Читаем без скачивания Террор - Дэн Симмонс

– Аминь, – откликнулись хором сто пятнадцать голосов.

В течение четырех суток после проповеди сэра Джона, несмотря на налетевшую с северо-запада снежную бурю, ограничивавшую видимость и отравлявшую жизнь, по замерзшему морю день и ночь раскатывалось эхо от грохота дробовиков и треска мушкетов. Все мужчины, которые могли найти причину выйти на лед, – охотничьи отряды, команды, следящие за состоянием пожарной проруби, посыльные, доставляющие сообщения с одного корабля на другой, плотники, испытывающие свои новые сани, матросы, получающие разрешение выгулять пса по имени Нептун, – брали с собой оружие и палили во все, что движется или производит в тумане впечатление объекта, способного двигаться. Никто из людей не погиб, но троим пришлось обратиться к доктору Макдональду или доктору Гудсиру с просьбой извлечь пули у них из бедер.

В среду охотничий отряд, не сумевший найти тюленей, вернулся с тушей белого медведя, уложенной поперек на двое связанных вместе саней, и живым медвежонком размером с маленького теленка.

Люди немного пошумели насчет десяти золотых соверенов, причитающихся каждому, но даже сами охотники, убившие зверя в миле к северу от корабля (чтобы завалить медведя, потребовалось произвести дюжину выстрелов из двух мушкетов и три из дробовика), вынуждены были признать, что он слишком малых размеров – меньше десяти футов в длину, когда разложен на окровавленном льду, – слишком худой и слишком похож на самку. Они убили медведицу, но оставили в живых скулящего медвежонка, которого притащили с собой, привязав к саням сзади.

Сэр Джон спустился с корабля, чтобы осмотреть мертвого зверя, похвалил людей за добычу свежего мяса – хотя все терпеть не могли вареную медвежатину, а этот тощий медведь казался еще более жилистым и жестким, чем большинство остальных, – но указал, что он никак не может являться тем чудовищем – левиафаном, – которое убило лейтенанта Гора. Медведица была изрешечена пулями, но в груди у нее не нашли ни старой раны от пистолетного выстрела, ни пистолетной пули. По ним, объяснил сэр Джон, они опознают настоящего чудовищного медведя.

Одни мужчины хотели приручить медвежонка, поскольку он был уже отлучен от матери и мог питаться размороженной говядиной, а другие хотели зарезать его прямо здесь и сейчас, но по совету сержанта морской пехоты Брайанта сэр Джон приказал оставить детеныша в живых и посадить на цепь у вбитого в лед столба. Вечером той самой среды, девятого июня, сержанты Брайант и Тозер вместе с помощником капитана Каучем и старым Джоном Мюрреем, единственным оставшимся в экспедиции парусным мастером, попросили разрешения поговорить с сэром Джоном в его каюте.

– Мы неправильно подходим к делу, сэр Джон, – начал сержант Брайант, выступавший от лица небольшой группы. – Я имею в виду, к охоте на зверя.

– Почему? – спросил сэр Джон.

Брайант махнул рукой, словно указывая на мертвую медведицу, которую в данный момент свежевали на окровавленном льду.

– Наши люди не сведущи в охоте, сэр Джон. На борту обоих кораблей нет настоящих охотников. Самые опытные из нас хорошо стреляют птицу на суше, но не крупную дичь. О, мы сумеем завалить оленя или арктического карибу, коли нам еще доведется встретить таковых, но наш белый медведь – поистине грозный враг, сэр Джон. Раньше мы убивали медведей скорее по счастливой случайности, нежели благодаря своему мастерству. У этого зверя столь толстые кости черепа, что мушкетной пулей не пробить. На теле у него так много жира и мышц, что он подобен средневековому рыцарю, закованному в латы. Он настолько могуч – даже не самые крупные особи, каких вы видели, сэр Джон, – что даже выстрел из дробовика в брюхо или винтовочный выстрел в легкие для него не смертелен. Попасть медведю в сердце очень трудно. В эту тощую самку пришлось выстрелить дюжину раз из мушкета и дробовика с близкого расстояния, и даже тогда она сумела бы убежать, когда бы не осталась, чтобы защитить своего детеныша.

– Что вы предлагаете, сержант?

– Маскировочная палатка, сэр Джон.

– Маскировочная палатка?

– Как на утиной охоте, сэр Джон, – сказал сержант Тозер, морской пехотинец с фиолетовым родимым пятном на бледном лице. – У мистера Мюррея есть мысль, как это сделать.

Сэр Джон повернулся к старому паруснику с «Эребуса».

– Мы возьмем запасные железные прутья, предназначенные для замены шпинделей, сэр Джон, и изогнем их, придав нужную им форму, – сказал Мюррей. – Таким образом, мы получим легкий каркас для маскировочной палатки, похожей на обычную. Только она будет не пирамидальной формы, как наши палатки, – продолжал Джон Мюррей, – а вытянутая и низкая, вроде ярмарочной парусиновой палатки, милорд.

