Читаем без скачивания Мы дрались на бомбардировщиках. Три бестселлера одним томом - Артем Драбкин

Моя группа уже летала на Р-5. Сажусь за изучение матчасти, сдаю экзамены, догоняю группу и вылетаю самостоятельно чуть ли не первый! Инструктора, который меня обучал, я потом встретил в немецком лагере под Красноармейском. Он летал на Ил-2. Взрывом его выбросило из кабины. Парашют полностью не раскрылся, и он при приземлении сильно ударился. Пожил три дня и умер… хороший инструктор был… Когда на СБ начали летать, он даже завидовал тому, как у меня виражи получались.

Окончил училище на СБ в мае 1941-го. Немного задержался, ожидая назначения, а тут война. Мы, юнцы, стали проситься на фронт, и вскоре я получил назначение в 40-й БАП ВВС ЧФ. Полк базировался в Джанкое. Матчасти фактически не было. Только одна эскадрилья летала на СБ. Из Херсона на Пе-2 прилетел капитан Цурцулин. Ему было поручено переучить нас на этот самолет. Для этого отобрали группу человек семь, в том числе и меня. Капитан вывез командира полка, но второй или третий «курсант» разбил самолет на посадке. Конечно – новый самолет! Если на СБ садились на 180–200 километров в час, то здесь посадочная скорость 280 километров в час!

В июле нас, безлошадных молодчиков, направили в 1-й ЗАП в город Саранск. Туда же прибыл на переучивание и пополнение 73-й БАП ВВС КБФ, командовал которым Герой Советского Союза Анатолий Крохалев. Полк понес большие потери, и летного состава в нем было дай бог одна эскадрилья. Меня зачислили в 3-ю эскадрилью этого полка. Обучение шло тем же методом, что и в Крыму, – спарок не было. Вывозил командир полка. Он летает, я сижу на штурманском сиденье, наблюдаю. Сели, он меня спрашивает: «Понял?» – «Ничего не понял». – «Ничего, сынок, захочешь жить – сядешь». Я взлетел. Скорость 350 километров в час по кругу, кренчик не более 15 градусов, такой радиус получился, что чуть не потерял аэродром, тем более что дело было уже зимой и ориентироваться на засыпанных снегом просторах было крайне сложно. Решил зайти на второй круг и на посадку, сел. Вечером командир полка строит полк: «Сержант Кабаков, выйти из строя». Я вышел. «За отличное освоение новой техники объявляю Вам благодарность». – «Служу Советскому Союзу!»

Закончив переучивание в январе 1942 года, полк наземным путем поехал в Иркутск на завод, получать новые самолеты. К этому времени самостоятельный налет на «пешке» у меня был порядка пяти часов. Получили 32 самолета. Командиру полка вручили именной самолет, собранный на деньги МОПР (московская организация помощи революционерам). Маршрут от Иркутска до Ленинграда по полетному времени был в несколько раз длиннее, чем мой общий налет на этом типе самолетов! До Казани летели по «компасу Кагановича» – вдоль железной дороги. Обслуживание трассы было очень примитивным. Запасных аэродромов практически не было, метеорологическое обслуживание было слабым. Во время перелета полк потерял два самолета. Один загорелся под Красноярском. Экипаж погиб. Второй самолет сел в Канске с убранным шасси. Но можно сказать, что мы справились с перелетом. Следом за нами летел полк армейской авиации. Так они только пятнадцать самолетов догнали до Казани.

