Читаем без скачивания Академия Родная - Андрей Ломачинский

Все говорят: "Да, крутую должность твой батяня имеет". Выпили, значит за моего батю, дай Бог ему здоровьица и долгих лет жизни.

Колина очередь. Он и говорит: "Крут твой батя, а мой-то покруче будет. Комбайнёр! Фёдор Миляев, известнейший механизатор из колхоза "Путь Ильича", что в деревне Гвазда, Воронежской области. Чемпион района по намолоту зерновых. В Москве был, сам министр сельского хозяйства ему Орден Трудового Красного Знамени дал, а потом он вообще столько накосил, что сам Суслов ему Орден Ленина пожаловал и на 25-й Съезд Партии делегатом позвал!"

Ну я обтекаю, у моего бати, кроме грамоты, что в школе дали, никаких наград нету. Да Колька, крут твой отец, надо за героя выпить!

Выпили. Вовкина очередь. Тот и заявляет: "Не, ну ясно в натуре, два ордена - это неплохо, но не круто. У моего предка такие тоже есть, только не Трудового, а Боевого Знамени, а Орден Ленина - тот вообще одинаковый. Да и наград у моего пахана, как у Брежнева, ну может на рядок поменьше. Ещё до Афгана папаня мой умудрился навоевать полных семь "календарей" - Сирия, Йемен, Ангола, Чад, Эфиопия, Никарагуа и прочая география. Ну а к сему моменту, он трубит уже третий год Главным Хирургом 40-й Армии (то бишь разменял доктор медицинских наук свой 10-й боевой годок из 23-х под погонами). Получается, что прошёл мужик две полных Великих Отечественных от звонка до звонка и это в мирное Советское время!. Всякие немээсы (НЕмс - офицер НЕмедицинской службы) орут, что эка невидаль, дохтур десять лет на войне, это ж не ванька-взводный в окопе. Ну в окопе, не в окопе, а пока выжить в течении десяти лет в подвижном полевом госпитале передней линии только Кощей Бессмертный да Эдуард Владимирович смогли. Да, для немцев поясняю - Сороковой Армией или Ограниченным Контингентом по секретному называется всё то, чем Афганистан воюют".

Мы, понятно, в осадок: "Вот это по настоящему круто. Надо срочно за твоего отца выпить". Выпили, а состояние так ближе к средне-тяжёлому.

Торстена очередь. Ну тот с пьяну всё на немецкий съезжает: "Майн дер Фатер их бин есть дойчен медицинский генераль всей авиация. Ещё он наш первый остен дойчен космонавт на ваш Байконур от здоровья лечить! Хайль Майн Фатер!!!"

Мы уже не в осадок, а в сухой остаток выпали: "Не, ну ясное дело - крутяк должность! Круче чем у всех. Зиг хайль, короче, пьём за твоего отца, генерала Отто Гельмут-Анна Хаазе!" А состояние у всех на пороге сумеречного сознания. Я про конспирацию забыл и ору в открытом эфире: "Коля! Наливай САМОГОН!" Торстену по-барабану, он уже вырубается. А Марио хоть бы хны - прям впечатление создаётся, чем больше мужик пьёт, тем лучше по-русски говорит! А ещё я замечаю, что не только я его, но и он меня спаить хочет. А ещё меня насторожило, что он всё подробности выспрашивал, то у меня про ИВС, то у Коли про Ржевку - объекты то режимные!

Нет, думаю, так дело не пойдёт. Надо меры принимать - бихевиоральные (больше не пить), физиологические (поблевать втихую) и медикоментозно-профилактические (кое-чего внутрь принять). Ну я и говорю: "Пардон, мужики, надо на толчок слетать". Шасть за дверь и в комнату к курсанту Сивохину, у него в шкафчике пакет первой помощи имелся - марганцовка и 20%-ный кофеин в ампулах. Надо сказать, что Сив был человеком добрым, души широкой, если кому надо, то никогда не отказывал. А мне тем более - я ему одну сигарету "Мальборо" покурить принёс. Навёл мне Сив марганцовочки, только покритиковал по-товарищески за моё аморальное поведение: "Это ж надо в наше тяжёлое время так бездарно пить, чтобы ценный эликсир прямо из желудка в унитаз сливать!" Я товарищескую критику принял, потом принял его первое снадобье - облегчился, потом принял второе прямо из разбитой ампулы каплями под язык - посвежел. Всё, готов к труду и обороне, а также к дальнейшему несению службы.

Возвращаюсь. Все, кроме Марио, на автопилоте. И я давай косить, что сам бухой в стельку. Налили. Все пьют, а я в тихую в Колин аквариум пойло сливаю. Все отключаются. Я опять наливаю. Тормошу отключившихся. Все пьют на спинальных рефлексах. Я опять спирт в аквариум. Все вырубаются окончательно и расползаются по койкам. Я опять наливаю. Уже на двоих - себе и Марио. Чокаемся. Типа, давай Марио за дружбу между народами! Тот - залпом в рот и пепельницу роняет. Пока он бычки с полу собирал, я опять свою дозу к рыбкам. Тут его наконец пришибло. Я опять наливаю, говорю что-то пьяно-высокопарное. Марио только головой сочусвтвенно кивает: "Яволь, яволь. Ферштейн, ферштейн".

Ну всё, боец, хрен ты чего на утро вспомнишь! Думаю, надо парня разговорить, а для этого первое дело создать ощущение полной безопасности, чтоб самоконтроль над ситуацией ослаб. Я ему: "Марио, ты за обстановочку не беспокойся. На курсе почти все койки пустые - все на выезде по институтским общагам у девочек. Щас мы с тобой хорошенько выпьем, ты мне, как последнему из Могикан, про своего папика расскажешь, а потом отведу я тебя к Сиву в комнату, положу спокойненько спать-почивать до завтра, хоть до утра, хоть до вечера. И не думай даже с этажа в таком виде выйти - это верный залёт. Всё, я твой ангел-хранитель. Приказываю во всём доверяться мне!"