Сэр Джон улыбнулся:

– Но разве медведь не заметит ярмарочную парусиновую палатку на льду, джентльмены?

– Нет, сэр, – сказал парусник. – Я скрою, сошью и покрашу маскировочную палатку в белый цвет до наступления ночи или сумерек, которые мы здесь называем ночью. Мы установим ее возле низкой торосной гряды, с которой она будет сливаться. Видна будет только длинная узкая горизонтальная прорезь наподобие амбразуры. Из досок, пошедших на погребальный помост, мистер Уикс соорудит скамьи, чтобы стрелкам не пришлось морозить задницы на льду.

– И сколько стрелков вы предполагаете разместить в этой… гм… маскировочной палатке? – спросил сэр Джон.

– Шесть, сэр, – ответил сержант Брайант. – Беглый огонь такой мощи убьет медведя. Как тысячами убивал приспешников Наполеона в битве при Ватерлоо.

– Но что, если у медведя чутье лучше, чем у Наполеона при Ватерлоо? – спросил сэр Джон.

Мужчины хихикнули, но сержант Тозер сказал:

– Об этом мы подумали, сэр Джон. В последние дни преобладает ветер с северо-северо-запада. Если мы поставим маскировочную палатку у низкой торосной гряды неподалеку от места, где упокоился бедный лейтенант Гор, сэр, все широкое пространство ровного льда к северо-западу будет отлично простреливаться. Почти сотня ярдов открытого пространства. Велика вероятность, что зверь спустится с более высоких торосных гряд со стороны, откуда дует ветер, сэр Джон. А когда он достигнет нужного нам места, получит разом десяток пуль в сердце и легкие, сэр.

Сэр Джон задумался.

– Но нам придется отозвать всех людей обратно на корабль, сэр, – сказал Эдвард Кауч, помощник капитана. – Пока столько народа бегает по льду, паля по каждому сераку и при каждом порыве ветра, ни один уважающий себя медведь не подойдет к кораблю ближе чем на пять миль, сэр.

Сэр Джон кивнул:

– Но что привлечет нашего медведя на это отлично простреливаемое открытое пространство, джентльмены? Вы подумали о приманке?

– Так точно, сэр, – ответил сержант Брайант, теперь улыбаясь. – Этих убийц всегда привлекает свежее мясо.

– У нас нет свежего мяса, – сказал сэр Джон. – Даже кольчатой нерпы.

– Верно, сэр, – согласился сержант морской пехоты. – Но у нас есть медвежонок. Как только мы соорудим и установим маскировочную палатку, мы зарежем звереныша, выпустив из него побольше крови, сэр, и оставим тушку на льду ярдах в двадцати пяти от нашей огневой позиции.

– Так вы полагаете, этот зверь пожирает себе подобных? – спросил сэр Джон.

– О да, сэр, – сказал сержант Тозер, чье лицо слегка покраснело под фиолетовым родимым пятном. – Мы думаем, этот зверь сожрет все, что истекает кровью или пахнет мясом. А когда он примется за дело, мы откроем по нему бешеную пальбу, сэр, а потом получим по десять соверенов на каждого, потом перезимуем, потом пройдем по Северо-Западному проходу и с триумфом вернемся домой.

Сэр Джон рассудительно кивнул.

– Так и сделайте, – сказал он.

В пятницу одиннадцатого июня, во второй половине дня, сэр Джон с лейтенантом Левеконтом вышел на лед взглянуть на маскировочную палатку.

Двоим офицерам пришлось признать, что даже с расстояния тридцати футов палатка практически невидима, встроенная в низкую ледяную гряду поблизости от места, где сэр Джон произносил надгробное слово. Белая парусина почти полностью сливалась со снегом, а в прорези амбразуры через неравные промежутки висели лоскуты, разбивающие сплошную горизонтальную линию. Парусник и оружейник натянули парусину на железные прутья каркаса так ловко, что даже на крепчающем ветру, сейчас гнавшем поземку по открытому льду, материя нисколько не хлопала.

Левеконт провел сэра Джона по обледенелой узкой тропе за торосной грядой, держась вне сектора обстрела, а потом через низкий ледяной вал, к входному отверстию в задней стенке палатки. Там находился сержант Брайант с морскими пехотинцами с «Эребуса» – капралом Пирсоном и рядовыми Хили, Ридом, Хопкрафтом и Пилкингтоном; при появлении начальника экспедиции мужчины начали вставать.

– О нет, нет, джентльмены, сидите, – прошептал сэр Джон.

Скамья из длинных досок, положенных на железные скобы, вделанные в железные стойки в одном и другом конце длинной узкой палатки, имела значительную высоту, позволявшую морским пехотинцам вести прицельный огонь сидя, когда они не стояли у амбразуры. Под ногами у них был дощатый настил. Заряженные мушкеты стояли перед ними. В тесной палатке пахло свежим деревом, мокрой шерстью и ружейным маслом.