Читаем без скачивания Сборник “История твоей жизни” - Тед Чан

– Но почему?

– Вы забываете о самоподдерживающейся природе культуры, – напомнил Филдхарст. – Мы видели, что все человеческие мегазародыши одинаковы, однако никто не осмелится отрицать межнациональные различия – как в облике, так и в темпераменте. Их единственной причиной может быть только материнское влияние, поскольку материнское лоно есть сосуд, внутри которого воплощается социальное окружение. Например, женщина, прожившая всю жизнь в Пруссии, естественно, родит ребенка с характером пруссака. Именно таким образом национальные особенности сохраняются столетиями, несмотря на многочисленные исторические события. И совершенно нереалистично полагать, будто бедняки в этом отношении чем-то отличаются.

– Будучи зоологом, вы, несомненно, разбираетесь в этих вещах лучше нас, – сказал Эшборн, взглядом заставив Стрэттона промолчать. – И мы станем полагаться на ваши выводы.

Остаток вечера разговор шел на другие темы, и Стрэттон, как мог, держал себя в руках и сохранял внешнее дружелюбие. Наконец, когда Филдхарст ушел, Стрэттон и Эшборн спустились в лабораторию, чтобы поговорить наедине.

– И этому человеку мы согласились помогать?! – воскликнул Стрэттон, едва закрыв за собой дверь. – Он же собрался разводить людей, как породистый скот!

– Наверное, нам не следовало бы так удивляться, – вздохнув, ответил Эшборн и уселся на лабораторный стул. – Ведь цель нашей группы – воспроизвести для людей процедуру, предназначенную только для животных.

– Но ведь не за счет свободы личности! Я не хочу в этом участвовать.

– Не горячитесь. Чего вы добьетесь, покинув группу? Поскольку ваши усилия вносят существенный вклад в успех нашего дела, ваш уход лишь усугубит угрозу, нависшую над человечеством. И наоборот, если группа добьется успеха без вашей помощи, то политика лорда Филдхарста будет воплощаться с гораздо большим рвением.

Стрэттон попытался успокоиться. Эшборн был прав, и Роберт это понимал. Помолчав, он сказал:

– Тогда какие действия нам следует предпринять? С кем мы можем связаться? Есть ли среди членов парламента те, кто способен выступить против предложенной лордом Филдхарстом политики?

– Думаю, что подавляющая часть аристократии разделит мнение лорда Филдхарста по этому вопросу. – Эшборн подпер пальцами лоб и неожиданно показался Роберту очень старым. – Мне следовало бы такое предвидеть. Моя ошибка заключалась в том, что я всегда смотрел на человечество как на единый вид. Увидев, как Англия и Франция совместно движутся к общей цели, я позабыл о том, что не только нации могут выступать друг против друга.

– А что если мы тайно сообщим имя рабочим классам? Тогда они смогут сами изготовить иглы и налагать его.

– Да, смогут, но наложение имени – процедура деликатная, и ее лучше проводить в лаборатории. К тому же я сомневаюсь, что эту операцию можно выполнять в необходимых масштабах, не привлекая внимания правительства.

– Но существует ли альтернатива?

Собеседники надолго задумались, потом Эшборн сказал:

– Помните наш разговор об имени, которое индуцирует два поколения зародышей?

– Конечно.

– А что если мы создадим такое имя, но умолчим об этой его особенности, когда передадим лорду Филдхарсту?

– Коварное предложение, – заметил удивленный Стрэттон. – Все дети, рожденные от такого имени, будут фертильны и поэтому смогут завести собственных детей независимо от правительственных ограничений.

Эшборн кивнул:

– Такое имя можно распространить очень широко на весь период, пока не вступят в силу меры контроля над рождаемостью.

– Но как же следующее поколение? Стерильность вернется вновь, и деторождение среди рабочих классов опять будет регулироваться правительством.

– Да, победа окажется кратковременной. Возможно, единственным постоянным решением станет более либеральный парламент, но я не эксперт в политике и не знаю, как этого можно добиться.

И вновь Стрэттон задумался об изменениях, которые могут принести дешевые двигатели. Если положение рабочих улучшится именно так, как он надеялся, то он сумеет продемонстрировать аристократии, что бедность не передается по наследству. Но даже если события станут развиваться самым благоприятным образом, все равно понадобятся годы, чтобы повлиять на парламент.

– А что если мы сумеем при наложении первоначального имени индуцировать не два, а много поколений? Чем дальше мы отодвинем возвращение стерильности, тем больше вероятность, что будущая социальная политика окажется более справедливой.

