла, ни разу до патронов не добравшись, но от несчастья ее это не спасло…