Читаем без скачивания Капризная вдова - Валери Кинг

Старая дева, вышивавшая красивого павлина, оторвалась от работы, чтобы подобрать нить нужного цвета.

– Знаете, милочка, – вдруг тихо сказала она, поднимая на Генриетту глаза, – вначале я не поняла, зачем мой брат привез вашу семью в Лондон. Но теперь мне все стало ясно! – Она перевела взгляд на племянника, который, усевшись на ярко-голубую кушетку, увлеченно рассказывал Бетси о своей любимой собаке, и снова посмотрела на Генриетту. – Он хочет, чтобы вы стали его невесткой!

Мысленно согласившись с ней, Генриетта с грустью подумала, что вряд ли желание виконта сбудется. Но проницательность мисс Брэндиш поразила ее до глубины души. Неужели и другие столь же легко разгадали замысел Эннерсли?

Наклонившись вперед, Генриетта провела пальцами по вышивке, оказавшейся очень мягкой и шелковистой на ощупь. Стоит ли продолжать разговор на эту деликатную тему, ведь они с мисс Брэндиш едва знакомы? Поколебавшись, она все же заметила:

– Жаль, что виконту невдомек, сколь беспочвенны эти надежды. Его сын вообще не хочет жениться, а на мне тем более.

– К сожалению, вы правы, моя дорогая. Боюсь, вы обидитесь, но рискну дать совет: будьте благоразумнее моего брата. Интерес Брэндиша к вам очевиден, но, надеюсь, вы понимаете, что его не стоит переоценивать?

Встретившись с ней взглядом, Генриетта тотчас опустила глаза.

– О господи, неужели вас угораздило влюбиться? – испуганно прошептала старая дева.

– Нет, нет! – воскликнула Генриетта. – Вы неправильно меня поняли! В отличие от моего глупого сердца, здравый смысл мне еще не изменил! – Она посмотрела на Брэндиша, и от одного взгляда на него у нее потеплело на душе. – Ах, если бы только он не был так красив! Если бы у него была хотя бы бородавка и родимое пятно…

– Или сломанный нос! – добавила мисс Брэндиш, тоже взглянув на Короля. – Я столько раз жалела, что мистер Джексон в своем пресловутом боксерском клубе не свернул моему племяннику нос хорошим ударом, не изуродовал навсегда этого неотразимого ловеласа! Поверьте, множество матерей, пекущихся о душевном спокойствии своих дочерей, вздохнули бы с облегчением, случись с ним это несчастье! – Обе женщины весело рассмеялись. Но через минуту мисс Брэндиш посерьезнела и добавила с тяжелым вздохом: – Заклинаю вас, Генриетта, будьте благоразумны, не сдавайтесь легко! Впрочем, если вы истинное дитя Евы, мои заклинания напрасны, вы, как мотылек, устремитесь к губительному пламени!

Вновь склонив над пяльцами седую голову, мисс Брэндиш продолжила вышивать. Генриетта с интересом наблюдала, как ловко снует ее рука, легко втыкая иголку в ткань. Она уже который раз удивлялась тому, как просто ей бывает найти взаимопонимание с некоторыми людьми. Она повернула голову, чтобы еще раз взглянуть на Короля, и встретилась с ним глазами. Он тепло ей улыбнулся, и она поймала себя на том, что приветливо улыбается в ответ. Удивительно, как быстро оба семейства нашли общий язык. Даже лорд Эннерсли с миссис Литон, занятые обсуждением, сколько гостей следует пригласить на первый бал Энджел, хотя и повышали голос, порой о чем-то споря, общались легко и непринужденно.

После чаепития взрослые, не слушая протестов Бетси, отослали ее спать, а Энджел и Шарлотта принялись развлекать близких игрой на арфе и фортепьяно. Что касается Генриетты, то природа обделила ее музыкальными способностями: играя по нотам старательно, но без должного чувства – голос у нее был совсем слабенький – она устранилась от участия в домашнем музицировании.

