Читаем без скачивания Сбылась мечта бегемота - Дарья Донцова

– И наивные, никогда ранее не имевшие дел ни с милицией, ни тем более с вашим ведомством ребята попались на крючок, – пробормотала я. – Они не знали, что подельников никогда не помещают вместе, что женщин запрещено отводить в мужские камеры, не подумали о прослушке, дали волю эмоциям.

– Так и было, – кивнул Иосиф. – Сначала все скопом просто орали на Павла, потом Рязанцев его ударил, опрокинул на пол, остальные бросились на Бубнова, начали его избивать.

Жданов поежился.

– А Григорьев смотрел?

– Ну да, ждал, когда кто-то произнесет нужные ему фразы, поэтому не вмешивался, – предположила я.

Макинтош взял чайник.

– Растащить задержанных подонок приказал, когда Бубнов перестал шевелиться. Мы потом сто раз прокручивали видеозапись, пытались понять, кто же его убил. А после вскрытия стало ясно: все. Рязанцев сильно ударил Павла по ребрам, одно сломалось и проткнуло легкое. Рита стукнула Бубнова по виску. Удар был не сильным, но она попала в самую тонкую часть височной кости и проломила ее. Крапивин… Ребята, вам нужны эти подробности?

– Думаю, нет, – мрачно ответила я. – Обойдемся без них. И как завертелись дела дальше?

Иосиф Стефанович обхватил ладонями кружку.

– Мы на совещании пришли к решению, что задержанных нужно отпустить. На то имелось несколько причин, но не стоит сейчас их все перечислять. Скажу только, что нашей основной задачей являлось тихое внедрение Заремы, шум был категорически не нужен. Расклад получался такой. Если Рязанцев и КО не вернутся в институт, поползут слухи, начнутся разговоры, фамилия Агабишевой непременно в них всплывет – Заремы-то нет на работе. Об ее отношениях с Никитой знали многие. В институте был факультет журналистики, студенты работали фрилансерами в разных газетах. Если бы информация попала в желтую прессу, та подняла бы вой, у нас обожают защищать тех, кто угодил за решетку. Репортеры будут делать из Заремы великомученицу, могут поехать на ее родину, побеседовать с родителями, подключится телепрограмма «Болтаем о разном». Вдруг да и всплывет, что Агабишева-то не Агабишева? Конечно, мы подготовились отлично, «родственниками» Заремы стали наши сотрудники из местных, так называемых «спящих агентов». Прокол был маловероятен, но исключить его полностью нельзя. А на карту поставлено слишком много. Поэтому компашку отправили по домам с наказом навсегда забыть обо всем произошедшем, а любопытным говорить, что задержали их за драку во дворе вуза. Главное, мы добились своего – Зарема оказалась под крылом Аиши. Пусть Холодовы тоже думают, что дело в банальной потасовке, и слегка успокоятся. Федор с Ритой все равно уедут, мы знали, что им уже куплены билеты и визы они получили. Аиша точно прилетит к сыну, мать без него не сможет.

Макинтош опять умолк.

– Наверное, вы хотели вылечить свою больную жену? – ехидно осведомилась я. – Вот и постарались посодействовать освобождению ребят.

Иосиф отхлебнул чаю, сделал вид, что не слышал моих слов, и продолжил:

– О смерти Павла не сообщалось во всеуслышание. В институт направили бумагу, что аспирант Бубнов признан зачинщиком драки, а кроме того, нанес одному из милиционеров, разнимавших участников потасовки, увечье средней тяжести, потому и арестован. К остальным претензий нет.

– Вы упомянули, как Бубнов, предлагая свои услуги следователю, сказал: «Лида не переживет позора» или что-то вроде того. Прозвучало имя «Лида». Выяснили, кто она такая? – спросила я.

Макинтош кивнул.

– Я сразу спросил: «Кем вам приходится Лидия?» Павел без тени беспокойства ответил: «Моя покойная мать. Она была верующей и по десять раз на дню твердила: «Паша, если ты совершишь плохой поступок и попадешь в тюрьму, я не переживу позора, даже если уже умру, перевернусь в могиле». В городке, где я воспитывался, одна половина жителей сидела на зоне, а вторая их стерегла. Я знаю, какие порядки в местах заключения, и очень не хочу туда попасть, готов вам помогать, чтобы остаться на свободе».

– Вы проверили его слова? – не успокаивалась я. – Его мать точно звали Лидией?

– Не успел, меня срочно вызвали на совещание, – без особой охоты ответил Иосиф. – Отправил Бубнова в камеру и ушел к начальству. А когда вернулся, надобность в уточнении его показаний отпала, Павла убили.

– И вы решили использовать его смерть, чтобы заставить студентов молчать, – повысил голос Денис. – Готов спорить, что вы каждому сказали: «Убийца ты, Павел погиб от твоего удара. Помни, ты находишься на свободе, пока молчишь о том, что случилось здесь и в СИЗО. На вопросы приятелей отвечай: нас замели за драку в институте, подержали в камере и выгнали. Учти, я тут же узнаю, если ты распустишь язык, и посажу тебя пожизненно за решетку как убийцу Бубнова».

