Читаем без скачивания Викинг - Александр Мазин

Денег у меня было в избытке. Вернули схищенное девицей серебро. Выдали моральную компенсацию: кожаный пояс, при виде которого любой ковбой умер бы от зависти, и около трех серебряных марок обрезками и монетами.

«Неплохая цена за путешествие в Аслаковом трюме», – высказался по этому поводу юморист Руад.

– Это ты так считаешь, потому что в этом трюме не сидел! – огрызнулся я.

Руад захохотал. Сердиться на него я не мог. Ни на него, ни на кого бы то ни было из наших. Сами понимаете, почему. Пусть дразнят хоть круглые сутки.

Однако – возвращаясь к Хавчику. Этот прохвост мое предложение «на свободу – с полными карманами» отверг категорически. Дескать, он профессиональный раб и не видит себя в ином качестве. Более того, немалый жизненный опыт подсказывает ему, что я буду Хавчику хорошим хозяином. А уж в том, что он, в свою очередь, будет для меня замечательным приобретением, Хавчик даже не сомневался.

Я устал спорить и согласился. Пошел к Хрёреку и сообщил, что у меня теперь имеется двуногая собственность.

У ярла возражений не было. Места на кораблях хватало. Правда, Хрёрек поставил ряд условий.

Первое: Хавчик находится на драккаре до тех пор, пока я не обзаведусь недвижимостью. В дальнем походе поить-кормить члена экипажа, не способного полноценно грести и драться, нерентабельно. Драккар – не византийская галера. Запасы ограниченны.

Второе: Хавчик будет задействован на общественно полезных работах, или его провоз и кормежка будут осуществляться из моей доли. Я одобрил первый вариант.

Третье: при первом же конфликте с любым из членов экипажа мой раб отправляется к рыбам.

Я ознакомил Хавчика с требованиями командира. Тот обещал, что нареканий не будет.

Их и не было. Ни у кого, кроме меня. По прибытии в первый же более или менее крупный городок раб категорически потребовал от меня обновить гардеробчик.

Прилично одеться я был не против. Но мои с Хавчиком вкусы категорически разнились. От того, что мой раб считал верхом красоты и респектабельности, пришла бы в восторг любая семиклассница. Пестрое и блестящее.

Обследовав мое имущество, хранимое в корабельном трюме, Хавчик одобрил лишь две вещи. Совершенно непрактичные льняные штаны с такой «изысканной» вышивкой, что, появись я в них в любом гей-клубе, меня бы сходу приняли за своего. И упомянутый выше тяжеленный кожаный пояс шириной с ладонь, изукрашенный серебряными бляшками, инкрустированный красными и синими стекляшками, изобилующий крючками и карманами и с такой огромной серебряной пряжкой, что, будь она на пару сантиметров повыше, вполне могла выполнять функции нагрудника.

На пряжке, кстати, был изображен не кто иной, как Святой Георгий, насаживающий змея на копье, аки колбасу на шампур. Импортный поясок, вне всякого сомнения.

Первым делом, по настоянию Хавчика, мы занялись обувью. До сих пор я наивно полагал, будто мягкие кожаные «чуни» для обычной жизни и удобные сапоги из толстой кожи с кармашками под ножи – вполне достаточный комплект. Ничего подобного!

Обувь – первое дело для авторитетного человека, заявил мне Хавчик. К моей же в комплект полагается костюмчик из некрашеной шерсти, который здесь носили только бедняки и рабы.

Убедил.

Мы прошлись по рынку, изучая работу здешних сапожников. То есть изучал Хавчик, а я просто разглядывал. Обувь, надо признать, была очень даже ничего. Фасонистая. Хавчик трепался с продавцами. Я – помалкивал. С важным видом стоял рядом. Ничего не примерял. Хавчик с самого начала заявил, что брать готовую обувь – это для всяких там мелких арендаторов с черными пятками. Настоящий господин носит лишь то, что изготовлено персонально для него. Причем – эксклюзив, созданный по индивидуальному проекту. А для создания шедевра нужен настоящий мастер. Его-то мы и искали.

Примерно через полчаса сапожник-кутюрье был найден. Оставив лоток на помощника, оный мастер (с нами, естественно) проследовал к себе домой, где с моей ноги была торжественно (с ритуальным бормотанием) снята мерка. Затем они с Хавчиком уединились и еще полчаса обсуждали, каким надлежит быть истинному произведению искусства. Вернее, двум произведениям. Хавчик сразу предупредил, что обувь нужна не только на осень, но и на будущую зиму. Не в валенках же ходить такому богатею, как я?

