Читаем без скачивания Блейз Уиндхем - Бертрис Смолл

— Теперь, когда вы вымыты, наступает моя очередь, — с легкой улыбкой она протянула мужу мыло.

Он жестом велел ей повернуться и начал со спины — как поступила и сама Блейз. Когда он перешел к ягодицам, Блейз соблазнительно задвигалась под его руками. Он подхватил ее округлую влажную грудь и осторожно сжал ее в ладони. Большой палец ласково прошелся по затвердевшему соску, и Блейз снова вздрогнула, отчего мужское достоинство эрла вздыбилось еще сильнее.

— Сиди смирно! — прорычал Эдмунд ей в ухо, прикусив его зубами, а затем усмиряя боль поцелуем.

— Я ничего не могу поделать, — шепотом призналась она.

— Скверная девчонка, — усмехнулся он и встал, помогая Блейз подняться. Повернув ее лицом к себе, Эдмунд крепко обнял ее, сжимая скользкое от воды тело и находя губами ее рот. Он целовал ее не спеша, надолго приникая к губам.

Теплая вода после долгой поездки помогла Блейз расслабиться, и она обмякла, прижавшись к мужу. Она ощущала его твердое копье и приоткрывала губы, касаясь его языка. От поцелуев ее голова закружилась, как от крепкого вина.

Подхватив на руки, эрл отнес ее в постель и упал рядом, не обращая внимания на то, что их тела покрыты каплями воды. Он нежно ласкал ее, обводя ладонью округлость бедра.

— Я так хочу тебя, Блейз, — прошептал он ей на ухо, — но боюсь повредить ребенку.

Блейз с трудом разомкнула отяжелевшие от страха веки.

— Мама говорит, что… до конца июня еще можно, — подняв руки, она притянула к себе его голову и вздохнула, когда Эдмунд вобрал в рот ее сосок. Это прикосновение сводило Блейз с ума. — Прошу тебя, Эдмунд! — простонала она.

— Нет, дорогая. Не будем торопиться, ибо скоро нам придется отказаться от этих наслаждений до тех пор, пока не родится ребенок, — он начал ласкать вторую грудь, прежде чем втянуть в рот ее сосок.

С трудом Блейз удалось обуздать свою страсть, и когда наконец волна его любви захлестнула ее, она испытала удовлетворение, подобного которому еще никогда не чувствовала в объятиях мужа. Они изучали тела друг друга, пробовали новые ласки, не спеша исследовали укромные местечки, отдаляя момент блаженства. Наконец он вошел в ее жаждущее тело, двигаясь с мучительной медлительностью, словно желал продлить каждую секунду их близости.

Груди Блейз затвердели, соски упруго приподнялись.

Тело ощущало почти болезненную полноту, как никогда прежде. Она чувствовала, как копье погружается глубоко в нее, как оно выходит обратно и вновь рывком возвращается на прежнее место. Внезапно Блейз показалось, что она стала невесомой, — ее будто подхватил золотой вихрь самого мощного, небывалого блаженства, какого ей еще не доводилось испытывать. В отчаянии, словно пытаясь избежать падения, она прижалась к мужу, глубоко впиваясь ногтями в его плечи, пока он со стоном отдавал дань ее жаждущему телу.

Потом они мгновенно заснули и не просыпались до утра.

Последующие несколько недель их страсть друг к другу нарастала, словно, помня о будущем воздержании, они торопились насытиться сейчас. Хотя по вечерам Блейз тошнило, в остальном пока она не замечала никаких признаков своего нового состояния.

Новость о том, что она ждет ребенка, разнеслась словно по ветру, хотя официально о ней никто не объявлял. Пришло лето. В садах и на полях зрел урожай, а в животе Блейз рос ребенок. Чтобы избежать споров с женой, Эдмунд пригласил свою сестру погостить в имении до самого рождения малыша. Измучившись в одиночестве, Дороти Уиндхем с радостью согласилась. Энтони по-прежнему оставался при дворе, хотя так и не успел найти себе жену. Его новый титул лорда Уиндхема из Риверсайда увеличивал шансы на удачный брак, но даже если какая-нибудь из придворных дам и привлекла его внимание, он не счел нужным известить об этом мать или дядю.

Шестнадцатого сентября Блейз и Эдмунд отпраздновали первую годовщину свадьбы. Миновал Михайлов день, и потянулась непривычно дождливая осень. В последний день ноября графиня Лэнгфорд отметила свое семнадцатилетие, Она погрузнела, но сияла от счастья, заражая им всех вокруг. Что касается Эдмунда, он обрел покой, какого не ведал долгие годы, ибо беременность жены проходила месяц за месяцем безо всяких осложнений, к которым он так в свое время привык. Постепенно он уверовал, что наконец-то у него появится наследник.

Эта убежденность была настолько сильна, что он не стал спорить, когда Блейз еще в начале осени объявила, что Рождество в Риверс-Эдже будет отмечаться как обычно. Позднее и сестра заверила Эдмунда, что она присмотрит за Блейз.

— Проводить Рождество вдали от родных так печально, Эдмунд, — объясняла Дороти. — И потом Розмари Морган наверняка захочет быть рядом с дочерью во время рождения своего первого внука. Кто сможет помочь твоей жене лучше ее собственной, матери, которая произвела на свет стольких детей?

— Блейз с самого начала была отличной хозяйкой дома, — напомнил Эдмунд. — И конечно же, она пожелает все делать сама.

— За приготовлениями к Рождеству она сможет наблюдать с кресла в зале, братец. Ну перестань же тревожиться!

Беременность — обычное состояние для женщины. Это не болезнь, — решительно заявила Дороти.

Блейз лукаво заулыбалась, когда золовка, с которой они стали близкими подругами, несмотря на разницу в возрасте, передала ей этот разговор.

— Бедный Эдмунд, — вздохнула она, — не знаю, кто из нас труднее переносит беременность — он или я.

— Мужчины понятия не имеют, что значит носить под сердцем ребенка, — последовал резкий ответ. — Только женщины знают, что это такое, дорогая. Я помню, как радовалась всякий раз, вынашивая детей Ричарда. А мужчины просто испытывают облегчение при виде своих наследников, ибо в детях видят свое бессмертие. Знаешь ли, мужчины — простаки, стоит исполнить их желание, и они будут довольны. А желания эти самые обычные: еда, одежда, жилье, женщины, сыновья, богатство и власть.

Блейз расхохоталась.

— Эдмунд не стремится к власти, Доро.

— Да, но он — исключение из правила, дорогая. Берегись других мужчин, ибо в своих порывах они способны уничтожить тебя.

— Доро, мне предстоит всю жизнь провести здесь, с Эдмундом. Я ни за что не покину Риверс-Эдж — если не считать визитов к сестрам или родителям. Мой мир прост, и другого мне не надо.

Рождество они вновь праздновали вместе: на двенадцать дней пиршеств и веселья собрались все Морганы. Блайт с мужем, Николасом Кингсли, жила на расстоянии мили от Риверс-Эджа, на другом берегу реки Уай. Лорд Кингсли заказал удобную лодку, чтобы облегчить для жены и для себя плавание по реке — это оказалось весьма кстати, так как леди Кингсли тоже ждала ребенка в самом непродолжительном времени. Блисс, по-прежнему стройная, прибыла из столицы вместе с Оуэном и Энтони. Ее наряды были сшиты по последнему крику моды, а ее многочисленные и пикантные сплетни дали пищу для разговоров всем женщинам семьи на несколько дней.