Читаем без скачивания Плау винд, или Приключения лейтенантов - Юрий Давыдов

Все страшно заняты разгрузкой транспорта, который мы не сможем освободить сегодня. Мы до отказа заполнили корабли, но для хорошей упаковки нужны аккуратность и время.

Эта вынужденная задержка кстати. Она необходима для магнитных и других наблюдений, которые мы ведем на берегу, и полковник Сейбин будет доволен, когда узнает, что результаты наблюдений с обоих кораблей хорошо совпадают. Я не сомневаюсь, что Крозье и Фицджеймс напишут ему о магнитных наблюдениях. Я, в свою очередь, напишу ему. Я также напишу Ричардсону и пошлю рисунок двух редких рыб, которые он, как полагает Гудсир[28], будет рад получить. Вчера я видел, как Фицджеймс зарисовывает бухту; копию он надеется послать тебе…

Я дописал до сих пор, когда м-р Гори принес мне рисунок для тебя, изображающий нашу теперешнюю стоянку, но сделанный с противоположной стороны, чем капитаном Фицджейсом. Два корабля вместе – «Эребус» и транспорт, один корабль – «Террор». Это правильное изображение берега и нашего местоположения.

Затем капитан Фицджеймс тоже принес мне свой рисунок, который он пошлет тебе. Рисунок сделан с островка Боат, на котором Парри производил свои наблюдения и где теперь занимаются ими наши офицеры. Поэтому будет интересно показать Парри это место. Меня очень трогает доброе отношение к тебе со стороны офицеров…»

Часть третья

Свершитель

Глава 1

Воспоминания в пустынной бухте

Безлюдно было и тихо. На сотни миль безлюдно и тихо.

Экипажу «Йоа» снились уже не первые сны. Лишь одному не спалось. Он сидел на палубе под холодным небом с зеленоватыми звездами. Сидел, курил, разглядывал бухту, где нынче, 22 августа 1903 года, отдал якорь.

Остров Бичи. Длинный шорох плоских волн, монотонный скрип мачты. Капитан Руаль Амундсен, молодой человек с орлиным профилем, смотрит на сумрачные берега.

Еще и не родился Руаль в том домике, что несколькими милями южнее Христиании[29], когда в эту бухту вошли корабли Франклина. Свистали боцманские дудки, вахтенные начальники командовали в рупоры. Старый сэр Джон, широколицый и грузный, стоял на шканцах. О чем он думал тогда? Догадывался ль, что на острове Бичи цинга караулит его моряков? Вон там где-то должны быть кресты: первые могилы моряков Франклина. Похоронили мертвых и ушли дальше. Туда, куда уйдет и твоя яхта, капитан Руаль.

Амундсен медленно выколотил трубку, ночной бриз подхватил теплую золу. И вместе с пеплом развеялась печаль, и тень Джона Франклина повела за собою хоровод видений…

…Мальчик в куртке, застегнутой на все пуговицы, в туфлях на толстом каблуке и высоких, наверное маминой вязки, белых шерстяных чулках. Отца уж нет, старшие братья разъехались. Он живет с матерью в Христиании, и мама мечтает о том времени, когда Руаль будет щеголять в студенческой шапочке с черной кисточкой. Ох как хочется, чтобы малыш стал медиком! Руаль соглашается – ясное дело: он будет доктором и на дверях прибьет медную дощечку: «Руаль Амундсен, доктор медицины».

Итак, он ходил в гимназию, твердо пристукивая каблуками по каменным тротуарам извилистых, горбатых улиц Христиании. А вечером низко склонялся над книгой. Свирепый, полунощный мир открывался ему. Сквозь снежные бури брел, выбиваясь из сил, англичанин. Страшно перевернуть страницу: погибнет? Боже милосердный, неужели погибнет? О нет, он нашел… мох. Англичанин идет дальше. Ни крошки съестного, он гложет мокасины…

С Руалем что-то произошло. Ложась спать, он отворял настежь окна. «Не простужусь, – смеялся, – люблю свежий воздух. С этим еще можно было согласиться… Мальчик подолгу пропадал в Нурмаркене – излюбленном месте спортсменов, до изнеможения гонял там на лыжах. „Мужчина должен быть сильным“, – отклонял он мамины укоризны. И с этим тоже нельзя было не согласиться… Но что это? Мальчик мало ест, он нарочно ест очень мало. Она-то ведь знает, какой у него аппетит, ее не проведешь. А однажды, пусть лопнут глаза, коли не так, она видела, как Руаль тайком глодал кожаные шнурки от башмаков. Мать перепугалась – уж не рехнулся ль, спаси бог? – и сердито отчитала сына: „Чтоб этого больше не было! Слышишь?“

Когда Руалю исполнилось восемнадцать, он, не переча, поступил на медицинский факультет и надел щегольскую студенческую шапочку с черной кисточкой. Но маме не довелось увидеть сына дипломированным доктором: фру Амундсен умерла. Впрочем, ей все равно не пришлось бы видеть Руаля лекарем – втайне лелеял он мечту о полярных исследованиях и, только жалеючи мать, тянул время решительного объяснения. Он знал, что ноша нелегка, знал, что за малейшую оплошность в Арктике платят головой. Но он знал – там его ждет настоящая жизнь.

Лыжные тренировки? Мало. Нужно стать судоводителем, надо побыть в матросской шкуре.

Парень приглянулся шкиперу «Магдалины». Шкипер посмотрел документы, и парень отправился бить тюленей.

Каждое лето он оставлял фьорды, где на зеленой русалочьей воде отражались скалы, похожие на руины рыцарских замков. Каждое лето ходил он на промысел к берегам Гренландии и Шпицбергена, озаренным незакатным солнцем. Он пропах тузлуком и тюленьим жиром.

Спустя три года Руаль был уже штурманом и готовился к экзамену на капитана дальнего плавания. А тут представилось и оно само – дальнее плавание: господина Амундсена пригласили первым штурманом в экспедицию к Южному магнитному полюсу.

Вот уж где привелось отведать полярных невзгод! Тринадцать месяцев сжимали «Бельгику» льды. Двое матросов потеряли рассудок, почти всю команду извела цинга.

Руаль вернулся в Европу в канун нового века, а когда двадцатое столетие наступило, он был уже капитаном дальнего плавания. Конечно, ничто не мешало заняться прибыльным делом, заключив жизнь свою в известный круг: промыслы, биржевые бюллетени, изразцовый камин, ласки благоверной.

Но он не походил на тех, кто лишь за кружкой ячменного пива вздыхает о викингах.

Кто гонит меня вперед подобно Року?Мое Я, сидящее верхом на моей спине.

Это «Я» вело его дорогой протеста. Он не хотел мириться с упрямством Арктики. Ничто значительное не свершается без великой страсти, слитой с трезвым расчетом. После «Бельгики» снова настала очередь книг. Он купил целую охапку у старичка англичанина из Гринсби. Тут были старинные журналы со статьями китобоя Уильяма Скоресби-младшего и секретаря адмиралтейства Джона Барроу, обстоятельные разборы плаваний русских в Беринговом проливе, дневники английских моряков. Но больше всего обнаружилось тут подробных, многостраничных отчетов спасательных экспедиций, снаряженных некогда для поисков несчастных моряков «Эребуса» и «Террора».