Читаем без скачивания Сальмонельщики с планеты Порно - Ясутака Цуцуи

— Да… и каждому надо дать название. Доктор Симадзаки, верно, дрянные названия не выбирает, — Могамигава окинул взглядом зелёную поверхность озера, хранившего какое-то особенное многозначительное спокойствие, — Зачем нужна такая подробная классификация? В таком небольшом районе.

— Ну, — начал я, наклонив голову, — по животным я мог бы это объяснить, исходя из их среды обитания. А что касается растений… Может, это связано со структурой питания высших позвоночных — ведь они здесь в большинстве травоядные.

— Плот-то будем строить? — поинтересовался Ёхати.

— Конечно. Тащи электронную пилу.

— Не так быстро, — возмутился Ёхати, — Вон профессор сколько добра навалил. Пила на самом дне.

— Шевелись давай! Меньше слов — больше дела! — рявкнул на него Могамигава. — Время уходит! Солнце сядет, а мы всё ещё на озере.

Вдвоём с Ёхати мы принялись пилить. Вокруг росли несколько видов сосны и кедра. Эти деревья члены экспедиции в шутку называли сосна-горемыка и кедр-переросток. Но чтобы повалить такое дерево, требовалась куча времени, поэтому мы взялись за древовидные папоротники — связали из них верёвками прямоугольный плот примерно два с половиной на полтора метра. Перегрузили на него вещи, укрыли турбоход листьями папоротника и спустили плот на воду. Солнце к тому времени уже катилось за горизонт.

— До ночи всего полчаса осталось, — подскочил Могамигава, взглянув на часы. Сам он ничего не делал, только подгонял и кричал на нас — Успеем переправиться на ту сторону?

— Должны успеть. Если будем работать шестами все втроём, — усмехнувшись, ответил я.

Могамигава скорчил кислую мину:

— Что, мне тоже прикажете работать этой палкой?

— С женой-то по ночам небось работает, — шепнул мне на ухо Ёхати.

Мы захватили с собой три складных пластиковых шеста, раздвигавшихся на пять метров. Взяли их в руки и забрались на плот. Шесты упёрлись в кромку берега, вонзились в дно, и на поверхности воды с бульканьем показались пузырьки воздуха вперемешку с буро-чайными комочками грязи. Плот отчалил.

Вынимая шесты из воды, мы с удивлением обнаружили, что к ним всё время липнут водоросли устрашающей, алой как кровь, окраски.

— Кровавые водоросли. От одного их вица дрожь пробирает.

— Если они здесь водятся — значит, наверняка полно и пластинчатых медуз, — предположил Могамигава, неуклюже орудуя шестом, — Они могут всплыть в любой момент.

Не успел я сказать: «А вы всё знаете», как на поверхности показалось бесчисленное множество медуз, похожих на полупрозрачные плоские коробки прямоугольной формы. Они жадно кишели вокруг плота и, повернувшись брюхом кверху, раскрывали прилепившиеся на животе рты и шевелили щупальцами.

— Они всегда так плавают. Ужасная мерзость!

— Их ещё называют банными, или кверхубрюхими, медузами.

— В своё время я немного ими занимался, — поведал нам Могамигава. — У них имеются эктодермальные репродуктивные железы, а питаются они, похоже, кровавыми водорослями и растительным планктоном.

— Они жалятся? — поинтересовался Ёхати.

— Да уж! Чтобы такие твари и не жалились! — Могамигава недобро покосился на него, — А ты потрогай.

— Нет, обычно они не жалятся. Только в период размножения, — объяснил я Ёхати и обернулся к Могамигаве: — Но это почти не больно. Наоборот, чувство довольно приятное. Интересно, почему?

— Тут дело вот в чём, — Могамигава скорчил неприятную гримасу, — Их пререпродуктивные стрекательные клетки, как и у земных медуз, содержат яд. Сейчас я как раз занимаюсь анализом этого яда, и, похоже, он оказывает анафилактическое действие. То есть поначалу эти клетки незначительно влияют на нервные центры, вызывающие семяизвержение, но при неоднократном повторении сопротивляемость снижается, и в итоге происходит эякуляция. Получается контриммунитет.

— Это вы на себе испытывали? — фыркнул я, не в силах сдержать смех. — Ой, извините.

Могамигава бросил на меня убийственный взгляд.

— Давайте пару-тройку поймаем, — предложил Ёхати.

Послышался лёгкий всплеск; я оглянулся на берег, от которого мы уже удалились на несколько десятков метров, и увидел, как в озеро один за другим плюхаются булькающие аллигаторы, до сих пор дремавшие в болоте неподалёку от места, где мы погрузились на плот.

— Они что, за нами? — заволновался Могамигава.

— Конечно, — ответил я, с силой отталкиваясь шестом, — Видите, как они припустились. Давайте наляжем!

