Читаем без скачивания Зандр - Вадим Панов

В тот момент ещё никто, даже сама Най, не понимал, какая катастрофа обрушилась на несчастную Землю.

Связь полностью «умерла», но они решили, что это последствия электромагнитного удара. Охранники тогда шутили, что «без интернет-порно, конечно, скучно, но ради победы можно потерпеть». И это казалось смешным. Потом на горизонте «заработал» первый вулкан, а вернувшиеся разведчики доложили о страшных последствиях применения тектонического оружия. И о тысячах беженцев. И о невероятных разрушениях. И о том, что никаких инструкций больше не будет.

Но картинка всё равно не складывалась.

Или же они, легко пережившие Время Света, отказывались верить в случившееся. Не хотели верить. Цеплялись за надежду…

Лаура упрямо демонстрировала абсолютное спокойствие и абсолютную же уверенность. Она перевела системы жизнеобеспечения на аварийные источники, распорядилась заняться ремонтом зданий и упавших вышек ЛЭП, показывая, что подача электричества скоро возобновится. Она урезала рацион, однако не изменила привычный распорядок дня: учёные занимались плановыми исследованиями, обслуживающий персонал содержал базу в порядке, «кролики» ели, пили, прогуливались и растили в себе образцы научных разработок.

И именно во время их прогулки прилетел тот вертолёт.

Не повезло…

Сначала Лаура решила, что к ней наконец приехали посланцы министерства обороны, но в вертолёте оказался ОН – её любимый, её единственный, её синеглазый крепыш, примчавшийся спасать свою принцессу. Прорвавшийся через огонь, смерть и разрушения.

Проблема заключалась в том, что до этого дня он был в секретном центре лишь однажды. Экскурсию для него Най провела лично, и наиболее пикантные подробности процесса «научного поиска» тогда остались за кадром.

А первое, что синеглазый увидел на этот раз, были «кролики». Некоторые из которых харкали кровью. Некоторые были покрыты язвами от головы до пят. И никто из них уже не плакал – привыкли.

Они играли в своем загоне.

А вышедший из вертолёта синеглазый их увидел.

И, будучи человеком действия, не стал тратить время на ненужные расспросы – он сразу же попытался её убить.

Свою любовь.

Свою Лауру.

Впервые в жизни он поднял руку на женщину, но попытка убить не увенчалась успехом: его любовь защищало слишком много солдат. Перестрелка быстро превратилась в расстрел, и синеглазому принцу пришлось отступать, потому что он хотел убить, а не умереть.

Потому что он поклялся убить.

Любовь уступила место лютой ненависти.

Синеглазый получил три пули, его вертолёт – в десятки раз больше, но всё-таки они сумели подняться в воздух и покинуть научный центр. Куда? Неизвестно. Он не прокладывал курс и ни на что не надеялся, просто летел, с трудом управляя тлеющей машиной, и потерял сознание в тот самый миг, когда в двигателе начался пожар.

И разбился, врезавшись в одну из новых гор зарождающегося Зандра.

Разбился вдребезги.

– Он умирает?

– Да, – спокойно подтвердила Лаура.

– Он знает, что умирает? – уточнил Дюк.

– Знает.

– Вы уверены?

– Посмотрите в его глаза, – предложила женщина. – В них смешаны обречённость и надежда. Инстинкт невозможно обмануть, поэтому он знает, что не доживёт до ночи. Но надеется…

Раньше, до Времени Света, крупные города… – да что там крупные! – почти все поселения были оснащены огромным количеством видеокамер, и жизнь их можно было восстановить по цифровым записям. Посекундно… Потом всё ушло в небытие, однако в поднимающихся государствах и крупных городах Зандра, правители которых понимали толк в безопасности, потихоньку – если была возможность – возвращались к практике размещения следящих устройств.

По приказу Бориса замаскированные видеокамеры установили на подступах к внутреннему городу, и они транслировали картинку с улиц в Оперативный центр, помогая охране предсказывать появление подозрительных элементов. А теперь благодаря им герцог с Лаурой имели возможность наблюдать за теми, кто был заражён. Точнее, за одним из них – за небритым мужчиной в ветхом военном комбинезоне, что сидел, прислонившись к стене, прямо напротив видеокамеры. Он снял маску – она мешала дышать, откинул капюшон и умирал «в прямом эфире». Дождь, как по заказу, стал слабее, и Дюк мог видеть лицо мужчины во всех подробностях: старый белый шрам на лбу, щетина, обвисшие щёки, мешки под глазами и круглые жёлтые пятна на коже – внешнее проявление вируса. Чуть позже выпадут зубы, ногти и волосы… В финале – активное кровохарканье…

– Мне нравится видеть, как они надеются, – продолжила Лаура, с легкой улыбкой глядя на монитор. – Когда человека бьют ножом или прилетает пуля, его надежду глушит боль. Резкая или тупая – не важно. Важно, что она отвлекает, мешает сосредоточиться на возможности спасения, на надежде. Поэтому я люблю вирусы, которые приносят смерть без мучений: есть внешние проявления, но нет боли. Совершенно нет боли. Люди угасают, понимают, что смерть близка, но до последней секунды остаются в сознании. Они видят, что происходит, и надеются… Посмотрите в его глаза, Дюк: в них нет боли – только надежда. Истинная, чистая, словно дистиллированная, надежда. Что может быть прекраснее?

Бухнер надеялся, что его ответная улыбка была спокойной…

Хотя внутри у него бушевал шторм.

Люди умирали.

Или трущобы?

Или город?

Чья смерть шла по улицам? По грязным, заплёванным, полным зависти, жадности, глупости, страха и желания жить улицам? Кто умирал на них: люди, трущобы или город? Ударит ли кошмар, что зарождается сейчас внизу, по самому ДылдаСити? По любимому. Предусмотрительно отгородившемуся от ненавистных Дюку «отбросов» запертыми воротами, усиленной охраной и снятыми с предохранителей пулемётами. И что будет на улицах трущоб? Как эти отбросы умрут? Тихо и покорно, надеясь до самого конца, как мужчина на мониторе, или же взорвутся от страха и желания жить? Бухнер не сомневался, что взорвутся. Никто не сомневался.

А пока же, как Лаура и обещала, всё шло по нарастающей.

Трущобы не заметили первых больных, не разглядели опасность, несмотря на звериное чутьё. У кого-то поднялась температура, кто-то свалился со страшной ломотой в костях, где-то заболела целая семья… но всё это в ДылдаСити видели и раньше – Зандр есть Зандр, зараза в нём обычное дело. К тому же пострадавшие оправлялись через день-два, их друзья и знакомые вздыхали с облегчением, а они сами возвращались к привычной жизни: ходили по улицам, торговались в лавках и на базарах, выпивали в барах… Затем появились первые заражённые. Пока – единицы, правда, все они были из окружения тех, кто болел раньше, но это обстоятельство не вызвало удивления. Зандр есть Зандр, здесь больные заражают здоровых. Однако очень скоро проявилось главное отличие от предыдущих разрозненных вспышек: эти несчастные стали умирать. В домах, на улицах, в лавках, на базарах, в барах… И именно их лица фиксировали бесстрастные видеокамеры.