Читаем без скачивания Тьма чернее ночи - Майкл Коннелли

– Эдвард Ганн, помните такого? Он умер, и они подозревают вас.

Босх уставился на него, слегка приоткрыв рот.

– Я тут подумал, не захотите ли вы прокомментировать это. Ну, знаете, защититься. Я буду писать статью для выпуска на следующей неделе и хотел, чтобы у вас была возможность высказать…

– Нет, никаких комментариев. Мне надо идти.

Босх повернулся и прошел несколько шагов по коридору к двери в зал, однако потом остановился. Вернулся к Макэвою. Тот писал в блокноте.

– Что вы пишите? Я ничего не сказал.

– Знаю. Это я и пишу.

Макэвой оторвался от блокнота и посмотрел на него.

– Вы сказали, на следующей неделе, – сказал Босх. – Когда ваша газета выходит?

– «Нью таймс» выходит каждый четверг по утрам.

– Когда крайний срок, если я решу поговорить с вами?

– В среду днем. Но это будет в самый край. Я смогу разве что втиснуть несколько цитат. Лучше поговорить сейчас.

– Кто вам это сказал? Кто ваш источник?

Макэвой покачал головой:

– Я не могу обсуждать с вами источник. Я хочу поговорить об этом заявлении. Вы убили Эдварда Ганна? Считаете ли вы себя неким «ангелом мщения»? Они так считают.

Босх долго и внимательно рассматривал репортера, потом заговорил:

– Не цитируйте этого, но идите-ка вы на… Понимаете, что я хочу сказать? Не знаю, блеф вся эта чушь или нет, но позвольте дать вам совет. Вам лучше, черт побери, удостовериться, что вы все правильно поняли, прежде чем публиковать хоть что-то в вашей газете. Хороший следователь всегда знает мотивы своих источников – это называется «иметь чушеметр». Лучше бы вашему работать хорошо.

Он повернулся и быстро зашел в зал суда.

Лэнгуайзер как раз покончила со специалистом по волосам, когда Босх вернулся в зал. И снова Фауккс отложил право повторно вызвать свидетеля до защитной фазы.

Пока свидетель проходил через ворота позади трибуны для юристов, Босх скользнул мимо него и сел на свое место за столом обвинения. Он ничего не сказал ни Лэнгуайзер, ни Крецлеру, даже не взглянул на них. Сложил руки и уставился на лежащий на столе блокнот. И тут же понял, что сидит в такой же позе, как Дэвид Стори у стола защиты. Поза виновного. Босх быстро опустил руки на колени и поднял голову, глядя на герб штата Калифорния на стене над скамьей судьи.

Лэнгуайзер вызвала следующего свидетеля – специалиста по отпечаткам пальцев. Тот отделался быстро, просто подтвердив показания Босха. Никаких возражений от Фауккса не последовало. За техником на свидетельскую трибуну вышел патрульный, первым отозвавшийся на звонок соседки Кременц, а за ним – сержант, приехавший следом.

Босх почти не слушал. В их показаниях не было ничего нового, и мысли его устремились совсем в другом направлении. К Макэвою и статье, над которой тот работает. Он знал, что должен все рассказать Лэнгуайзер и Крецлеру, но хотел сначала все обдумать. И решил отложить разговор до конца выходных.

Соседка жертвы, Джейн Джилли, была первой из свидетелей, кто не имел отношения к полиции. Она сдерживала слезы и была искренна в показаниях, подтвердив подробности расследования, уже упомянутые Босхом, но также добавив личную информацию. Она рассказала, как возбуждена была Джоди Кременц при мысли о свидании с главным плейбоем Голливуда и как они обе провели день перед свиданием, делая маникюр, педикюр и укладку.

– Она заплатила за меня, – сказала Джилли. – Это было так мило.

Ее показания придали что-то очень человеческое тому, что до сих пор являлось почти анализом профессионалами сил правопорядка.

Когда Лэнгуайзер закончила допрос Джилли, Фауккс наконец нарушил заведенный им порядок и объявил, что у него есть несколько вопросов к свидетелю. Он поднялся на трибуну без всяких заметок. Сжал руки за спиной и слегка наклонился к микрофону:

– Итак, мисс Джилли, ваша соседка была привлекательной молодой женщиной, не так ли?

– Да, она была красивой.

– И она пользовалась популярностью? Другими словами, встречалась ли она с другими людьми?

Джилли нерешительно кивнула:

– Да, бывало.

– Как часто?

– Трудно сказать. Я не была ее личным секретарем, и у меня есть парень.

– Понимаю. Возьмем, скажем, десять недель перед ее смертью. Сколько раз за эти десять недель, по-вашему, Джоди не ходила на свидание?

Лэнгуайзер встала, чтобы выразить протест:

– Ваша честь, это нелепо. Это не имеет никакого отношения к ночи с двенадцатого на тринадцатое октября.