– Вы размечтались, молодой человек. Технические трудности индуцирования многочисленных поколений таковы, что я, скорее, соглашусь, что нам удастся отрастить крылья и научиться летать. Индуцирование даже двух поколений – уже достаточно амбициозная задача.

Коллеги обсуждали различные стратегии допоздна. Если они решатся скрыть от лорда Филдхарста настоящее, действующее имя, а взамен подсунуть ему другое, то придется подделывать длинную цепочку исследовательских данных. Даже без дополнительного бремени секретности они окажутся обречены на гонку в неравных условиях – ведь им придется подбирать многоуровневое имя, а другим номинаторам – всего лишь относительно несложный эоним. Чтобы хоть как-то уравнять свои шансы, Эшборну и Стрэттону придется привлечь на свою сторону кого-то еще. Не исключено, что, имея помощников, они сумеют даже слегка затормозить исследования остальных ученых.

– Как по-вашему, кто в группе разделяет наши взгляды? – спросил Эшборн.

– В Милберне я уверен. В остальных – нет.

– Рисковать нельзя. Отыскивая возможных союзников, мы должны вести себя еще осторожнее, чем лорд Филдхарст, когда он набирал себе ученых.

– Согласен, – сказал Стрэттон и, изумленный, покачал головой. – А ведь мы создаем тайную организацию внутри тайной организации. Жаль, что зародышей нельзя создавать с такой же легкостью.

Вечером следующего дня, уже на закате, Стрэттон прогуливался по Вестминстерскому мосту. Последние торговцы уже торопились по домам, толкая перед собой тележки с фруктами. Роберт только что поужинал в любимом клубе и неторопливо возвращался к мануфактуре Кода. Предыдущий вечер в Дэррингтон-холле наполнил его душу смятением, поэтому сегодня он вернулся в Лондон пораньше, чтобы свести общение с лордом Филдхарстом к минимуму – пока не обретет уверенность, что выражение лица не выдаст его истинные чувства.

Роберт вспоминал разговор, во время которого они с Эшборном впервые заговорили о возможности создания эпитета, способного создать два уровня упорядоченности. С тех пор он приложил определенные усилия к поиску такого эпитета, но все это были лишь робкие попытки, если учесть масштабность задачи, и они не дали результатов. Теперь планка поднялась еще выше: два поколения стали минимально приемлемым достижением, и каждое дополнительное окажется бесценным.

Он вновь задумался над термодинамическими последствиями, вызванными применением его «умелых» имен: упорядоченность на тепловом уровне оживляет автоматы, позволяя им создавать упорядоченность наглядную, на видимом уровне. Порядок порождает порядок. Эшборн предположил, что следующим уровнем упорядоченности могут стать автоматы, работающие совместно и согласованно. Но возможно ли такое? Ведь для того, чтобы эффективно работать вместе, им необходимо общаться между собой, но автоматы немы. А существуют ли иные способы, с помощью которых автоматы смогут обмениваться информацией, совершая сложные действия?

Внезапно до Роберта дошло, что он уже возле мануфактуры. К тому времени стемнело, но Стрэттон хорошо знал дорогу в кабинет. Он открыл своим ключом главную дверь здания и зашагал по галерее.

Добравшись до коридора, куда выходили двери кабинетов номинаторов, он увидел свет, пробивающийся сквозь матовое стекло в двери своего кабинета. Роберт точно помнил, что погасил перед уходом газовые рожки. Он подошел к двери, распахнул ее и застыл, потрясенный увиденным.

Перед столом на полу лицом вниз лежал мужчина со связанными за спиной руками. Стрэттон тут же подбежал, перевернул его и увидел, что это Бенджамин Рот, каббалист. Мертвый. Несколько пальцев у него оказались сломаны – его пытали, прежде чем убить.

Бледный и дрожащий, Роберт выпрямился. Его кабинет был перевернут вверх дном. Книжные полки опустели, все книги валялись на дубовом полу. Бумаги со стола исчезли, рядом лежали выдвижные ящики с бронзовыми ручками, опустошенные и перевернутые. След из разбросанных бумаг вел к распахнутой двери мастерской, и ошеломленный Стрэттон направился туда.

Неизвестный злодей уничтожил и десятипальцевый автомат Стрэттона – нижняя половина туловища лежала на полу, а остальное превратилось в гипсовые обломки и пыль. Глиняные модели рук на рабочем столе сплющены в лепешки, их чертежи сорваны со стен и разодраны в клочки. Чаны для замешивания гипса доверху забиты бумагами из кабинета. Присмотревшись, Стрэттон заметил, что они щедро политы ламповым маслом.