Макинтош медленно осушил кружку.

– Денис, у тебя явный дар писателя, фантазии океан. Заканчивай со службой, ни денег, ни славы она не приносит. Начинай писать сценарии для сериалов. Ну, все, ребята, время позднее, я спать хочу, да и рассказывать больше нечего. Меня вскоре ранили, но это совсем другое дело, к вашему отношения не имеющее.

Мы со Ждановым вышли на улицу. Денис молча шагал к машине, молча сел в салон, но потом, когда джип выехал на полупустое шоссе, не выдержал:

– Ты одобряешь методы Макинтоша? Как бы ты повела себя на его месте?

Я спокойно ответила:

– Я нахожусь не на его, а на своем месте. Очень давно, когда я только начинала работать в бригаде, один человек сказал мне: «Подчас нам приходится проявлять жестокость, принимать малоприятные решения, даже жертвовать человеческой жизнью. Вопрос лишь в том, какова цель, ради которой ты так поступаешь». Григорьев хотел сделать карьеру, Макинтош – внедрить сотрудника в окружение человека, который помогает террористам, связан с международной сетью преступников. Нравится ли мне, какими методами действовали оба? Нет. Стала бы я вести себя, как Григорьев? Никогда. А как Макинтош? Не знаю.

– Теперь понятно, почему они все так испугались, – вздохнул Денис. – Почему разорвали дружбу, бросили учебу. И, похоже, кое-кого мучила совесть. Например, Крапивина и Рязанцева – один начал пить, второй…

Я притормозила у подъезда.

– Выходи.

Денис открыл дверцу.

– Мне кажется, мы не поймаем того, кто убил Казакову и остальных.

– Ночью всегда в голову лезут плохие, по большей части идиотские мысли, – ответила я. – Никогда не принимай никаких решений после полуночи. Утро вечера мудренее. На рассвете появляется солнце, и тьма рассеивается. Завтра что-нибудь непременно придумаем. Я не привыкла сдаваться.

Глава 35

Едва я вошла в офис, растрепанный Роберт высунулся из своей каморки и объявил:

– Ирина Борисовна Вахрушина москвичка, ей слегка за двадцать.

– Ты спал в кабинете? – удивилась я. – По какой причине? Данные Ирины были известны еще вчера, ничего нового я не услышала. Сегодня с утра Лиза должна к ней съездить.

– Я уже побывала у Вахрушиной, – отрапортовала Елизавета, высовываясь из-за спины Троянова. – А Роб с Глебом Валерьяновичем всю ночь искали кого-нибудь, связанного с ведьминым корнем. И нашли!

– А с Ириной еще интереснее, – вмешался Троянов.

Я подняла руку.

– Стоп, стоп! Пошли в большую переговорную, там и расскажете все по порядку. Где Денис?

– За кофе побежал в буфет, у нас машинка сломалась, – сообщила Кочергина.

– Похоже, я давила подушку дольше всех, – вздохнула я, входя в просторную комнату. – Что там с Вахрушиной? Начинай, Лизавета.

– Ирина Борисовна инвалид детства, даун. Она очень веселая, ласковая, познакомила меня со своим чихуахуа по имени Тоффи. Собачка очаровательна, пляшет на задних лапках, – завела Лиза. – Но Ира одна из дома не выходит и, конечно, не работает. Ей по уму лет пять, она солнечный, прекрасный ребенок с любящими родителями. Редкий случай, но из этой семьи не сбежал отец. Родители Ирины работают в школе учителями, у дочери есть няня, приятная внимательная женщина. Ирочку все любят, включая соседей по подъезду, они приветливо разговаривают с девушкой, нахваливают ее Тоффи, а кое-кто приходит к Ирине в гости, развлекает ее, пьет с ней чай, играет с Тоффи и Ирой.

– Хорошо, что в окружении Вахрушиной есть сострадательные люди, – не выдержала я. – Но узнала ли ты про паспорт Ирины Борисовны? Не теряла ли она его?

Лиза покачала головой.

– Нет. Документ на месте, лежит в коробочке из-под обуви вместе с остальными бумагами в секретере стенки в гостиной. У Вахрушиных трешка. В одной комнате живут папа с мамой, во второй Ира, третья общая, там телевизор. Няня приходящая, она заодно и домработница, покупает продукты, готовит обед. Вера производит очень хорошее впечатление. Семья учителей живет небогато, золота-бриллиантов дома не водится, больших денежных сумм тоже, поэтому секретер не запирают. И там еще сложены настольные игры, которые Ира обожает. А теперь самое интересное. Одна очень милая соседка в последние года два постоянно посещает Ирочку. Раньше она этого не делала, а потом подружилась с ней. Вера радуется визитам очаровательной женщины – когда та приходит, домработница может спокойно отправиться по магазинам, в противном случае ей приходится брать с собой подопечную, а это непросто. Повторяю: Ирочка из всех игр больше всего любит лото с картинками, готова целый день провести за немудреным занятием. А где у Вахрушиных хранятся настольные игры? В секретере, возле коробки с документами. Складываем один плюс один и получаем выигрыш.