– А мне кажется, ваша честь, имеет, – ответил Фауккс. – И, мне кажется, мисс Лэнгуайзер это прекрасно знает. Если вы позволите мне задать несколько вопросов, я все быстро увяжу.

Хоктон отклонил протест и разрешил Фаукксу повторить вопрос.

– За десять недель, предшествующих ее смерти, сколько недель прошло без того, чтобы у Джоди Кременц не было свидания с мужчиной?

– Не знаю. Может, одна. Может, ни одной.

– Может, ни одной, – повторил Фауккс. – И, мисс Джилли, сколько раз за эти недели, по-вашему, у вашей соседки было по крайней мере два свидания?

Лэнгуайзер снова выразила протест, и он снова был отклонен.

– Я не знаю ответа, – сказала Джилли. – Много.

– Много, – повторил Фауккс.

Лэнгуайзер встала и попросила судью сделать Фаукксу указание не повторять ответы свидетельницы не в форме вопроса. Судья согласился, и Фауккс продолжил, словно его и не прерывали:

– Были ли эти свидания с одним и тем же парнем?

– Нет. В основном с разными парнями. С некоторыми по нескольку раз.

– Значит, ей нравилось гулять напропалую, правильно?

– Наверное, так.

– Это да или нет, мисс Джилли?

– Да.

– Благодарю вас. За десять недель, предшествующих смерти, за время которых у нее, по вашим словам, чаще всего бывало по меньшей мере два свидания, со сколькими различными людьми она встречалась?

Джилли раздраженно покачала головой:

– Понятия не имею. Я их не считала. Кроме того, какое отношение это имеет…

– Благодарю вас, мисс Джилли. Я был бы признателен, если бы вы просто отвечали на вопросы, которые я вам задаю.

Фауккс ждал. Она промолчала.

– Итак, Джоди когда-либо сталкивалась с затруднениями, когда переставала встречаться с мужчиной? Когда переходила к следующему?

– Не понимаю, что вы имеете в виду.

– Я имею в виду, были ли все мужчины счастливы не иметь повторных встреч?

– Иногда они сердились, если она не хотела встречаться снова. Ничего серьезного.

– Никаких угроз насилия? Она никого не боялась?

– Мне она о таком не говорила.

– Она рассказывала вам обо всех мужчинах, с которыми встречалась?

– Нет.

– Далее. На этих свиданиях она часто приводила мужчин в дом, где вы обе жили?

– Иногда.

– Они оставались на ночь?

– Иногда. Я не знаю.

– Вас там часто не было, правильно?

– Да, я часто оставалась у своего парня.

– Почему?

Девушка хмыкнула:

– Потому что я люблю его.

– А вы когда-либо проводили с ним ночь в вашем доме?

– Не помню такого.

– Почему так?

– Наверное, потому что он живет один. Так удобнее.

– А правда ли, мисс Джилли, что вы проводили в доме своего приятеля по нескольку ночей в неделю?

– Иногда. Ну и что?

– И это было потому, что вы были несчастливы из-за постоянного потока ночных гостей вашей соседки.

Лэнгуайзер встала.

– Ваша честь, это даже не вопрос. Я возражаю и против формы, и против содержания. Сейчас под судом не образ жизни Джоди Кременц. Под судом сейчас Дэвид Стори за ее убийство, и нечестно позволять защите набрасываться на человека, который…

– Хорошо, мисс Лэнгуайзер, этого довольно, – прервал ее судья Хоктон. Он посмотрел на Фауккса: – Мистер Фауккс, вы обещали всего несколько вопросов. Мисс Лэнгуайзер делает замечание. Я хочу, чтобы вы поторопились с этой свидетельницей.

Фауккс кивнул. Босх внимательно смотрел на него. Прекрасный актер. Своим поведением он смог передать разочарование человека, которого оттащили от сокрытой правды. Интересно, увидят ли эту игру присяжные.

– Отлично, ваша честь, – сказал Фауккс, голосом подчеркивая разочарование. – Пока у меня больше нет вопросов к свидетельнице.

Судья объявил пятнадцатиминутный перерыв. Босх провел Джилли сквозь толпу репортеров, спустился с ней на лифте и довел до машины. Он сказал ей, что она все сделала отлично и прекрасно справилась с перекрестным допросом Фауккса. Потом присоединился к Крецлеру и Лэнгуайзер на втором этаже окружной прокуратуры, где у представителей обвинения был офис на время процесса. В комнате имелась небольшая кофеварка, и в ней еще оставался кофе, сваренный во время утреннего перерыва. Времени варить свежий кофе не было, поэтому все пили холодный, пока Крецлер и Лэнгуайзер обсуждали события дня.

– Мне кажется защита в стиле «она была шлюхой» сильно ударит по ним же, – сказала Лэнгуайзер. – Им нужно что-то большее.

– Он просто пытается показать, что вокруг нее было много мужчин, – отозвался Крецлер. – И это мог бы быть любой из них. Очередь из пулемета. Выпускается множество пуль, и хоть одна просто обязана попасть в цель.