Читаем без скачивания Тесты для настоящих мужчин. Сборник - Валентин Черных

Старик пенсионер сделал замечание двум парням, они хлопнули старику по лысине и пошли дальше. Старик отвернулся и заплакал.

В центре, на Тверской, с меня сдернули английскую кепку. Их было больше десятка — школьников восьмых-десятых классов, и они, передавая друг другу, начали ее примерять. Одному она подошла, и он ушел в моей кепке.

Каждый раз мне было противно и стыдно, но что я мог сделать один, зная, что меня не поддержат, а я не боец? Я никогда не занимался спортом, только бегал четыреста метров с барьерами. Я нормальный учитель английского языка в средней школе, сто шестьдесят семь сантиметров ростом и шестьдесят килограммов весом. Конечно, если в удар вложить мои шестьдесят килограммов, я, наверное, смогу сбить и более мощного мужчину, чем я, но только один раз. А ведь они по одному не ходят. Налетают стаей и бьют ногами. Мне стали сниться кошмары, что я убегаю, но ноги меня не слушаются.

Я решил вооружиться. От газового пистолета я отказался сразу. Газовый могут принять за боевой, и за газовый хлопок можешь получить нормальную пулю 7.62 мм из любимого пистолета бандитов ТТ — Тульский Токарев, снятого с вооружения армии.

Я знал, что у моего приятеля по школе, учителя истории, есть старый миниатюрный револьвер «Чикаго» двадцать второго калибра. Когда мы в учительской оказались вдвоем, я сказал ему:

— Я хочу купить револьвер. Надоело чувствовать себя беззащитным.

— На банки ты ведь нападать не собираешься, поэтому новый, в смазке, «Макаров» или «стечкин» тебе не нужен. Возьми старый, но надежный. Револьверы даже столетней давности практически безотказны. Да и требования к карманному оружию практически не изменились — прицельная дальность пятьдесят метров. Подожди, недели через две вернутся мои знакомые археологи и что-нибудь обязательно привезут.

Увидев мое явное недоумение, он рассмеялся.

— Археологи они по документам, а занимаются кладоискательством.

— А что, есть еще клады?

— Конечно! Люди всегда берегли самое ценное. В основном золото, антикварные драгоценности и оружие. Золото и антиквариат на черный день, а оружие для защиты. В России сейчас на руках, наверное, сотни тысяч старых револьверов и пистолетов. Их оставляли для последней защиты белые офицеры, их осталось много от купцов, дворян, чиновников, которые могли купить револьвер свободно, выбирая на свой вкус: кольт, браунинг, «смит-вессон», беретту, таурус, маузер, байард, манлихер. Это все оружейные фирмы. А какие романтические были названия у пистолетов: «чемпион», «цезарь», «фортуна», «юпитер», «экспресс»!

При советской власти их прятали на чердаках, в подвалах, выдалбливали тайники в стенах и фундаментах домов. Сегодня каждый старый дом, предназначенный на снос, исследуется бригадами археологов, которые уже знают все возможные тайники, потому что человеческая фантазия не безгранична. И поэтому опытный вор, входя в квартиру, находит в считанные минуты деньги и драгоценности в бельевых шкафах, на книжных полках, в люстрах, под паркетом и в сливных туалетных бачках, потому что люди прячут далеко и близко одновременно. Далеко, чтобы вор не нашел сразу, и близко, чтобы быстро взять самому на случай пожара.

К тому же археологи сегодня оснащены металлоискателями, чаще всего это симбиоз военного миноискателя и компьютера, который определяет глубину залегания металла и даже его объем.

Археологи имеют свои карты, на которых Россия поделена по периодам исторических катаклизмов с просчетом: где, что, когда и от кого укрывали самое дорогое во все времена — драгоценности и оружие.

— Позвони мне через две недели, и тебе что-нибудь предложат.

Я позвонил через две недели.

— К сожалению, на этот раз ничего необходимого для тебя не привезли. Но есть старик, который занимается антиквариатом, восстанавливает старину; если необходимо, приводит в рабочее состояние. Бывают у него и почти современные вещи. Позвони ему в семь утра и сошлись на меня.

Я позвонил. Ответил мне старческий голос и назначил встречу через час. Я едва успел. Специалист по антиквариату жил на Калужской заставе. Старику было далеко за восемьдесят. Он кивнул мне на кожаное кресло и вышел в другую комнату. По вздыханиям и скрипу ступенек я понял, что старик поднимается по раскладной лестнице.

Он вернулся с плоским фанерным чемоданом и, не показывая всего содержимого, протянул мне револьвер.