И этот примитивный установочный раппорт сработал! Вижу - полный психологический контакт, защитного барьера нет, а говорилка у мужика ещё работает. Но надо бы провериться, прежде чем на откровения организм колоть. Ну я, типа, какие вопросы есть?

Марио: "Йя, йя-аа, есть впрос! Что эст са-мо-хон? Я не понималь".

Рассказал я ему в двух словах народный способ приготовления этого традиционного русского напитка; понятное дело, о том что сам ночами гнал - ни слова. Марио: "Ф Ленинград очччень короший самохон. Ф Лондон софсем гофно. Муншайнинг - ббеээээ, пить не корошо. Софсем не фкусно и вониаэт!"

Я так и ох... охренел, в общем. Думаю, как бы мужика не спугнуть. Задай прямой вопрос, типа "а ты откуда знаешь", и всё - пропало дело. Сразу контроль врубит. Я так аккуратненько: "Да, Марио, это ты верно заметил. Я полностью согласен. А давно ты его пил?"

Марио: "Пошти десят лет фзат! На стажирофка. Только отучилься и направили. Русский старый эмигрант, арапский новый эммигрант, негры всякие - арбайтен училься. Много работа било - фсё в плохий кфарталы! А я арбайтен! То пшеки делаль - софсем нефкусный самохон, па-ра-ша. А утро голофа болить. А мне надо с молотенькой фройлин арбайтен. А у меня колофа болить и пить хочу. А всё рафно работу сделаль - девочка любит не этот голофа!"

Я: "Марио, так сколько ж тебе лет?"

Марио: "А мнока уже. До пениса! Ха-ха-ха! Что ф удостоверении прафда что ли! Как фотокрафия выглядит - так и напишут".

Я: "А как ты так молодо выглядишь, что тебя Торстен ровестником считает?"

Марио: "Та ф ФРГ ездил. Ф тысяча девьятисот восемдесь-ятом. В Ферхни Бавария, маленки частни клиника. Смешно, я там невротиком прикидаться! Чтопы фрачи не саподосрили, что такой думкопф ф тватцат восем кочет фыклядить на фосемнатцат! Фокрук одни фрау ф восрасте и я! Ха-ха-ха! У нас гофно, и у вас гофно. Ничего не мохут. Фсе хирурги-плястики гофно. Им картопель чистит, а не лицо. Ф Сападной Германия мохут карашо! И волосы мне с круди и жопы лазером видерали. Ха-ха-ха! Всё как для фрау. Потом ваапще бештралюнг делали - чтопы и на морда мало росли. А фсе думали, какой молёдой думкопф! Ха-ха-ха!"

Тут Марио замолчал. Что бы не сбивать его с пути откровений, мне надо было срочно задать какой-нибудь неопасный вопрос: "Марио, а кто твой отец?"

Марио: "А мой отец короший. Ф наша армия собак разводиль. Сержант, капраль быль фсего. На пенсия сейчас. Сейчас дома собак содержиль - софсем мало собак, пиать собак всего содержиль. И дед мой для армия собак разводиль. Ещё для Хитлера разводиль. В армия не быль таже ф фойну - у него Вермахт собак браль, а деда не браль! Дафай налифай. Пить за них корошо!"

Тут я понял свою тактическую ошибку - новой рюмки Марио не выдержит. Я плеснул ему совсем чуть-чуть, на донышко, но этого хватило. Через пять минут я тащил его по коридору в комнату Сива, как командира из окружения. А ещё через минуту сам мирно храпел на первой попавшейся койке - всё же я тоже порядком нажрался, а на моей койке уже отдыхал Торстен.

Утром я никому ничего не сказал. Ну во-первых, Марио был мужик хороший. Во-вторых, он ни хрена не помнил вчерашний вечер, стойкая амнезия начиналась с момента, как заснул Торстен. В-третьих, мужик мог просто удачно сбрехнуть, а я наивняк кинуть - поверить. В четвёртых, если он сказал правду, то значит он из Штази, а это была дружественная организация. В пятых, я уже сказал - был я человеком мирным и срать хотел на всякие там Особотделы, КГБ-ГРУ. Чего в герои рваться? Чем меньше говоришь - тем лучше спать, а такие дела мне нервную систему совсем не укрепляли. В-шестых, у Коли все рыбки сдохли. А это уже серьёзная причина для молчания.

АКАДЕМИК ПАВЛОВСКИЙ И ПСИХИАТРИЯ

На пятом курсе у нас занятия шли так называемыми "циклами". Это когда целый месяц изо дня в день на одну и туже кафедру ходишь. Вот явились мы на цикл Психиатрии. Препод у нас попался дельный - подполковник Рустам Фархадыч Мулюков. У этого дядьки, кроме таланта колоть своих больных на все их душевные проблемы, был еще талантище незаурядного рассказчика. На занятиях у этого доктора было очень интересно. Мы на "Психи" бежали как в театр одного актера - быстренько обход сделаем, а потом словно дети малые сядем в кружок вокруг Фархадыча и слушаем его нескончаемую "Сагу о Психитрах", "Баллады о Шизиках" и "Эпос Военной Дурки". Сейчас от досады локти кусаю, что тогда его истории не записал. И вот однажды приступили мы к Мулюкову и вопрошаем, а какой же самый смешной случай и с каким больным произошел. С шизофреником или циклотимиком? Тот и отвечает - мол и не с шизофреником, и не не с параноиком, а с академиком! С нормальным здоровым академиком.