Читаем без скачивания Игра престолов. Битва королей - Джордж Мартин

– Драться. Убивать. Может, и меня убьют.

– Вам не страшно? Боги пошлют вас в самое ужасное пекло за все зло, которое вы совершили.

– Какое там зло? – засмеялся он. – Какие боги?

– Боги, которые создали нас всех.

– Неужто всех? Что это за бог, птичка, который создает чудовище вроде Беса или полоумную дочь леди Танды? Боги, если они существуют, создали овец, чтобы волки ели баранину, и слабых, чтобы сильные ими помыкали.

– Настоящие рыцари защищают слабых.

– Нет настоящих рыцарей, и богов тоже нет. Если ты не можешь защитить себя сам, умри и уйди с дороги тех, кто может. Этим миром правят сильные руки и острая сталь – не верь тому, кто скажет тебе другое.

– Вы ужасный человек, – попятилась от него Санса.

– Просто честный. Это мир ужасен. Ладно, птичка, лети – я сыт по горло твоим чириканьем.

Санса поспешила уйти. Она боялась Сандора Клигана… и все же отчасти желала, чтобы у сира Донтоса была хоть доля свирепости Пса. Есть боги, твердила она себе, и настоящие рыцари тоже есть. Не могут же все рассказы о них быть ложью.

Ночью ей снова приснился бунт. Толпа кишела вокруг с воплями, бешеный зверь с тысячью лиц, которые у нее на глазах превращались в чудовищные маски. Она плакала и говорила, что никому из них не делала зла, но они все равно стащили ее с лошади. «Нет, – кричала она, – не надо, не надо», но никто ее не слушал. Она звала сира Донтоса, и своих братьев, и казненного отца, и убитую волчицу, и отважного сира Лораса, подарившего ей однажды красную розу, но никто из них не пришел. Она звала героев из песен, Флориана, и сира Раэма Редвина, и принца Эйемона, Драконьего Рыцаря, но они не вняли ей. Женщины накинулись на нее, как куницы, – они щипали ее, пинали, и кто-то ударил ее в лицо так, что зубы зашатались. Сверкнула сталь – в живот ей вонзился нож и стал кромсать, кромсать, разрезая ее на мелкие куски.

Когда она проснулась, в окно лился бледный утренний свет, но Санса чувствовала себя такой разбитой, словно вовсе не спала. Между ног ощущалось что-то липкое. Санса откинула одеяло, увидела кровь и подумала, что сон ее каким-то образом сбылся, – не зря тот нож так терзал ее. Она в ужасе отпрянула, путаясь в простынях, и свалилась на пол, нагая, окровавленная и перепуганная.

Тут она начала понимать, что с ней случилось.

– О нет, – прошептала Санса, – пожалуйста, не надо. – Она не хотела этого – только не здесь, не сейчас, не сейчас, не сейчас.

Безумие овладело ею. Придерживаясь за столбик кровати, она поднялась и смыла с себя всю кровь. Вода в тазу порозовела. Служанки увидят это и все поймут. Вспомнив о простынях, Санса в ужасе уставилась на красноречивое красное пятно. В голове у нее было одно: избавиться от него, пока никто не увидел. Нельзя им этого показывать – иначе они выдадут ее за Джоффри и заставят лечь с ним в постель.

Схватив свой нож, Санса принялась полосовать простыню. Если спросят, откуда взялась дыра, что сказать? Слезы текли у нее по щекам. Она стащила с кровати изрезанную простыню и испачканное одеяло. Надо все это сжечь. Она скомкала обличающие ее тряпки, сунула в очаг, полила маслом из лампы и подожгла. Заметив, что кровь просочилась на перину. Санса скомкала и ее, но перина была слишком громоздкая, и в очаге поместилась только ее половина. Санса, стоя на коленях, пыталась затолкать ее поглубже в огонь. Густой серый дым заволок комнату, дверь отворилась, и вошедшая служанка ахнула.

Понадобились еще двое, чтобы оттащить Сансу от очага. Все ее усилия пошли прахом. То, что она запихала в огонь, сгорело, но по ногам уже снова текла кровь. Собственное тело предательски толкало ее в руки Джоффри, развернув красное знамя Ланнистеров напоказ всему свету.

Потушив огонь, служанки вынесли вон обгоревшую перину, кое-как проветрили комнату и принесли ванну. Они сновали туда-сюда, перешептываясь и странно поглядывая на Сансу. Ее выкупали в обжигающе горячей воде, вымыли ей голову и дали тряпицу заткнуть между ног. Санса к тому времени успокоилась и устыдилась своей глупости. Дым испортил почти всю ее одежду. Одна из женщин принесла зеленую шерстяную рубаху, пришедшуюся Сансе впору.

– Это не так красиво, как ваши наряды, ну да ничего, сойдет. Хорошо, что хоть башмаки не сгорели, не то пришлось бы идти к королеве босиком.

Серсея завтракала, когда Сансу ввели в ее горницу.

– Можешь сесть, – приветливо сказала королева. – Есть хочешь? – На столе стояла овсянка, молоко, мед, вареные яйца и только что зажаренная рыба. От вида еды Сансу затошнило.

– Нет, благодарю, ваше величество.

– И не диво. Между Тирионом и лордом Станнисом вся еда имеет вкус пепла. А тут еще и ты пожар устроила. Чего ты думала этим добиться?

– Я увидела кровь и испугалась, – потупилась Санса.

– Кровь – это печать твоей зрелости. Леди Кейтилин должна была тебя подготовить. Это твой расцвет, только и всего.

Санса никогда не чувствовала себя менее цветущей.

– Моя леди-мать говорила мне, но я думала, все будет по-другому.

– Как это – по-другому?

– Не знаю. Чище. Красивее.

– Вот погоди, как рожать будешь, Санса, – засмеялась королева. – Женская жизнь – это на девять частей грязь и только на одну красота, скоро сама узнаешь… и та ее часть, которая кажется красивой, на поверку порой оказывается самой грязной. – Серсея отпила немного молока. – Так, теперь ты женщина. Имеешь ли ты хоть какое-то понятие о том, что это значит?

– Это значит, что я созрела для брака и для ложа – и могу родить королю детей.

– Я вижу, эти грядущие радости уже не так чаруют тебя, как бывало, – криво улыбнулась королева. – Я тебя за это не виню – с Джоффри всегда было трудно. Даже при родах… я мучилась около полутора суток, чтобы произвести его на свет. Ты не представляешь себе, какая это боль, Санса. Я кричала так, что Роберт, должно быть, слышал меня в Королевском Лесу.

– Разве его величество был не с вами?

– Роберт? Роберт охотился, как это у него заведено было. Когда мое время приближалось, король, мой супруг, улепетывал в лес со своими охотниками и гончими. Вернувшись, он подносил мне меха или оленью голову, а я ему – ребенка. Впрочем, не думай, что я хотела иметь его при себе. На то у меня были великий мейстер Пицель, целая армия повитух и мой брат. Когда Джейме говорили, что ему нельзя к роженице, он только улыбался и спрашивал, кто и как намерен ему помешать. Боюсь, что Джоффри тебе такой преданности не окажет. Благодари за это свою сестру, если она еще жива. Он так и не забыл, как она у Трезубца посрамила его у тебя на глазах, – вот и старается посрамить тебя в свою очередь. Но ты крепче, чем кажешься с виду, и авось переживешь немного унижения, как пережила я. Пусть ты не любишь короля, но детей от него полюбишь.