Читаем без скачивания Полукровка. Крест обретенный - Андрей Константинов

— Мама, я ничего не понимаю, что это за Герберт и откуда взялся?

— Ха!.. Хорош, да? Сама не нарадуюсь — крепкий, непьющий, обходительный. Он латыш наполовину. Настоящий мастер своего дела. Мы с ним уже несколько дней вместе.

— Ма, а он не… не слишком молод для тебя?

Гала остановилась, уперла руки в бока своего несусветного розового плаща и захохотала.

— Да шофер он, шофер! А ты что подумала?… Я его вместе с лимузином арендовала.

— Так ты это… на лимузине? — оторопела Самсут.

— А на чем же еще?!

— А с тобой все в порядке? — осторожно уточнила дочь.

— Еще в каком!..

Лимузин был белый, сверкающий, длиной с автобус. Самсут остановилась у дверцы, услужливо открытой Гербертом, а обалдевший Ван уже проворно прошмыгнул внутрь.

Лишь теперь она все поняла.

— Юбилей в Консерватории, говоришь? — требовательно поинтересовалась Самсут, устраиваясь рядом с матерью в просторном, пахнущем кожей и хвойным освежителем салоне.

— Ну… я просто не хотела тебя понапрасну баламутить… В общем, приезжаю я в Питер, и уже на следующий день вручают мне депешу. Да не Арька, почтальонша наша, а приезжий какой-то, на иномарке… и конверт такой важный, толстый, глянцевый, весь в печатях!.. И вот прихожу я по указанному адресу, и встречает меня иностранец. Голос бархатный, будто медовый, и весь он такой представительный, гладкий, Шареном зовут… Очень представительный мужчина, на отца твоего в юности похож…

— Да знаю я его, мама, — вздохнула Самсут, но Галина Тарасовна, увлеченная рассказом, не обратила на эти слова никакого внимания.

— А внутри, внутри-то как! Блеск, все вышколенные. Кто бы мог подумать, когда я девчонкой в затрапезке бегала, что вокруг меня вся инъ-юр-кол-ле-ги-я станет бегать!

— Ну, и что ты намерена делать дальше? — устало спросила Самсут, уже давно все понявшая: Шарен своего добился, Перельман и его хозяева посрамлены, кривобокий красавец-урод остался только при своих замках. Но ее в этой истории сейчас больше всего занимало отнюдь не свалившееся наследство, а то, что раз сюда приезжал Шарен, то он наверняка виделся с Габузовым. А следовательно, она вполне могла бы и…

Все эти дни, проведенные в бездельной неге в патриархальной тиши Ставищ, Самсут постоянно думала о Сергее. «И что с того, если даже все это он проделал ради денег? — всякий раз спорила она сама с собой. — Но ведь при этом он вел себя в высшей степени благородно: спас меня сначала от тюрьмы, а затем, возможно, даже и от смерти… Ну, а то что в сумке копался — так ведь потому что искал подсказку, где меня найти, а вместо этого нашел дневник прабабушки. И вообще… он все равно хороший. Да, да, как я могла не заметить этого тогда?! Как смела бросать ему в лицо какие-то упреки?! Как могла, не дослушав его объяснений, наорать, закатить истерику, а потом еще и сбежать?… Господи, ну, почему чтобы в последнее время не происходило в моей жизни, все обязательно заканчивается бегством?… Может, так происходит потому, что все мы на этом свете только странники, а уж армяне — особенно? Пандухты и есть пандухты… Но ведь не торопятся никуда ни этот Шарен, ни Дарецан, ни девчонки… Не торопились никуда и Тер-Петросяны, только я одна, как неприкаянная, все бегу и бегу. Может быть, на самом деле я просто бегу от себя? То есть, пытаюсь убежать?… Ох, Сереженька, какая же я дура! Это я, одна только я виновата во всем! Но я исправлюсь, я найду его, и все ему скажу…»

— …А что, этот парижский адвокат уже уехал? — спросила Самсут, постаравшись придать голосу интонацию безразличия.

— Что ж ему тут делать, доченька, в помойке нашей? Что же касается дальнейшего… — Гала понизила голос. — Не хотела сейчас говорить, думала вам с Ванькой сюрприз устроить, но просто не могу удержаться. В общем, присмотрела я нам новую квартирку: два уровня, пять комнат, вид на Карповку, джакузи. Еще и зимний сад на крыше имеется: рододЕндроны всякие, азалии, аквитании…

— Аквилегии, мама, — механически поправила Самсут. — И рододендрОны.

— Нехай аквилегии, — согласилась Гала. — Короче, пока взяла на полгода в аренду. С правом дальнейшего выкупа. Если вам понравится.

Самсут вдруг в ужасе представила, что никогда больше не увидит своей милой квартиры, бабушкиной комнаты, сирени в окне и… Эта квартира, в котороя прошла вся ее жизнь, была не просто жилищем, не стенами с потолком — она была частью ее самой. Причем, далеко не худшей частью.

