Читаем без скачивания Шпионские игры царя Бориса - Ирена Асе

— Ох, Генрих, — сказала вдруг верная супруга с которой он прожил много лет. — Пойми, у меня сердце болит. Вроде все нормально, но меня страшит твой отъезд. Почему-то кажется, что тебе угрожает опасность. Я боюсь неизвестно чего, но мне по-настоящему страшно!

«Знала бы ты, как я боюсь! — подумал рижский патриций. — Ведь я не авантюрист и не неразумный мальчик. Понимаю, что делаю все ради родного города, ради своих детей, а все равно страшно».

Неожиданно мысли его приняли совсем иное направление: «Интересно, а Мария переживала бы за меня так, будь она моей?»

Весь этот сумбур в голове привел к тому, что на прощанье Флягель поцеловал супругу в губы столь страстно, что немолодая рижанка была просто удивлена. Чтобы успокоить ее, Генрих Флягель пообещал:

— Вопреки твоим страхам, я скоро приеду обратно и привезу тебе подарок.

…А затем был долгий и трудный путь. И вот, купец из Риги увидел, наконец, Псков. Город был огромен, больше любого города Ливонии. Ригу он превышал по населению раза в два, а ведь все остальные ливонские города, в сравнении с Ригой, казались Флягелю карликами.

Псков же считался большим городом и для Руси. Пожалуй, только Москва была многолюднее его.

Даже в февральскую метель город на пересечении рек Великая и Пскова имел величественный вид. Не случайно за 19 лет до приезда Генриха Флягеля в Псков, во время осады города польскими войсками, секретарь Его Величества польского короля Стефана Батория Ян Пиотровский написал в своем походном дневнике: «Любуемся Псковом. Господи, какой большой город! Точно Париж!.. Город чрезвычайно большой, какого нет во всей Польше, — весь обнесен стенами, за ними красуются церкви, как густой лес, все каменные…»

Тогда Псков так и не был захвачен поляками. Ведь город защищала высокая и толстенная стена, имевшая 40 огромных башен.

Ныне из-за крепостной стены виднелись золоченые купола десятков церквей. Флягель понимал, что общий вес золота, затраченного на их позолоту, исчислялся многими килограммами.

Въехав в город, обоз купца Флягеля сразу же отправился на торг. Здесь находилась важня — здание, в котором измерялись и проверялись импортные грузы. Псковичи и в измерительных приборах показали свой особый характер: Флягель помнил, что вместо гирь тут использовались тяжелые колокола и маленькие колокольчики. Измерив ими вес соли, псковские чиновники потребуют с него соответствующую пошлину.

Телеги с солью катили по широким (по тем временам) улицам города, двигались вдоль реки Псковы. Они проехали мимо амбара старосты рыбного ряда Якова Иванова, мимо устроенной по воле Бориса Годунова больницы. Неподалеку находилась богадельня, где доживали свой век одинокие старики и старухи. Богадельня эта сильно интересовала Генриха Флягеля. Дело в том, что дому престарелых принадлежали лавки в Соляном ряду, и сама структура существовала, в значительной мере, благодаря розничной торговле солью. Именно этому учреждению и рассчитывал рижский патриций сбыть свой товар.

В торговых делах Флягель был консерватором. Потому хотел взамен своих товаров купить для Риги не столь модную среди рижских купцов пеньку, не мачтовый лес, не знаменитый на всем побережье Германии псковский лен, а воск. Тот самый воск, что возили в Ригу из Пскова еще более трех веков назад.

Купить воск Флягель собирался не для перепродажи в Европу, а для нужд самих рижан. Была зима, темное время года, горожанам требовалось много свечей, и городские ремесленники умело изготавливали их из русского воска. Любой другой товар пришлось бы держать на складе до начала судоходства, а за воск деньги можно было получить сразу и тут же снова пустить в оборот.

Флягель, следуя полученным от Марии инструкциям, после уплаты пошлины за свой товар. остановился на постоялом дворе и пошел погулять по торгу, где ближе к вечеру его должен был ожидать посланец царя. Усиливалась вьюга, хотелось посидеть в тепле, но Флягель делал вид, что ему не холодно и любопытно, что предлагают на псковском рынке (хоть и был здесь ранее не раз). Местные торговцы были готовы оптом продать ему лен, пеньку, воск. В продуктовых рядах выстроились, словно солдаты, пузатые бочонки с медом, большего размера бочки с недорогим топленым салом и засоленной рыбой. Мимо черной икры Флягель прошел равнодушно — зачем ему эти рыбьи яйца! А вот качественно выделенная кожа и привезенные из Сибири меха в самом деле заинтересовали его. Не как торговца, а как потребителя. Он даже стал думать, не купить ли ему хорошо выделанную кожу для кресел в своей торговой конторе, когда кто-то по-немецки с легкой иронией спросил его:

— А драгоценностей для своей Греты не желаете?

Генрих Флягель поднял голову и обомлел. Перед ним стоял его старый враг, бывший рижский ювелир Клаус Берген. Флягель до конца жизни не забудет то, что происходило в Риге 15 лет назад, и какую роль в этом играл Клаус…

Рижский бунт оказался страшен. Толпа запретила богослужение в церкви, погромщики стали громить особняки рижских патрициев. Флягель стоял тогда, прижавшись к стене одного из домов, и молил Господа, чтобы главари погромщиков — юрист Гизе и виноторговец Бринкен — не обратили бы на него внимания. Впрочем, юный Генрих тогда никого еще особо не интересовал, кроме разве что столь же юных барышень. А вот немолодому уже Никлаусу Экку пришлось уходить от погромщиков по крышам. Просто чудо, как он держался на покатой черепице, не падая вниз. Погромщики просто не осмелились проделать такой же путь, и бургомистру удалось спастись.

Одним из погромщиков был рижский ювелир Клаус Берген.

Кончилась диктатура магистрата, власть перешла в другие руки.

Впрочем, не отсутствие демократии вызвало восстание. Через два года после того, как Рига попала под власть Стефана Батория, чужеземный король велел ввести в городе новый календарь, разработанный папой Григорием. И что с того, что календарь был более точен, чем старый, существовавший еще во времена Юлия Цезаря? Его создали паписты, и рижане только поэтому отвергали его. Именно введение нового календаря и привело к восстанию. Но когда оно уже началось, досталось и несменяемым патрициям. Гизе и Бринкен смело отправляли лидеров старой власти на плаху. Но вскоре вопрос: кто виноват, сменился более практичным: что делать? Повстанцы обдумали свое положение и ужаснулись — воевать с двенадцатимиллионной Речью Посполитой Рига не могла. Именно тогда новая городская власть и направила в Москву рижского ювелира Клауса Бергена — вести переговоры о переходе рижан в русское подданство. Но только-только закончилась четвертьвековая Ливонская война, и царь решил не начинать с Польшей новую. Риге он ответил отказом, а Клаус Берген исчез. И вовремя. К городу подошли польские войска, главари восставших Гизе и Бринкен были казнены, а Никлаус Экк вернул себе власть…