Читаем без скачивания Гнездо над крыльцом - Леонид Семаго

И когда на эту грязищу перед остановившимся у перекрестка автобусом стало медленно опускаться пушистое, чистое и светлое голубиное перо, захотелось, пока не погас на светофоре красный свет, подобрать его и положить на сухое место. Но меня опередил воробей. Ухватив голубиный подарок, стряхнув с него частички прилипшей грязи, он улетел, не привлекши ничьего внимания. Перо понадобилось ему не для забавы: впереди была зима, и семейные пары полевых воробьев готовились к ее приходу, сооружая в зимовочных убежищах теплые гнезда. Ссора двух голубей за место на карнизе обернулась небольшой выгодой для их маленьких соседей. Время подгоняло воробьев со строительством, но вместе с тем нельзя было торопиться с его окончанием, потому что почти весь подходящий материал был или сыроватый, или совсем сырой. Носить его в непроветриваемое убежище, тем более на зиму глядя, нельзя: ком влажной ветоши, согреваемый теплом хозяев гнезда, непременно бы начал преть.

Эта пара не была случайно залетевшей в город, в общество своих сородичей, домовых воробьев, чтобы сытно и беззаботно перезимовать рядом с ними. Они жили здесь и летом, и птенцов выводили дважды в дупле старого каштана. Но все же чаще полевых воробьев можно встретить на городских окраинах, на еще незастроенных пустырях, где растут дикие травы, потому что кормятся они в основном не пшеницей и просом, а семенами трав.

Прекрасная наступает для полевых воробьев жизнь, когда созревает спорыш — птичья гречишка, которой хватает на всех, сколько бы их ни было, до самых снегопадов, а потом еще и ранней весной. На незаезженной сельской улице или на большом машинном дворе, где стелются зеленые ковры спорыша, день за днем пируют ватаги полевых воробьев. Иногда собираются вместе в такую стаю, что кажется, будто по большому зеленому ковру медленно ползет пестровато-коричневый ковер поменьше. Время от времени коричневый взлетает плотной птичьей стаей, которая проворно рассыпается по комбайнам, сеялкам, граблям. Тут, если и ястреб-воробьятник налетит, есть, где спрятаться. Весной на остатках спорыша семян уже нет, и даже птичьим клювом не выбрать их из раскисшей земли. Но зато прорастают они раньше семян всех других трав, едва снег сойдет с дорожных обочин. Тогда же можно оценить прошлогодний его урожай: столько паслось на нем птиц, а всходы появились всюду густой щеткой ростков. И пока не стали они травой, щиплют их и воробьи, и овсянки, и жаворонки.

Разный бурьян, сорняки и несорняки, дают пищу множеству полевых воробьев. Благодаря зерноядности они независимы даже в самые многоснежные зимы, хотя не упускают возможности поживиться и около человека, находя пропитание у коровников, птичников, на сеновозных дорогах. Самые смелые иногда присаживаются на синичьи кормушки, но не увлекаются даровым угощением, видимо, из-за присущей им в зимнее время тяги быть вместе со всеми, в стае. Домовых воробьев вместе собирает корм, полевые собираются вместе, чтобы искать корм.

Не каждая пара поселяется на хорошем, кормном месте, откуда не надо никуда улетать. Большинству приходится каждое утро, собравшись стайкой, кочевать по дорогам, косогорам, степным выдувам, откуда ветром сметает снег. Вечером стайка рассыпается, и все возвращаются обратно, домой, где у них теплые зимовочные гнезда. Я часто наблюдал, как на лесном кордоне в самом центре Воронежского заповедника все жившие там полевые воробьи на рассвете каждого дня собирались около крыльца. Темнота только-только отодвигалась с поляны под деревья, а они уже стрекотали на кустике ирги, всегда одном и том же. Собирались не для того, чтобы поджиться утренним кормом у индюков и кур, а как бы на стартовую площадку, с которой всегда улетали в одном направлении, к ближней опушке, где чуть в стороне от леса раскинулось большое село. На тот же куст возвращались вечером, и когда начинали сгущаться сумерки, прятались по ближним дуплам и скворечникам, не выдавая никому своих убежищ. Улетали в любую погоду, а вот где бывали, можно лишь гадать. Но никогда никто не оставался на ночь там, где бывали днем; спать — только домой. Поэтому некоторые пары всю зиму остаются неизвестными жителями леса: улетают и прилетают к дуплам затемно, а весь день — в чистом поле.

Семейные пары имеют постоянные убежища и живут оседло, по крайней мере до весны. Но множеству холостых птиц с осени предстоит неблизкое путешествие. Пути осенних стай пока не прослежены, потому что орнитологи заинтересовались всерьез воробьями чуть ли не в последнюю очередь. Знаю нескольких коллег, досадовавших на то, что вместе с другими птицами им приходится считать и воробьев. Скворцы, иволги, щеглы, зяблики, мухоловки, синицы, славки — и вдруг какие-то воробьи! Вот что значит примелькаться ежедневными встречами.

Осенние миграции полевых воробьев немного похожи на перелет. Стаи держатся одного направления и одной дороги, чаще всего речной долины, где и корма достаточно, и мест для ночевки: под береговыми обрывами, в переплетении обнаженных корней, под защитой обвисших дернин спокойно сидят до утра в полной безопасности, и — крыша над головой.

Каждая стая держится во время миграции особняком, не приставая к другим, но и не теряя с ними какой-то связи. Летят лишь ранним утром, почти на рассвете, а весь день уходит на кормежку. Так что разовые броски большими, видимо, не бывают. Да мы еще и не знаем, какое расстояние может преодолеть воробей в беспосадочном полете. Не знаем даже приблизительно, кто летит в кочевых стаях: самцы и самки вместе или порознь, молодняк и взрослые совместно или отдельно. Знает ли кто дорогу и цель перелета, или летят, как ветер подскажет? Когда и как происходит возвращение, и кто возвращается? Ведь многие за время скитаний находят себе новую родину, где остаются навсегда, оседая новой семьей на постоянное жительство. Вопросов много, а ответов, даже предположительных, пока еще очень мало. Но с местностью полевые воробьи знакомы лучше домовых и лучше ориентируются в пространстве.

Полевой воробей, как и другие наши старинные соседи — скворец, галка, воронок, любит постоянно жить среди дикой природы, устраивая гнезда в дуплах лесных деревьев, в пустующих норках береговых ласточек. А ходить воробьи не умеют, и по низенькому и довольно длинному земляному коридору прыжками передвигаться очень неудобно, но ничего, живут. Семейный уклад воробьиной жизни прост: пара заключает постоянный, на всю жизнь, союз, и живет в ладу сколько жизни хватит. Взаимная привязанность потом уже не нуждается ни в каких подкреплениях и подтверждениях верности. И даже соединению пары не всегда предшествует токование, которое довольно похоже на ухаживание у домовых воробьев. Самец без назойливости и довольно почтительно скачет, поставив хвост торчком и немного приспустив крылья, вокруг своей избранницы чуть ли не на расстоянии нашего шага. Самка делает вид, что это ее не интересует и внимательно разыскивает что-то на земле. После такой встречи обычно и заключается пожизненный союз.