Читаем без скачивания База-500: Ягдкоманда - Алекс Берн

К последней мысли Вахман склонялся более всего. Если Герлиак приближен к Гейдриху, то в любой интриге против шефа тайной полиции Третьего рейха Герлиак мог стать первой целью. По-видимому, Гейдрих использовал Герлиака как своего рода лакмусовую бумажку для выявления плетущихся против него заговоров. Хотя и версия о том, что Герлиак с определенного момента в силу неизвестных Вахману обстоятельств перестал пользоваться доверием Гейдриха, тоже оставалась актуальной.

Весной 1939 года СД, полицию и гестапо начали объединять в Главное имперское управление безопасности (РСХА). Само существование РСХА было засекречено, да и все вошедшие в него организации не поменяли места своей дислокации: СД поделилось на внутреннюю и внешнюю, — соответственно III и VI управления РСХА; гестапо стало IV управлением; криминальная полиция (крипо) — V управлением. Но на работе сотрудников это никак не отразилось. Вахман продолжал заниматься своим делом. Однако в начале лета все изменилось: Герлиак уехал в командировку, а вскоре после этого Гейдрих приказал Вахману снять наблюдение за виллой и особняком.

— Да, но если вдруг Герлиак там появится… — осторожно осведомился Вахман и добавил с тайной надеждой: — Или я должен прекратить работу по Герлиаку?

— Герлиак там не появится: он сейчас в восточной части рейха и в ближайший год вообще не приедет в Берлин, — ответил Гейдрих. — Что касается работы по Герлиаку, то вы ее продолжите… Но после особого указания.

Осенью началась польская кампания и Вахман решил, что вопрос с Герлиаком отпал сам собой. Но в середине сентября его внезапно вызвал Гейдрих и сообщил новость, от которой Вахман с трудом устоял на ногах:

— Настало время вам вплотную поработать с Герлиаком! В настоящее время Герлиак возглавляет спецподразделение СД, ведущее борьбу с антигерманскими элементами на бывшей территории Польши: теперь это Люблинский дистрикт генерал-губернаторства. Вы назначаетесь начальником штаба этого подразделения и должны завтра убыть к новому месту службы. Ваши доклады я жду еженедельно, передавать их будете через курьера в опечатанных папках с ярлыком «Конфиденциально! Лично СС-группенфюреру Гейдриху». Вопросы?

Душевное состояние Вахмана не позволяло задавать вопросы: он был просто раздавлен. Внезапно сменить приятную кабинетную работу на хлопотную должность начальника штаба сражающегося, — пусть с партизанами, но сражающегося! — подразделения, на начальника которого он должен собирать компромат! А что, если Герлиак об этом узнает? Кто мешает во время очередной операции с польскими партизанами влепить пулю в спину соглядатаю?

Решение Гейдриха очень не понравилось Вахману. Но надо было либо выполнять приказ, либо застрелиться. И Вахман убыл в заранее ненавистную ему Польшу.

Выгрузившись на вокзале в Люблине, Вахман зашел в комендатуру и протянул замученному гауптману вместе с зольдбухом листок бумаги, на котором было написано совершенно непроизносимое название захудалого польского местечка, в котором дислоцировалось спецподразделение Герлиака.

— Это примерно пятьдесят километров от Люблина на юго-восток, — сказал гауптман. — Вам повезло: на площади стоят грузовики пехотного батальона, они отправляются в…

И тут гауптман назвал совершенно невыговариваемое название.

— От этого места до пункта вашего назначения рукой подать.

— Напишите мне, пожалуйста, название места, куда направляется батальон, — попросил Вахман. Он уже ненавидел поляков лютой ненавистью: наверняка названия своим населенным пунктам они давали таким образом, чтобы их не могли выговорить «швабы»!

Гауптман понимающе кивнул и написал на листке бумаги: «Krasnystaw».

Через полчаса Вахман ехал в кузове грузовика в компании веселых солдат. Из их разговоров Вахман понял: за восемнадцать дней, отведенных фюрером, поляков разгромить не удалось. Официально победу провозгласили неделю назад, но до сих пор продолжаются бои.

— Но с кем же идут бои, если фюрер уже сообщил о победе? — недоуменно воскликнул Вахман.

— С поляками, разумеется! — ухмыльнулся сидевший напротив него ефрейтор. — Видимо, фюрер забыл известить поляков о нашей полной и окончательной победе.

Тем не менее солдаты были уверены в скором завершении боевых действий и пребывали в отличном настроении.

Они уже были недалеко от Краснистава, когда вдруг раздался хлопок и грузовик, вильнув в сторону, остановился.