— Велодог, — объяснил он мне. — Калибр 5,75 мм. Предназначался для защиты велосипедистов от собак. Но можно отпугнуть и человека.

— Мне не отпугнуть, а напугать, чтобы обделался. Этот напоминает игрушечный.

— Если это игрушка, то очень опасная. — Старик достал другой револьвер. — «Арминиус ХВ-3», буквенное обозначение — инициалы владельца фирмы Германа Вайруха. «Арминиус» — название фирмы. Названа в честь Арминиуса, вождя германского племени херусков. Фирменный знак — два его профиля. Большой был разбойник. У нас ни разу не назвали револьвер Пугачевым или Разиным. Современная, совершенная машина. Нет проблем с патронами.

Старик назвал сумму, в пять раз превышающую стоимость велодога. Мои пальцы впечатались в рукоять револьвера. Хорошо отбалансированный, он был, что называется, по руке.

— У меня денег ровно в половину его стоимости.

Старик задумался и достал другой револьвер: короткоствольный и грузный, что говорило о его мощи.

— «Веблей-2-бульдог», калибр 11,5 мм. Больше известен как револьвер Шерлока Холмса, во всяком случае Конан Дойл описал именно эту модель.

Этот курносый «бульдог» мне понравился сразу.

— В барабане пять патронов, шестой для пробы. С патронами этого калибра будут проблемы.

— Значит, всего пять?

— Мой клиент не бандит, он законопослушный гражданин. По моей статистике, а я ее веду шестьдесят лет, мой клиент подвергается нападению один раз в жизни. Поэтому первый выстрел — предупреждающий, второй — лучше по ногам. Этого вполне достаточно, чтобы остальные разбежались. Если этого не произошло и на вас направлено оружие, так стреляйте в третий раз. Никогда не слышал, чтобы человек ждал четвертого выстрела.

— А сегодняшние разборки, когда стреляют из автоматов?

— Это когда одни бандиты стреляют в других бандитов. Если вы состоите в одной из этих банд, то вы пришли не по адресу.

— Я напуганный одиночка.

— Тогда это ваше оружие. Идемте, опробуем.

Мы спустились во двор дома. Старик открыл железную дверь, ведущую в подвал, потом еще одну, обитую войлоком и дерматином. Он включил свет, кнопками приколол лист картона в нижней части деревянного щита. На картоне были нарисованы синие брюки и коричневые ботинки. Я достал револьвер из кармана.

— Если вы достали револьвер — стреляйте! — предупредил старик.

Я нажал на спусковой крючок. Выстрел мне показался оглушающим. Я попал выше колена.

— Неплохо, — похвалил старик. — Раньше стреляли?

— Только из пневматического.

Дома я пришил кусок брезента к подкладке с левой стороны пиджака и вложил в самодельную кобуру свой «бульдог». Я потренировался, выхватывая револьвер, и впервые реально осознал, почему саблю носили с левой стороны: чтобы первым движением правой руки выхватить саблю и вскинуть ее на естественной траектории, защищая голову, а вторым движением уже рубящим ударом сверху опустить на противника.

С револьвером оказалось даже проще. Я выхватывал револьвер, не поднимал и не опускал его, потому что ствол всегда находился на уровне груди воображаемого противника, и нажимал на спусковой крючок. После тренировок я засек время. От момента, когда мои пальцы только обхватывали рукоять револьвера, до выстрела я укладывался в полторы секунды.

Теперь к моему джентльменскому набору: сигареты, зажигалка, бумажник, паспорт, проездной билет, несколько телефонных жетонов, записная книжка, авторучка — прибавился еще и «веблей-2-бульдог».

Изменения в своем состоянии я отметил уже на следующий день. Шел не я, шел другой человек: спокойный и медлительный. Войдя в школу, я, здороваясь, улыбнулся старой учительнице английского языка. В школе еще работали несколько старых дам, которых я презирал за плохое знание языка и произношение примерных пятиклассниц. Но откуда могло появиться хорошее произношение, если они за всю свою жизнь не говорили ни с одним англичанином, — раньше это не поощрялось, а сегодня они стеснялись, боясь, что их не поймут.

Я вошел в одиннадцатый класс. Двадцать пять молодых людей встали. Это был ритуал, а не уважение ко мне. Меня не любили за требовательность и знание языка, — я год работал в Англии по обмену. А несколько парней меня ненавидели. По их лицам я видел, что они ждут вызова к доске, где они будут переминаться, потеть, выталкивая из себя английские слова с чудовищным произношением.