— Да что ж ты плачешь? — искренне удивилась Галина Тарасовна. — Ох, надо тебя срочно в какой-нибудь швейцарский санаторий отправлять, нервишки подлечить. Вернешься оттуда как новенькая. Да и квартирка-то почти рядом с нами, всего через речку…

— А наша? — с замиранием сердца спросила Самсут.

— Наш-то сарай? Да куда он денется! Сдавать будем. Сейчас на Петроградке знаешь, сколько такая роскошная квартира стоит, в четыре комнаты-то?!

— Нет, там буду жить я.

— Будешь, будешь. Только сначала на новую посмотришь, а там и решишь…

Нельзя сказать, что новая квартира не понравилась Самсут: такое не понравиться просто не могло, но эти роскошные пространства просто еще не были оживлены духом времени и любви. Разумеется, два просторных этажа с лестничками — то винтовыми, то угловатыми, хайтековскими, — привели в полный восторг Вана, который только и делал, что носился вверх-вниз, не веря свалившемуся счастью. Он сразу решил сделать из своей комнаты подобие морской каюты. Надо ли говорить, что при таком подходе норка Беттины должна была скорее напоминать пещеру средней руки тролля?

— Ну что, берем? — Гала опустилась на один из диванчиков огромного холла рядом с тихой, погруженной в противоречивые переживания Самсут.

— Как скажешь…

— Что-то я не пойму… Такое счастье привалило, а ты, вроде, как и не рада. Такая квартира! Не хуже чем в какой-нибудь Швеции!

(Столько лет прошло, но былая обида все еще жила в Галине Тарасовне.)

— Мама, я рада… Просто задумалась. Учебный год начинается, а я еще никуда не устроилась. А главное — Ваньку не устроила…

— Ну вот что — в школу ты не вернешься, еще чего придумала! Вообще работать не будешь! При таких деньжищах еще и работать!

— Да я с ума сойду от скуки!

— Ну, бизнесом каким-нибудь займешься. Ювелирный салон откроешь, или там — модный журнал. «Лапочки» какие-нибудь, или «Лапушки».

— А Ванька? Ему же учиться надо.

— Это здесь, что ли? В наших школах задрипанных?! Я тут с Шареном переговорила, есть несколько неплохих школ в Париже… О-ох, вообще-то, Англия выше котируется. Нет, надо его в какой-нибудь Оксфорд пристроить.

— Оксфорд — это университет.

— Ну хай будет в Кембридж… Ладно, придумаем что-нибудь. А пока, на днях, такое новоселье закатим!..

— Мама, вы тут с Ванькой побудьте, а я пока домой сбегаю, ладно? Мне там нужно кое-какую одежку забрать…

Родной двор встретил Самсут блестящими лужами, а квартира холодом и тем милым с детства знакомым запахом, который бывает только у летней квартиры, когда возвращаешься в нее неожиданно с дачи. Прямо на нее из зеркала посмотрела большеглазая, уставшая, но все же почему-то неуловимо счастливая женщина. Это зеркало не могло лгать — оно никогда не лгало и не умело этого делать. И вот это выражение счастья на собственном лице неожиданно поразило Самсут — значит… значит, она все-таки счастлива, счастлива… ибо любит. И это впервые отчетливо и честно названное слово сразу поставило все на свои места.

А со стены все также грустно и требовательно на нее смотрела бабушка Маро.

— Запуталась я, ба, — совсем, как в детстве, доверительно прошептала Самсут, упав на кровать. — И что мне теперь делать?

«Просто жить», — улыбнулись большие и грустные бабушкины глаза.

Просто жить… Но получится ли теперь просто жить — без любви, которую она обрела столь внезапно, и так же внезапно потеряла из-за собственной глупости и несдержанности?

Ее грустные раздумья прервал звонок — в дверях стояла Карина.

— Ой, Каринка, как хорошо, что ты пришла, а то я тут совсем голову потеряла…

— Потеряла ты ее давно, джан, еще с того звонка. А вообще-то я собиралась пойти встречать тебя, но уже перед самым выходом мне позвонил один мой приятель.

— Какой приятель? — напряглась Самсут.

— Ну, помнишь, он тебе еще паспорт помогал выправлять?

— Что-то такое было, — соврала Самсут, но сердце ее при этом бешено заколотилось. — И что же приятель?

— «Что-то такое было», — передразнила Карина. — Ты, между прочим, ему до сих коньяк не отдала… Короче, протрепались с ним, и я уже чувствую, что на вокзал не успеваю. Так что решила сразу сюда, к вам. Вернее, я сначала на новую квартиру заскочила.

— А, так ты уже все знаешь?

— Вах, что я знаю? Я ничегошеньки не знаю, кроме того, что ты у нас теперь завидная невеста. Ну, давай, не томи, рассказывай все по порядку. Только сначала ответь на самый главный вопрос: кто он?