Читаем без скачивания Возвышение Криспа - Гарри Тёртлдав

— Я передам Евтихию твои слова, — улыбнулась Танилида. — Твоя похвала польстит ему больше наших — ведь ты не обязан говорить ему приятные вещи из вежливости.

Вообще-то Крисп ни о чем таком не думал. Ему были знакомы только слуги из дома Яковизия, к которым он сам принадлежал. Однако Яковизий никогда не говорил никому приятных вещей из вежливости.

Чтобы держать челядь в повиновении, он пользовался острым концом своего языка, а не гладкой его частью.

— Евтихия я все-таки оставлю у себя, Крисп, но я дам тебе кое-что с собой, чтобы помочь нашим надеждам сбыться. Когда вы с Мавром отправитесь в столицу империи, я дам вам золото.

— Моя госпожа! — На сей раз Крисп умышленно прибегнул к такому обращению, не называя Танилиду по имени. — Даже если Мавр будет со мной в Видессе, кто сможет помешать мне потратить золото на женщин и вино?

— Ты. — Танилида уставилась на него в упор. Ее огромные темные глазищи впились в его глаза; у Криспа возникло неловкое чувство, что она способна заглянуть в него глубже, чем он сам. Теперь пришел его черед потупиться первому.

Мавр встал.

— Я пошел. Если мы скоро поедем, мне надо кое с кем попрощаться.

Танилида проводила его взглядом.

— Так что ты говорил о женщинах и вине? — спросила она Криспа. — Полагаю, его прощания будут в основном именно такого рода.

— Он входит в мужской возраст и познает мужские удовольствия, — ответил Крисп с высоты своих солидных двадцати двух лет.

— Верно. — Голос у Танилиды был задумчив. Глаза ее опять встретились с Крисповыми, но она смотрела скорее сквозь него, в свое прошлое. — Мужчина. Как странно. Мне было примерно столько же, сколько ему сейчас, когда я его родила.

— Наверняка меньше, — сказал Крисп.

Она рассмеялась, без особого веселья, но и без горечи.

— Ты галантен, но я веду счет годам. Они — часть меня, зачем мне от них отрекаться?

Вместо ответа Крисп, задумавшись, отхлебнул из чаши вина. Он сделал ошибку, нарушив правило лести, которое применял к Яковизию. С такой женщиной, как Танилида, ошибок допускать нельзя.

Чуть погодя Крисп встал со словами:

— Спасибо вам еще раз за то, что пригласили сюда, и за обещанную помощь, и за этот второй восхитительный пир.

— Вообще-то, если твой хозяин не станет слишком сильно сердиться, я с удовольствием предложу тебе остаться до утра, — сказала Танилида. — Возвращение верхом в Опсикион во тьме будет вдвое длиннее, а в горах бесчинствуют разбойники, как мы ни стараемся их приструнить.

— Яковизий, по-моему, сердится почти всегда. Слишком сильно? — Крисп пожал плечами. — Надеюсь, мне удастся его уломать. Благодарю еще раз.

Танилида позвала Ксиста. Слуга проводил Криспа в ту же гостевую комнату, что и в прошлый раз. Мягкая кровать манила к себе.

Крисп разделся, скользнул под легкое одеяло, которого было вполне достаточно в теплую летнюю ночь, и мгновенно уснул.

Спал он всегда беспробудным сном — наследие многих лет, когда приходилось ложиться каждую ночь таким усталым, что его могло разбудить одно лишь землетрясения. То, что в комнате он не один, Крисп почувствовал только тогда, когда кровать прогнулась под тяжестью чужого тела.

Он дернулся и сел.

— Что за… — начал он спросонья.

Даже маленького мерцающего огонька в руках Танилиды хватило, чтобы ослепить его припухшие со сна глаза. Тайная полуулыбка играла в уголках ее губ.

— Извини, — сказала она. — Я не хотела тебя пугать.

— Все… нормально, — ответил он через минуту, окончательно проснувшись. Все еще не уверенный в мотивах ее прихода — и не смея ошибиться, так как ошибка могла стоить ему головы, — Крисп натянул на себя простыню повыше.

Тайная улыбка сделалась явной.

— Ты осторожен, это правильно. Но не смущайся. — Тут ее выражение изменилось. — Что за монета у тебя на шее? — спросила она с неожиданным и острым интересом.

— Эта? — Крисп накрыл золотой ладонью. — Да так, просто на счастье.

— А мне кажется, не просто, — сказала Танилида. — Пожалуйста, если не трудно, расскажи, как она к тебе попала.

Крисп рассказал ей, как в детстве Омуртаг дал ему монету на церемонии выкупа. Глаза Танилиды горели в свете лампы, пока она внимала рассказу. Когда он решил, что закончил, она начала выспрашивать у нее подробности не менее придирчиво, чем Яковизий допрашивал Мавра о лошадях.

Побуждаемый Танилидой, он припомнил такие детали, о которых давно и думать забыл. К примеру, выражение лица кубратского энарея. Но чем больше он отвечал, тем больше исполнялся мрачной уверенности в том, что Танилида запамятовала, зачем сюда пришла.

«Плохо дело», — подумал он. В мягких отсветах лампы она выглядела особенно чарующе.

Но ей явно было безразлично то, что оба они сидят на одной кровати.

— Неудивительно, что мне явилось то видение. Семена твоего возможного будущего были посеяны давно — и наконец проросли на свет.

Крисп пожал плечами. В данный момент его не волновало туманное будущее. Он был поглощен мыслями о том, чем ему хотелось заняться в настоящем.

— Хотя… ты еще слишком молод, и подобные вещи тебя не волнуют, — сказала Танилида. Крисп сглотнул, гадая, уж не читает ли она его мысли. А потом увидел, что она смотрит вниз на тонкое одеяло, которое достаточно ясно выдавало его желания. Он почувствовал, что краснеет, но Танилида снова улыбнулась. — Вполне нормальное явление, — заметила она и задула лампу.

По целому ряду причин остаток ночи стал одним из самых поучительных в жизни Криспа. Все женщины, с которыми он был до Танилиды, внезапно показались девчонками в сравнении с ней. Да они и были девчонками, подумал он: его возраста или моложе, выбранные им за привлекательность и энтузиазм. Теперь впервые он понял, что может добавить отточенное искусство.

Утром, совершенно обессиленный, при воспоминании о минувшей ночи он подумал, что Танилида «прощупала» его способности точно так же, как Яковизий, когда он гнал скакуна по дорожке с препятствиями. Научи она его таким же образом чему-нибудь еще, Крисп наверняка оскорбился бы. Он и так был чуточку оскорблен, но это чувство с трудом пробивалось сквозь истому.

На какое-то мгновение Крисп задумался: а не была ли вся страсть Танилиды искусством? Она трепетала, она ласкала, она лежала, принимая его ответные ласки в молчании — в молчании, которое не нарушалось, что бы он ни делал. И хотя все ее уловки выражали неземное наслаждение, он счел их тоже отрепетированными.

Но под конец его пыл все-таки отчасти захватил и ее.

Загоревшись, она стала даже менее искусной, чем прежде. Ощущая под собой ее дрожь, слушая ее прерывистое дыхание, Крисп почувствовал желание забыть обо всем, что дало ему отточенное мастерство Танилиды.