Читаем без скачивания Очень серьезная организация - Сергей Соболев

Июнь и первая декада июля, как ему казалось, выдались очень удачными. Особенно в денежном отношении: он смог прокрутить кое-какие серьезные дела, вследствие чего получил – в несколько приемов – наликом почти «лимон» зеленью. Большую часть этих средств ему удалось положить на счета в один из украинских банков (помогли связи и знакомства в Киеве), откуда они благополучно перетекли в офшорки. И все бы, как говорится, ничего, но он, Валентин Бычков, постоянно рискуя, как-то совсем незаметно для себя влез в такую топь, что уже и не знал, как ему выбраться на твердую спасительную сушу…

Ночь с воскресенья на понедельник он провел на съемной квартире – на пару со своим телохраном Смышляевым.

Встали рано, в шесть утра. Умылись, позавтракали, стали собираться в дорогу. С учетом того, как хреново складывались дела в последнее время, в Москву Бычков возвращаться пока что не собирался. Он вообще намеревался на время уехать из России. Сейчас наступил как раз такой момент, когда следовало уйти в тень. А еще лучше – залечь на дно. Да так, чтобы ни одна падла – особенно из числа коллег-партнеров – не знала, куда это он подевался и почему о нем ничего давно не слышно…

Единственный человек, с которым он намеревался встретиться в Киеве уже нынешним вечером, это Лемминг. Всех денег, конечно, не заработаешь, но двести с лишком тысяч американских рублей на дороге тоже не валяются. Лемминг всегда был аккуратен в расчетах. Можно было не сомневаться, что и в этот раз с получением последней части «гонорара» не будет никакого напряга…

Бычков достал из борсетки загранпаспорт, пролистнул: захотелось еще раз убедиться, что «шенген» на месте, что с документами все в порядке.

Смышляев вставил в «Нокию» новую симку и передал мобилу шефу. Тот – по памяти – набрал номер сотового телефона человека, с которым собирался встретиться уже нынешним вечером.

– Это я, – сказал он, услышав в трубке знакомый голос. – Извини, что так рано побеспокоил.

– Здравствуй, Валя. Ничего… ты меня не разбудил.

– Я сегодня буду у вас, Лемминг.

– Так, так… понятно.

– Вот, сейчас уже выезжаем. Ты не забыл, что за тобой должок?

– Пакет с «конфетами» лежит… дожидается тебя. А я думал, Валя, ты уже перебрался… на нашу сторону.

– Да тут были кое-какие моменты… достаточно стремные. Когда приеду, расскажу. Вот только сейчас собрались в поездку.

– Понимаю… Мне это тоже интересно знать… про «стремные моменты». Ладно, дорогой. Когда проедешь границу, отзвонись. До встречи.

– Пока…

Плечистый, коренастый Смышляев закинул на плечо сумку, ну а в правую руку взял средних размеров дорожный чемодан. Бычков оставил ключи на полочке в прихожей – дверь он запер на автоматический замок. Спустились по лестнице с третьего этажа, вышли во двор, где стоял четырехлетнего возраста джип «Mercedes», оформленный на Александра Смышляева. День обещал быть по-июльски знойным: даже сейчас, в начале восьмого утра, прохлады и свежести особо не ощущалось.

Смышляев положил вещи в багажник. Уселись в машину: Александр за руль, Бычков в кресле пассажира.

Пристегнулись сразу ремнями как законопослушные граждане.

«Мерс» покатил на выезд со двора – до нового белгородского моста отсюда рукой подать…

Бычков зацепил глазами двухаршинный плакат, занимавший часть торца жилого здания, мимо которого они выезжали со двора на проспект. На нем было написано крупными буквами: МАТ – НЕ НАШ ФОРМАТ. Он усмехнулся: его забавляли такие вот «наивные» попытки местных властей бороться за общественную нравственность…

Возможно, именно этот чудной плакат отвлек его от мотоциклиста в черном шлеме. Который – невесть откуда взявшись – стал обходить на своем мощном двухколесном агрегате мерсовский джип именно с той стороны, где в кресле пассажира сидел Валентин Бычков.

Сверху, по крыше «мерса», как будто кто-то стукнул… ну или что-то бросили… Мотоциклист унесся, выжав ручку газа на максимум…

– Что это было? – то ли сказал, то ли подумал Бычков. – Саня?!