Из Казани два самолета надо было перегнать в 40-й БАП ВВС ЧФ, базировавшийся в Краснодаре. Полетели мой командир звена и я. Перелет был полон приключений. Под Сталинградом нас, приняв за Ме-110, обстреляли зенитки. Сели под Ростовом, перекусили, заправились и полетели дальше. В районе Тихорецка стрелок говорит: «Справа две приближающие точки». – «Понял. Смотри внимательно. Будь готов к отражению атаки». Тот перезарядил пулемет Березина. Думаю: «Добавлю скорость, посмотрю на их поведение. Может быть, это наши истребители И-16 дежурят». Действительно, самолеты отстали. Садимся на бетонку военного аэродрома. Стрелок пулемет на предохранитель не поставил, и от вибрации произошел самопроизвольный выстрел. Пуля разнесла хвостовое колесо. Я самолет удерживал до конца полосы, но потом пришлось воспользоваться тормозами, и он выкатился. На стойке дорулил до места стоянки. Финишер побежал докладывать командующему, не уточнив, в каком состоянии самолет. Дали команду: «Срочно лететь в Анапу». Потом – в Геленджик. Потом – отставить. Я говорю: «У меня самолет не исправен. Как я полечу?» Нашли дутик от СБ (они идентичные). Заменили. Карта у нас кончилась. Спросили у инженеров, которые машину восстанавливали, как лететь. Те махнули рукой: «Полетите туда, а там тригонометрический знак, и возле него аэродром». Полетели на юго-запад. Вскоре увидели зеленое поле, выложен белый знак «Т». Раз ведущий садится, я за ним. Оказалось, это ложный аэродром! Хорошо, что сели вдоль пропаханных борозд, а если бы поперек, то нам бы хана. Вскоре перелетели в Елизаветинскую, где стоял 40-й БАП. Две недели там просидели, в полк нас так и не зачислили. Потом пришел приказ возвращаться в свой полк. Через Москву добрались до Ленинграда. Тут же дали самолет, и на боевой вылет. Летели бомбить военно-морскую базу у города Хельсинки. Я в Ейске над морем летал, но что такое Азовское море – болото! А тут Балтика… Высота три тысячи метров, а кажется, что оно прямо под тобой. Я ничего не понял в этом вылете. Ни зениток, ни вражеских кораблей не заметил. Потом вылеты пошли своим чередом. Полк базировался на аэродроме Русская Гражданка рядом с Пискаревским кладбищем. Летное поле представляло из себя наскоро утрамбованные огороды местных жителей. Раскисал он мгновенно, и часто приходилось взлетать порожняком, лететь за бомбами на аэродром Приютино, где стояли 1-й Гв. МТАП и 51-й МТАП.

В мае нам дали бомбить Ивановские пороги. Повел группу командир полка. Приказано было бомбить с горизонтального полета «по ведущему». Звено Крохалева чуть раньше сбросило бомбы, и они попали по своим, а остальные сбросили с небольшой задержкой, и они разорвались на немецких позициях. Видимо, командир полка «хорошо» попал – его сняли и куда-то отправили, а нам прислали бывшего командира штурмового полка подполковника Курочкина.

К августу месяцу от полка осталось четыре машины. 11 августа полку была поставлена задача помочь наземным войскам прорвать немецкую оборону в районе Синявинских болот.

Для этого оставшиеся самолеты должны были взять по десять «соток», встать в круг на высоте 1000 метров и сбрасывать по одной бомбе за заход. Делалось это с целью отвлечения зенитных средств от групп штурмовиков, которые также должны были нанести удар. Сразу после взлета у одной из машин забарахлил мотор, и она вернулась. Полетели втроем. Прикрывали нас десять «Харрикейнов» из 3-го ГИАП. На седьмом заходе нас атаковали истребители. Двоих они сбили. Ранили стрелка-радиста. Один снаряд попал в двигатель – палка встала, второй снес всю носовую часть, так что ноги с педалями почти на улице оказались. Сижу, как в аэродинамической трубе. И ведь, как на грех, очки не взял – думал, летим недалеко, всего восемьдесят километров. Слезы текут, почти ничего не вижу. Вся электрика отказала, на приборной доске только компас и указатель скорости работают. Подошел к аэродрому на высоте метров семь и тут же плюхнулся прямо с бомбами, не выпуская шасси. Сразу после вылета получил разнос от командира полка за несброшенные бомбы. А как их сбросишь? Высоты-то не было! Кстати, самолет после этого вылета восстановили.