Аллигаторы, несколько уступавшие в размерах своим земным родичам, группами устремились к плоту. Некоторые из них, должно быть, совершали свой маневр тайком, под водой, однако несколько десятков тварей плыли к нам почти в открытую — на поверхность выступали только нос, глаза и часть утыканного шишками, похожими на спинные плавники, хребта. Они приближались быстро и практически без шума, если не считать неприятных булькающих звуков, вырывающихся из ноздрей вместе с дыханием.

— Они же плот перевернут, если нас догонят! — возопил Могамигава, лихорадочно работая шестом. — Чего им нужно?!

— Хотят нас изнасиловать, — ответил я. — Они имеют обыкновение спариваться с другими видами.

— Они утащат нас под воду! Мы утонем! — голосил Могамигава. — Должен же быть какой-то способ?! Как вы спаслись от них в прошлый раз?

— Надо скорее добраться до того берега. Там уже вотчина червекрокодилов…

В этот миг плот резко накренился — видно, скрывавшиеся под водой аллигаторы нас настигли. Мы едва удержались на ногах.

— Значит, это всё самки? — спросил Могамигава, поспешно приседая, чтобы не свалиться в воду.

— И самцы, и самки, — Я быстро дёрнул на себя шест, который, разевая огромные пасти, норовили вырвать у меня аллигаторы, и, сжав его в ладонях изо всех сил, тоже опустился на корточки, — Они не отличают среди особей других видов самца от самки, поэтому лезут на всех без разбора.

— Но такой тип поведения обычно свойствен только самцам!

— А на этой планете — и самцам, и самкам. Известно, что в сообществе, состоящем из особей одного и того же вида, аттрактанты — такие, как половые феремоны, — почти не дают эффекта; то есть внутри сообщества особи почти не спариваются. Вместо этого у них действует необычный врождённый спусковой механизм — они преследуют особей других видов, как охотник добычу.

— Но они же вымрут от этого. Разве нет?

— Нет. Вымирание вида скорее связано с беспорядочным межродственным скрещиванием. Особенно на этой планете, где у животных практически нет естественных врагов.

— А почему бы не попробовать разок? — внёс предложение Ёхати и сильно ткнул шестом аллигатора, попытавшегося взобраться на плот, — Может, в этом самый кайф.

— Болван! Если самец до тебя доберётся, останешься с порванной задницей, — гаркнул на него я, поглядывая на приближающийся берег, до которого оставалось всего с десяток метров, — Слава богу! Вон они, червекрокодилы!

С заболоченного берега группами сползали в озеро другие твари, немного крупнее булькающих аллигаторов.

Плот продолжал содрогаться от ударов — это аллигаторы бились в днище своими рылами. Чтобы не упасть в воду, мы вцепились в разложенные на плоту вещи и ждали червекрокодилов.

— А не получится у нас из огня да в полымя? — дрожа от страха, спросил Могамигава.

— Пока они будут между собой драться, мы как раз успеем ноги унести.

Плывший впереди всех червекрокодил с ходу вцепился в одного из аллигаторов. Извиваясь, два зверя сплелись в клубок и взлетели над водой на два метра, подняв тучу брызг. Через несколько секунд вокруг плота завязалось настоящее сражение.

— Теперь вперёд!

Отчаянно толкаясь шестами, мы стали удаляться от развернувшегося побоища.

— Вот это да! — проговорил Могамигава, оборачиваясь и взирая округлившимися глазами на битву крокодилов, — Они же поубивают друг друга.

— Нет. В этологии это называется «ритуальной схваткой». Вроде того, что устраивают между собой на Земле самцы из-за самок. Но на этой планете женские особи — как мы: с поля боя не убегают, наблюдают со стороны, чем кончится. Чтобы отдаться победителю. — Работая шестом как одержимый, я взглянул на приближавшийся берег и закричал: — Чёрт! Как же это я?! Там целое стадо бегемотов!

— Под этих тварей попасть?! Ужас! Куда нам деваться? — встревоженно вскрикнул Могамигава.

— Гребём южнее. Ёхати, смотри!

Не успел я выговорить это, как вокруг плота стали всплывать бегемоты, из воды выступали только их плоские как доска прямоугольные спины.

— Ах вы, гады!

— Сволочи чёртовы!

— Пошли вон, похотливые твари!

В неистовстве мы все втроём вонзили шесты в бегемотьи спины — мягкие, покрытые сеткой морщин, напоминающей плетение соломенной циновки. Шесты прокалывали кожу и входили в толстый слой подкожного жира. Но бегемоты, похоже, совсем не чувствовали боли — во всяком случае, сколько мы их ни шпыняли, они продолжали невозмутимо приближаться к нашему плоту. Лишь из круглых дыр от наших шестов сочились капли белого жира. «А вдруг они от этого только удовольствие получают?» — думал я, раз за разом втыкая шест в живую плоть. Исколотые спины уже напоминали пчелиные соты. Эта картина вызывала тошноту. Я перестал работать шестом как пикой и вместо этого принялся дубасить бегемотов по головам. Однако не таковы были эти твари, чтобы пуститься в бегство от моих ударов. Они по-прежнему с вожделением косили на нас налитые кровью злые глазки, норовя или поднырнуть под плот, или залезть на него своими тушами.