…Взрыв был такой силы, что джип разорвало практически на две части. От крыши не осталось и следа… Водителя – уже мертвого – вырезали из искореженного, оплавленного салона…

Что же до Бычкова, то ему взрывом оторвало голову, а его тело – уже обезглавленное – выбросило из машины на проезжую часть…

Глава 20

ГУМАНОИДЫ: ЗЕЛЕНЫЕ И ОПАСНЫЕ

Оксана провела субботний вечер и весь воскресный день у Луки. К счастью, сам художник, прихватив с собой девицу, вскоре после ее возвращения куда-то уехал, оставив Палей наедине со своим неврозом, со своими навязчивыми страхами…

Она понимала, что домой ей ехать нельзя, что ее розыски вряд ли прекратились.

Картины, надо сказать, ей рисовались самые мрачные.

После того как ее едва не отловили в кафе-мороженом, Оксане было так страшно, что просто жуть. Обращаться за помощью и советом к Гайдукову-старшему она более не решалась – хватит, обожглась. Несколько раз у нее возникала в голове мысль самой отправиться в органы и рассказать о том, что некие люди ее преследуют и что опасность также нависла – как она предполагает – и над головой ее жениха Андрея Гайдукова.

Но куда, в какие именно органы ей следует податься по такому вот щепетильному вопросу?

В райотдел милиции по месту жительства? В прокуратуру? В Управление СБУ по Киеву и области? Но поверят ли ей? Не поднимут ли на смех? И не просочится ли затем информация о ее визите в то или иное учреждение к тем, кто и без того устроил на нее форменную охоту? Не нанесет ли этот визит ущерб ее жениху?

Да и что она скажет, даже если решится сделать «заяву»?

У нее ведь, по существу, нет на руках веских доказательств того, что ее реально кто-то преследует. Что кто-то, какая-то неизвестная ей фирма или организация установила наблюдение за квартирой ее матери. Что о н и прослушивают телефоны. Что они послали двух своих людей в больницу, чтобы те покончили с ней, сработав под сердечный приступ или под инсульт. Что они не оставляют своих попыток найти Оксану Палей, в чем она смогла убедиться, когда назначила встречу в кафе Юрию Гайдукову. И что все это происходит из-за того, как ей самой кажется, что она невольно подслушала разговор двух мужчин в «лагере»; причем она может лишь гадать, кто они такие, что они затевают и из-за чего так сильно на нее «осерчали»…

Если она все это расскажет какому-нибудь оперативнику или следователю, велика вероятность, что ее сочтут просто сумасшедшей. И поместят ее, Оксану Палей, на лечение: но уже не в обычную клинику, откуда она сбежала, а в больницу для душевнобольных…

Ну и, кроме всего прочего, у нее, как у большинства простых граждан, не было никакого доверия к «компетентным органам». Даже наоборот, она инстинктивно опасалась этих людей в форме и без оной…

Только в понедельник, во второй половине дня, Оксана настолько оклемалась, что нашла в себе силы покинуть свое временное убежище.

Она отправилась на уже знакомую ей автостанцию «Пiвденна», откуда ходили автобусы и маршрутки в нужном ей направлении. Ей предстояло провести в дороге около трех часов. Понадобилось мобилизовать все остатки душевных сил, чтобы не впасть в истерику, чтобы заставить себя сесть в рейсовый автобус и отправиться по маршруту, который она мысленно уже прочертила.

В половине седьмого вечера Оксана высадилась возле ж/д вокзальчика райцентра Богуслав. Спустя четверть часа она села в электропоезд, на котором проехала две остановки до уже знакомой ей – по прошлому злосчастному визиту на базу – станции. Небольшая площадь возле крохотного вокзала была совершенно пустынной. В сельцо, расположенное километрах в четырех или пяти от станции, отсюда можно было добраться, либо подрядив частника, либо следовало топать до него пешком. Простояв тщетно около получаса на повороте проселочной дороги и не увидев за все это время ни одной не то что машины, но даже живой души, Оксана решилась идти к лагерю пешком, напрямки, через уже знакомый ей лесной массив…

Она шла по тропе, проторенной местными селянами.

Смеркалось, причем сумерки надвигались гораздо быстрей, чем этого хотелось бы Оксане, пустившейся в рискованное путешествие.

Она шла так быстро, как только была способна. Темный лес полон подозрительных теней и шорохов. Оксана с трудом сдерживала себя, чтобы не броситься обратно, пока она еще не заплутала, не сошла с едва различимой в сгущающейся темноте тропы…

Идея, возникшая у нее в голове и приведшая ее сюда, в этот лес, была, как ей представлялось поначалу, не такой уж и плохой, не такой уж глупой.

Ей следует как-то предупредить коханого об этой вот угрозе, об опасности, природу которой она сама пока что понимала очень смутно.

Ей представлялось, что Андрей все еще находится на базе, что он пребывает в полном неведении относительно того, что происходило с Оксаной Палей в последние несколько суток. И что грозит ему самому, возможно, уже в самом ближайшем времени…