На свет был извлечен мешочек с мелким серебром, канителью и прочими блестками-побрякушками. Хавчик и мастер в четыре руки выкладывали узоры на куске кожи, спорили относительно специфики охранных рун…

Чтобы я не скучал, мне подали пива (так себе) и деревянную миску с вяленой рыбкой.

Наконец стороны договорились. Эскизы и образцы мехов и кожи были предъявлены заказчику. Я одобрил, практически не глядя. Оговорил только наличие кармашка под нож.

Готовый продукт мне обещали к вечеру. Хавчик поведал, что для такого важного господина сапожник и его подмастерья отложат все прочие заказы. Но на цене это не скажется. Я в некотором смысле буду ходячей рекламой его лавочки.

Уж не за ярла ли меня приняли?

Потом мы вернулись на рынок и продолжали тратить деньги. Хавчик был придирчив и скуп: торговался за каждый медный грош.

Заодно приодели и самого раба. Скромно и практично (я сам бы так с удовольствием одевался), ничего пестрого, шмотки исключительно из вышеупомянутой некрашеной шерсти. Это притом, что я должен был изображать австралийского попугая.

Я спросил, почему такая несправедливость?

Оказалось, требования социума. Рабу не следует носить вещи из крашеной шерсти. Еще ему следует коротко стричься. Как раз так, как я люблю: между «ежиком» и «щетинкой». Однако мне, наоборот, положено отращивать патлы. Надо полагать, этот закон лоббировала местная популяция вшей.

Я спросил Хавчика: не обидно ли ему от такой социальной несправедливости?

Оказалось – ничуть. Если хозяин в порядке, то его тщеславие вполне удовлетворено.

Я сразу вспомнил своих былых современников. При наличии рядом длинноногой блондинки в «армани» или «версаче» ее спутник мог хоть в дерюжке ходить. Все равно уважуха.

Теперь в роли упакованной блонды, получается, я?

Прикупились. Покушали. Забрали обувку, оказавшуюся на удивление удобной. И даже практичной. На носках сапог, например, имелись сверкающие бронзовые накладки. Пнешь – мало не покажется. А на «пятках» – короткие тупые шипики-шпоры. Не для лягания – для верховой езды.

Зимняя обувь была попроще и действительно мне понравилась. Ее стачали мехом внутрь из шкурки какого-то пушистого зверя, а снаружи была другая шкурка – с коротким толстым волосом. Нерпа, что ли? На подметках и вовсе особая шкура. Сапожник сказал: это с ноги саамского оленя. Такая, дескать, и на льду не скользит, и ей сносу нет.

Я не спорил. Судя по деньгам, которые пришлось выложить, эта обувка должна была служить мне до глубокой старости. Моих внуков.

Мои товарищи расположились в двух постоялых дворах неподалеку от пристани, однако вечером мы туда не вернулись. Хавчик сказал, что знает в этом городке отличное местечко (бывал тут с прежним хозяином), где пиво лучше, мясо дешевле, а старшая дочь хозяина нежна, как топленое масло, и доступна, как гагачьи яйца. То есть не всем, а только самым крутым альпинистам.

Все оказалось именно так, как обещал раб. Отличное пиво, сочное, в меру прожаренное мясо и приятная на вид и наощупь блондиночка, согласившаяся лично проверить, достаточно ли тепла вода в принесенной в мой номер моечной кадушке.

А еще в этом кабачке играли в кости. Я не без удивления узнал, что Хавчик, оказывается, игрок. Играл, правда, на свои: я подарил ему монетку за труды.

Раб выиграл. Правда, немного. И едва не получил колотушек за то, что насмехался над одним из проигравших.

Об этом он рассказал мне сам. С присущей ему иронией.

Я мельком видел парней, с которыми он играл. Любой из них перевесил бы пару таких, как мой раб.

Или он невероятный храбрец, или…

Оказалось – «или».

Наконец я узнал о том, что и рабское положение имеет свои преимущества.

Это свободного человека можно вздуть за обидное слово. Раба может бить только хозяин. Имеется в виду – бить бесплатно. Всем остальным придется иметь дело с собственником обидчика.

То есть Васенька – самый маленький в классе, но старший братик у него – боксер-перворазрядник. Дальше сами решайте «гамлетовскую» проблему: бить или не бить.

Сам Гамлет, кстати, – местный парень. Датский принц, если верить Шекспиру. Не исключено, современник моих побратимов. Надо бы порасспросить…[37]

Утром Хавчик тщательно упаковал обновки в водонепроницаемую тару, взвалил на спину, и мы отправились туда, где лежал на песочке наш славный драккар.

Нас ждали великие дела.

Глава 38,

в которой герой узнает, что и на учениях можно запросто отправиться в Валхаллу