— Партизаны?! — было испугался Вахман, но ефрейтор немедленно его успокоил:

— Пока только баллон. Надеюсь, запаска найдется.

Действительно, спустило колесо. Водитель ругал неведомо как оказавшийся на дороге обломок грабель, а старший машины — фельдфебель, ругал водителя. Командовавший колонной обер-лейтенант приказал немедленно заменить колесо и догонять колонну.

Колонна грузовиков скрылась в пыли. Федьдфебель закурил и сказал водителю:

— Ну, ты там скоро?

— А куда вы торопитесь, господин фельдфебель? — усмехнулся водитель. — Вам там приготовили Железный крест?

Побагровевший фельдфебель чуть не поперхнулся дымом сигареты, но ответить не успел: раздался выстрел и фельдфебель упал на дорогу. Следом грянули автоматные очереди и выстрелы из карабинов. Вахман не сразу понял, в чем дело: он лишь увидел, как брезент грузовика начал покрываться дырками, а люди в грузовике заорали как ненормальные и принялись выпрыгивать из кузова. Вахман сам не помнил, как вдруг оказался лежащим в придорожном кювете рядом с ефрейтором.

— Вы живы, гауптштурмфюрер? — удивился ефрейтор. — Неожиданный факт! Но боюсь, поляки его скоро исправят.

— Что нам делать? — жалобно спросил Вахман.

— Похоже, что они сейчас занимаются теми, кто оказался по ту сторону дороги, — поделился наблюдениями ефрейтор. — Следующие в очереди мы. Но нам есть чем ответить!

И ефрейтор любовно похлопал по стволу ручного пулемета.

— За нашими спинами, метрах в двадцати, я приметил окоп. Далеко мы не уйдем, но в окопе сможем занять оборону. Может, наши услышат шум боя и вернутся, тогда у нас хороший шанс продержаться до их прибытия! Итак, я первый. Затем вы. Если вас заметят, то я прикрою.

— А если вас заметят первым? — спросил Вахман, привыкший прояснять проблему до конца.

— Тогда вам я не завидую! — рассмеялся ефрейтор. — Меня убьют и вы останетесь один на один с поляками. А поляки почему-то успели невзлюбить СС! Так что вам не позавидуешь. Я не советую вам размышлять о таком варианте — лучше помолитесь за меня.

И ефрейтор рванул к окопу. Поляки его не заметили: они приканчивали тех, кто оказался на той стороне дороги, — об этом свидетельствовали частые одиночные выстрелы. Очутившись в окопе, он выставил ствол пулемета и махнул рукой Вахману. Тот, не теряя времени, рванул следом и через несколько секунд скатился в окоп.

— Отлично, гауптштурмфюрер! — похвалил ефрейтор. — А теперь покажем этим польским свиньям!

И он дал очередь по не ожидавшим атаки полякам. Вахман подумал, что следовало бы просто отсидеться в ожидании помощи, а не провоцировать поляков. У него вдруг появилось и начало расти чувство раздражения против весельчака ефрейтора, который самозабвенно, — но в то же время профессионально, — бил короткими очередями по полякам, выкрикивая время от времени ругательства в их адрес. Однако чувство раздражения у Вахмана не успело перерасти во что-то большее: внезапно сокрушительная волна сбила его с ног и бросила на дно окопа.

Когда Вахман очнулся, он ощутил, что ему отчаянно не хватает воздуха: ефрейтор лежал на нем в буквальном смысле мертвым грузом. Вахман забарахтался и сбросил с себя труп. Отдышавшись, он вдруг ощутил, что мир наполнился непривычной тишиной. Вахман принялся лихорадочно прислушиваться к окружающей действительности и вдруг понял, что он не слышит ничего. Абсолютно ничего! А что, если поляки все еще здесь? А он даже не услышит их приближения! Вот уж обрадуются эти кровожадные животные, когда обнаружат офицера СС. Вахману даже было представить страшно, что они с ним сделают, и он немедленно решил замаскироваться под простого армейского служаку.

К счастью, покойный ефрейтор был с ним одной комплекции, а его мундир почти не поврежден: осколок гранаты попал ефрейтору в висок и кровь лишь слегка запачкала погон. Вахман сноровисто разделся до нижнего белья, затолкал свой мундир в валявшийся на дне окопа ящик из-под боеприпасов и засыпал его землей. Затем он раздел ефрейтора: не успевший остыть труп легко поддался этому. Вахман, полулежа на дне окопа, — он боялся неловким движением выдать свое присутствие, — кое-как нацепил на себя мундир и почувствовал себя увереннее. Он достал зольдбух, прочитал имя: ефрейтор Клаус Фик. Ну, теперь хоть есть надежда, что поляки не сразу его прикончат!