Усевшись с рабочей корзинкой подле мисс Брэндиш, Генриетта огляделась и в который раз поразилась изысканному убранству гостиной Брэндишей и ее удобству и уюту. Интерьер был выдержан в роскошном стиле регента. Для занавесей был выбран ярко-голубой шелковый дамаст. Той же тканью были обиты стены, стулья и канапе. Драпировки украшали парчовые розетки, кисти, бахрома. Позолота искрилась на лепном потолке, на рамах картин – портретов и пейзажей, в изобилии развешанных на стенах. Если бы не эти яркие, полные жизни полотна, убранство гостиной могло бы показаться холодным. Даже предки Брэндишей, изображенные на портретах с дерзкими и одновременно добродушными лицами, показались Генриетте очень симпатичными. Повсюду в вазах стояли цветы, на столах лежали книги, создавая, несмотря на роскошь, непринужденную домашнюю атмосферу, без которой эта удлиненная просторная комната казалась бы слишком строгой.

Вытащив из плетеной, обитой изнутри зеленым бархатом корзинки свое любимое рукоделие – тонкую белую вышивку «ришелье», Генриетта продолжила над ней работу. Тотчас подошел Король, сел рядом на стул и принялся заинтересованно наблюдать. Энджел вновь заиграла на арфе – на сей раз фрагмент «Времен года» Вивальди. Она с легкостью перекладывала для арфы и фортепьяно любые понравившиеся произведения. Шарлотта, аккомпанировавшая сестре на фортепьяно, силилась поспеть в такт сложной партии, которую написала Красавица. Трудности пианистки усугублялись тем, что ей приходилось регулярно поправлять сползавшие с носа очки.

– Чудесный вечер в кругу семьи, – пробормотал Король, слегка хмурясь, словно недоумевал, что же ему тут так нравится на самом деле.

Генриетта подняла на него глаза.

– Не совсем то, к чему вы привыкли, Брэндиш?

– Еще бы! – воскликнул он со смехом, и, понизив голос добавил: – Вы хоть понимаете, что мы не виделись целую неделю? Поэт сказал бы – миг для истории и вечность для смертного!

Генриетта встретилась с ним взглядом и улыбнулась.

– Как красиво! Наверное, ваше красноречие разбило немало сердец?

– Не так много, как хотелось бы! Они расхохотались.

– Дерзкая речь отъявленного соблазнителя! Я должна была догадаться, каков будет ваш ответ.

– Если я вас разочаровал, то сами виноваты – не надо задавать глупые вопросы!

Генриетта снова улыбнулась. Пикироваться с Королем ей очень нравилось, пожалуй, даже слишком. Как бы вновь не потерять самообладания! Из предосторожности она решила все свое внимание сосредоточить на вышивке.

Тем временем трудные пассажи утомили музыкантов. Они прекратили игру, встали и, давая отдохнуть пальцам, принялись обсуждать особенно сложные места, в которых Шарлотта сбивалась с такта.

Потом Красавица оставила партнершу и, подсев к Генриетте, начала наблюдать за ее работой, но вскоре прелестная головка начала клониться на плечо сестры, и мисс Брэндиш предложила девушке отправиться спать. Извинившись, что не сумела как следует развлечь хозяев и гостей своим искусством, Энджел сделала книксен и вышла. Вскоре за ней последовала и Шарлотта.

Лорд Эннерсли попросил принести для дам миндального ликера, а для себя и Короля – бренди. С удовольствием взяв изящную рюмку с ликером, миссис Литон продолжала обсуждать с виконтом вопросы, связанные с предстоящим балом: достаточно ли просторна зала для танцев, удобны ли комнаты для отдыха и скольких гостей можно принять, не создавая давки. Генриетте показалось, что ее мать и виконт спорят просто оттого, что им нравится разговаривать друг с другом. Через мгновение Эннерсли, бросив на миссис Литон и сестру многозначительный взгляд, предложил им втроем сходить в бальную залу и на месте обсудить проблемы, ведь так легче разрешить все сомнения. Он, лорд Эннерсли, только тогда сможет согласиться с аргументами миссис Литон, когда лично убедится в ее правоте.