Читаем без скачивания Прерия - Джеймс Купер

Четверо незнакомцев уже были приблизительно в тридцати саженях от утеса. Потому ли, что благоразумие этого требовало, или из страха перед грозным видом воительниц, удалившихся за свои баррикады, из-за которых высовывались дула двух старых мушкетов, незнакомцы остановились у маленького возвышения, покрытого густой травой, где им было удобно спрятаться от взоров осажденных. Оттуда они принялись рассматривать крепость, на что употребили несколько минут, показавшихся Эллен очень долгими. Наконец, из кучки вышел один человек, имевший скорее вид парламентера, чем неприятеля, явившегося с враждебными намерениями.

— Стреляй, Фебе! Нет, Гетти, стреляй ты! — сказали друг другу напуганные дочери скваттера. Эллен спасла незнакомца если не от настоящей опасности, то от напрасной тревоги.

— Опустите ваши мушкеты! Это доктор Баттиус.

Часовые повиновались, т. е. их пальцы перестали дотрагиваться до собачек их ружей, но дула были все еще угрожающе направлены на дерзкого, осмелившегося направиться к утесу.

Естествоиспытатель, подходивший с большой осторожностью, наблюдая малейшее проявление враждебности гарнизона, поднял белый платок на кончике своего ружья и приблизился, наконец, настолько, что можно было расслышать его. Приняв важный вид, как будто для того, чтобы произвести впечатление своим авторитетом, он заговорил таким громким голосом, что его можно было бы расслышать на гораздо большем расстоянии:

— Слушайте! Именем конфедерации Соединенных Штатов Северной Америки я требую от всех вас подчинения законам.

— Доктор это или не доктор, он, во всяком случае, враг, Нелли! Слышите! Слышите! Он говорит о законах!

— Погодите, пока я не выслушаю его, — ответила Эллен, еле дыша и насильно опуская мушкеты, угрожающие герольду.

— Я предупреждаю и объявляю вам, — продолжал немного испуганный доктор, — что я мирный гражданин вышеупомянутой конфедерации или, вернее, союза, один из устоев социального договора, друг порядка и мира! — Заметив, что опасность устранена, по крайней мере, на время, он принял прежний тон и прибавил, возвысив голос: — Итак, я во второй раз требую от всех вас подчинения законам.

— Я считала вас другом, — ответила Эллен, — и думала, что вы путешествуете с дядей в силу условия.

— Оно не существует! — крикнул доктор. — Его первые посылки оказались ложными, и я был обманут. Итак, я объявляю некий договор, условленный и заключенный между скваттером Измаилом Бушем и доктором медицины Обедом Баттиусом, отныне нарушенным и недействительным. Но вам, дети, следует знать, что недействительность договора — качество отрицательное, не вызывающее никаких неприятностей для вашего достойного отца; поэтому опустите ружья и выслушайте доводы рассудка. Да, договор недействителен, отменен, неправилен с самого своего начала. Что касается тебя, Нелли, у меня к тебе самые миролюбивые чувства, без малейшей примеси вражды, поэтому выслушай, что я тебе скажу, и не закрывай ушей, считая себя в безопасности. Тебе известен характер человека, у которого ты живешь, молодая девушка, известна и опасность, грозящая тому, кого найдут в дурном обществе; поэтому откажись от ничтожных преимуществ твоего положения и мирно покинь этот утес под покровительством людей, которые пришли со мной. Их целый легион, молодая девушка, грозный, непобедимый легион, заверяю тебя. Брось этого дурного человека, презирающего законы. Дети, выказывать так мало уважения к человеческой жизни, значит, буквально уничтожить всякое удовольствие, испытываемое при общественных отношениях; бросьте это опасное оружие, умоляю вас, скорее ради вас самих, чем себя. Гетти, кто утишил твои страдания, бывшие следствием холодных испарений земли? А ты, Фебе, неблагодарная Фебе! Без этой руки, которую ты хочешь парализовать навеки, ты до сих пор испытывала бы неслыханные муки от боли резцов. Опустите оружие, дети, последуйте совету человека, который всегда был вашим другом. А теперь, Эллен, в третий — следовательно в последний раз — я торжественно требую, чтобы ты сдала этот утес без промедления, без сопротивления, во имя власти справедливости и… — Он хотел прибавить — закона, но, вспомнив, что это слово вновь пробудит враждебные чувства детей Измаила, остановился вовремя и заменил его словом, менее опасным и более подходящим — разума.

Это странное требование не произвело того эффекта, которого ожидал доктор. Оно было совершенно непонятно для дочерей Эстер, за исключением некоторых слов, показавшихся им оскорбительными; а Эллен, хотя и поняла лучше смысл слов доктора, но, по-видимому, они произвели на нее не более сильное впечатление, чем на ее товарок. В то время, как доктор произносил фразы патетичные и ласковые, по его мнению, умная молодая девушка, хотя душу ее и раздирали боровшиеся в ней тяжелые чувства, видимо, еле удерживалась от смеха и не обращала никакого внимания на угрозы.

— Я не понимаю хорошенько всего, что вы говорите, доктор Баттиус, — спокойно проговорила Эллен, когда доктор закончил свою речь, — но знаю одно: что, если вы желаете уговорить меня обмануть оказанное мне доверие, я не должна слушать вас. Не пробуйте прибегнуть к силе: каковы бы ни были мои тайные желания, вы видите, что я окружена силами, превосходящими мои, и вы знаете слишком хорошо — или должны знать — характер этой семьи, чтобы позволить себе в подобного рода деле играть с ее членами, какого бы возраста и пола они ни были.

— Я думаю, что несколько знаю человеческий характер, — сказал естествоиспытатель, благоразумно отходя на несколько шагов от позиции, которую он так смело занимал до того времени, к подошве утеca, — но есть некто, кто, может быть, лучше меня знает его тайные изгибы.

— Эллен! Эллен Уэд! — крикнул Поль Говер, подходя к доктору без тревоги, которую, видимо, испытывал тот. — Я не ожидал встретить в вас врага.

— Я не буду врагом, если вы потребуете от меня того, что я могу исполнить, не совершив измены и не поступив бесчестно. Вы знаете, что дядя оставил свою семью на меня; неужели же я могу обмануть его доверие настолько, чтобы позволить самым, его жестоким врагам, может быть, убить его детей и взять то немногое, что оставили ему индейцы?

— Разве я убийца, Эллен? Неужели вот этот старик, этот офицер Соединенных Штатов, — прибавил Поль, указывая на приблизившихся к нему Траппера и Миддльтона, — заслуживают, по вашему мнению, этого названия?

— Но чего же вы требуете? — вскрикнула Эллен, в жестоком смущении ломая руки.

— Зверя, кровожадного зверя, которого прячет Измаил.

— Прелестная молодая женщина, — начал незнакомец, который, как мы видели, только недавно появился в прерии, но Траппер прервал его выразительным жестом и прошептал ему на ухо: