Читаем без скачивания Спасибо деду за Победу! Это и моя война - Алексей Махров

Через некоторое время появляется медсестра. Не пожилая Ольга Гавриловна, а молодая, лет двадцати, девчонка с жуткими прыщами на лице. Заливаясь малиновым цветом, сестричка робко интересуется:

– Как самочувствие, ранбольной?

– Замечательно, красавица! – кривясь от боли, заверяю я. – Тебя как зовут?

– Евдокия! – покраснев еще больше (хотя, казалось бы, куда больше?), представляется девушка.

– Дуня, стало быть… Принеси-ка мне, Дуняша, водички! И попить и морду протереть.

– Да, сейчас… конечно! – Сестричка галопом срывается с места.

Какая-то она чересчур впечатлительная. Новичок, что ли? Обычно медперсонал быстро становится чуточку циничным. Ладно, разберемся…

Сестричка оказалась проворной – притащила воду минут через пять. Большой кувшин для питья и целое ведро для умывания.

– Куда столько? – спросил я, залпом выхлебав два стакана подряд.

– Чего? – невпопад сказала медсестра.

– Зачем ты целое ведро воды притаранила? Хватила бы ковшика.

– Так Пал Михалыч распорядился вас протереть! – старательно отводя в сторону глаза, ответила Евдокия.

Это что же? Краснеющая при виде парня девчонка будет мыть не только мою морду, но и… все остальное? И тут тело преподнесло новый сюрприз – при одной только мысли, что ко мне сейчас начнут прикасаться женские руки, член немедленно принял вертикальное положение, словно ракета на стартовом столе. Заметив странную метаморфозу под вздувшейся простыней, Дуняша тихо пискнула и унеслась в коридор с третьей космической скоростью – только белая косынка мелькнула.

– Вот зараза! – рассмеялся я. – И что мне с тобой делать?

К кому обращался, к сбежавшей медсестре или родному организму? Фиг знает… Прошло минут пять, а эрекция и не думала идти на спад. Неловкости я не испытывал – не мальчик ведь, чтобы из-за такой ерунды смущаться. Скорее мне было любопытно – как выкрутится из возникшей коллизии Дуня. Однако девушка не стала решать проблему в одиночку, а прибегла к помощи тяжелой артиллерии РГК – в палату неспешно вошла Гавриловна. Дуняша пряталась за ее спиной.

– Ты что же творишь, охальник? – грозно начала старушка, одним взглядом обозрев диспозицию, но потом, не выдержав, весело рассмеялась. – Дура ты, Дунька! Парень-то после контузии – вчера руками и ногами пошевелить не мог. С ложечки его кормила… А сегодня он елдой хвастается. Значит, на поправку пошел! Ты как тут, милок?

– Лучше, уже лучше, Гавриловна! С утра ноги болели, зато шевелиться начали! И с руками почти порядок… Зрение – в норме! – доложил я.

– Ну и молодец! – похвалила медсестра. – Главный-то велел тебя помыть… Вроде как начальство какое-то придет на тебя смотреть после обеда. Так что… сейчас приступим к водным процедурам. Дуньку-то смущать не будем, сама все сделаю. Ступай, милая! В процедурку зайди – там старшая скажет, что делать. На подхвате у нее будешь.

Девушка с явно видимым на лице облегчением удалилась.

– Беда с ними, молодыми! – доверительно сообщила Ольга Гавриловна. – То одно, то другое… И смех, и грех…

– У нее фамилия, случайно, не Кулакова? – не удержался я.

– Нет, Кузьменко она! Евдокия Кузьменко, – не поняла дурацкой шутки Гавриловна. – Местная она, комсомолка. Как война началась – их почти три десятка добровольцами в госпиталь пришли. Девушки хорошие, только бестолковые… Ну да ничего – научатся. И уколы ставить, и пиписьки мужские мыть…

Обтирание влажной губкой, проведенное опытными руками пожилой медсестры, много времени не заняло. Она перекатывала меня с боку на бок, как мешок, совершенно не обращая внимания на торчащий хрен. Впрочем, в процессе мытья эрекция постепенно спала. По завершении условной помывки Гавриловна принесла и напялила на меня полосатую пижаму – старую, застиранную, на три размера больше. Затем, достав из кармашка халатика роговый гребешок, сестра аккуратно расчесала мои волосы

– Ну вот и ладушки! – оглядев получившуюся композицию, констатировала старушка. – Красавчик писаный, прямо-таки жених! Только морда больно бледная… Но это мы поправим! Сейчас я тебе пару укольчиков поставлю, а потом Дуньку с завтраком пришлю.

После уколов явилась все еще пунцовая от смущения Евдокия. Она принесла большую миску гречневой каши с тушенкой, пару ломтей серого хлеба с лежащим поверх кусочком масла и стакан чая с двумя кусками пиленого сахара. Почувствовав жуткий голод, я набросился на еду и очистил посуду в рекордный срок – в этот раз руки действовали нормально, посторонней помощи не потребовалось. Пока я кушал, Дуняша стояла у двери и смотрела на меня, как фанатка на поп-звезду. Эге, мне тут еще поклонниц не хватало! Для полного счастья… Почувствовав шевеление в паху, я торопливо сунул девчонке пустую миску и отправил за добавкой. Когда еще удастся нормально пожрать – хер знает, надо наедаться впрок. Да и выздоравливающему молодому организму требуется топливо. Эх, деда… Плохо я с твоим телом обращаюсь…

Вторая порция пошла гораздо медленней. Вдумчиво прожевав кашу, я, неспешно прихлебывая тепленький чаек, спросил медсестричку:

– Какое положение на фронтах? Сводку слушала?

– Да, конечно! – кивнула Дуня и, закатив глаза, заговорила монотонным голосом: – В течение двадцать восьмого июня наши войска, отходящие на новые позиции, вели упорные арьергардные бои, нанося противнику большое поражение[80]. В боях на Шауляйском направлении наши войска захватили много пленных, значительное количество которых оказалось в состоянии опьянения. На Минском направлении войска Красной Армии продолжают успешную борьбу с танками противника, противодействуя их продвижению на восток.

– А у нас тут что творится? – прервал я девушку.

– На Луцком направлении развернулось крупное танковое сражение, в котором участвует до четырех тысяч танков с обеих сторон. Танковое сражение продолжается! – немедленно выдала Евдокия. – В районе Львова идут упорные напряженные бои с противником, в ходе которых наши войска наносят ему значительное поражение.

– Здорово! – восхитился я. – А ну-ка, еще!

– Наша авиация вела успешные воздушные бои и мощными ударами с воздуха содействовала наземным войскам. При налете на район Тульчи нашей авиацией уничтожено два монитора противника на реке Дунай, – с воодушевлением продолжила Дуня. – На остальных участках фронта наши войска прочно удерживают госграницу.

– Ай, молодец! – похвалил я. – Неужели наизусть запомнила?

– Да, а что такого? – зардевшись, ответила Евдокия. – У меня всегда память хорошая была! Но это не все еще… Там дальше про летчиков было. – И, снова переключившись на монотонный дикторский голос, начала вещать: – Семь вражеских бомбардировщиков сомкнутым строем приближались к нашему пограничному городу. Навстречу им устремились советские истребители. Машина младшего лейтенанта Яковлева внезапно нырнула вниз, а затем снизу врезалась в строй вражеских бомбардировщиков и заставила их разомкнуться. Преследуемые нашими истребителями, немецкие самолеты, не сбросив бомб, стали удирать. В этом бою было сбито два вражеских самолета!

Насколько я помнил историю, на самом деле наши дела не столь радужные. И Минск скоро отдадут, и Киев. Нет, погоди… Киев – гораздо позже. В конце лета вроде… Что-то там такое ужасное произошло… Я напряг мозг, но единственное, что вспомнил, – в окружение попадет весь фронт во главе со штабом. У комфронта еще фамилия такая… запоминающаяся… О, вспомнил – Кирпонос! Надо бы предупредить наших о грозящей беде, но как? И главное – о чем? Если я сам толком не знаю – что там будет. Ни дат, ни направлений ударов. Даже если к начальству пролезу – с такой инфой меня за психа примут и в дурку упекут. А мне еще с доблестными панцерманами пятнадцатого танкового полка одиннадцатой танковой дивизии под командованием обер-лейтенанта Хельмута Робски надо посчитаться. Нет, помолчу… пока! Или какие подробности вспомню, или по обстановке пойму, что пора… наверх с предупреждением пробиваться.

Видя, что я впал в задумчивость, Дуняша растерянно потопталась рядом, затем собрала грязную посуду и на цыпочках вышла из палаты. Поразмыслив еще несколько минут, прихожу к выводу, что в качестве пророка меня не воспримут. Их в Отечестве, как известно, нет… Следовательно, необходимо самому что-то делать для спасения людей.

Вскоре мои размышления прервал Пал Михалыч, явившийся с обходом. Он снова водил перед моим носом пальцем, тыкал иглой и стучал молоточком по нервным узлам.

– Ну, что же… молодой человек… – Главврач выглядел удивленным. – Ты идешь на поправку, с чем я тебя и поздравляю! Рад, что ошибся в своих прогнозах насчет пары месяцев. Думаю, что уже завтра-послезавтра ты сможешь встать. Правда, бегать и прыгать не сможешь еще долго. Ты, вероятно, физкультурой до войны занимался? Мышцы хорошо развиты…