Читаем без скачивания Война мага (Хранитель мечей, книга 4, том 1) - Ник Перумов

- Кто-то очень умный устроил это место, - тяжело проговорил маг, глядя на корчущуюся в агонии жертву. - Свобода Сил. Вдосталь магии. Истребляйте друг друга, изгои. Пусть выживет сильнейший. Просто...

- А что делать с сильнейшим?

- А он будет ждать более сильного, - отец повёл ладонью, и пламя тотчас опало. От чёрной ветви-щупальца не осталось даже золы. Распались золою даже твёрдые шипы. - И так без конца. Удобно... Дно Миров, одним словом. В каждой Империи должно быть место, где собираются отбросы и где они грызутся, творя своего крысиного короля. Похоже, кто-то озаботился сотворить нечто подобное и здесь.

- Не слишком ли буйно твоё воображение, отец? - Ниакрис не могла назвать его "папой". Это слово навеки умерло, осталось погребённым под двумя тяжёлыми валунами в дальнем Пятиречье, где восьмилетняя Ниакрис вырвавшейся на волю колдовской силой написала эпитафии матери - волшебнице Дарине и деду - чародею Велиому.

Некромант покачал головой.

- Хотел бы я ошибиться.

- Но как ты можешь утверждать...

- Не могу, - сухо отмолвил маг. - Давай не будем об этом. Пойдём вперёд и посмотрим, что ещё нам приуготовили.

- А кто приуготовил?

- Боги, дочка. Конечно же, Боги. Неведомые, непознаваемые - ведь если есть иерархии сил, то должен же кто-то оказаться на самом верху!

- Хорошее рассуждение... - саркастически хмыкнула Ниакрис. Худая, жилистая, в одежде, что была на ней в день штурма замка, она насмешливо смотрела на высокого седобородого человека - ещё далеко не старого годами, но с морщинами, приличными разве что столетнему старцу.

- Иногда меня посещает вдохновение. Наверное, из меня вышел бы приличный сказитель, - отрывисто бросил чародей. - Ну что... Лейт... идём?

Она кивнула. Отец и дочь прорывались сквозь заслоны с голыми руками, у них не было ни припасов, ни оружия. Смутно, точно припоминая ускользающий сон, Ниакрис помнила какие-то миры, фиолетовое, зелёное или ядовито-жёлтое небо, где они вроде с кем-то бились и, наверное, что-то ели - иначе как они могли бы очутиться здесь? Или всё пережитое - на самом деле лишь отзвуки чародейного сна, а на самом деле от мига, когда над Замком полыхнул Знак Разрушения, не прошло и минуты? Лейт не чувствовала ни голода, ни жажды. Когда она ела в последний раз? Когда последний раз её губы касались влаги?..

Откуда здесь берётся мягкий свет, словно ранним утром, когда светило только поднимается над горизонтом, хотя никакого солнца, конечно же, нет и в помине? Откуда земная тяга? Кто развёл тут все эти живые леса? Кто населил их многоразличными существами?

- Идём, отец.

Узкая тропа, даже не тропа, а щель между сходящимися и почти сошедшими стенами Дикого Леса вела прямо вперёд. Здесь нет сторон света, нет "севера" и "юга", "востока" или "запада". Нет ничего, кроме "низа" и, соответственно, "верха". Да ещё разлитый повсюду мягкий, совершенно не угрожающий, не внушающий подозрений свет.

- Погоди, - Некромант не двинулся с места. - Погоди... нас там ждут.

Лейт мигом насторожилась - точнее, насторожилась и приняла боевую стойку уже не Лейт, а Ниакрис, верная выученица Храма Мечей.

За сходившимися живыми стенами их на самом деле ждало нечто алчное, голодное и полуразумное. Волны животной ненависти, услужливо подхваченные щедро разлитыми здесь магическими энергиями, докатились до Ниакрис.

- Тварь... жрать хочет, - брови девушки сошлись. Невольно она вспомнила становище поури и свои отчаянные схватки, когда она убивала за горшок дурнопахну-щей, почти несъедобной для обычного человека каши.

- Тут таких много, - согласно кивнул отец. - Вот что, дочка, подвинься-ка. Я дело заварил и теперь вперёд пойду.

Ниакрис выразительно пожала плечами. Она простила этому человеку им сотворённое, она чувствовала, что он - её отец, её плоть и кровь, но стать для него настоящей дочерью она не могла. Пока не могла, или не сможет уже никогда - она часто задумывалась над этим. Хотя он - последнее, что осталось у неё во всём бесконечном мире. Ведь даже родного Эвиала у них больше не было. Одно только Междумирье, будь оно проклято сугубо и трегубо!

Некромант, в свою очередь, ответил дочери сухим кивком. В перерывах между приступами обессиливающего, рвущего душу покаяния он всегда делался таким - сдержанным, отстранённым, даже каким-то иронично-насмешливым. Порой он позволял себе отпускать в её адрес колкости.

Стены Дикого Леса заколебались, судорожно выбрасывая из себя поперёк тропы парящие осклизлые щупальца-ветви, усеянные, как и первое, густой щетиной чёрных, до синевы блестящих шипов.

- Отец! - вырвалось у Ниакрис.

Он только досадливо отмахнулся - мол, не мешай.

...Быть тем, кем он стал, - для этого потребны огромные силы и огромный талант. Бывший ротный чародей "Костоломов Диаза" поднялся очень высоко. Он заплатил за знание самую высокую цену, какую только примут у человека. И просто чья-то жизнь в этой лавке - ничтожная мелочь. Так, горсть медяков.

И сейчас Некромант, человек, первый (Но не единственный) ученик дуоттов, просто шёл среди кипящей чёрной плоти, небрежными и лёгкими движениями ладоней раздавая незримые оплеухи, от которых тяжеленные извивающиеся ветви так и разлетались в разные стороны, мокро шлёпая о стволы Дикого Леса.

Это просто. Это игра чистых сил, чистой, незамутнённой ненависти. Когда-то она тоже умела так ненавидеть. Та ненависть сгорела во время отчаянного штурма зачарованного замка, сгорела вместе с тем несчастным вампиром, слишком сильно преданным своему господину.

А Ниакрис, не имеющая ненависти, - это уже Лейт, не Ниакрис...

Некромант застыл в небрежной позе на краю тропы.

- Дочка, - его голос неожиданно сорвался. - Посмотри на это. Тебе понравится.

Лейт одним движением оказалась рядом.

Оттуда, где разжимались чёрные склизкие клешни Дикого Леса, открывался широкий вид.

И отец, похоже, прав - лучшего названия, чем Дно Миров, для этого не сыскать.

Яма, или скорее чаша, примерно в лигу шириной. И в неё, в эту чашу, рука какого-то безумного бога в ярости нашвыряла обломки, обрывки и осколки причудливых миров.

Вот - зелёный холм, но на склоне разлеглось нечто вроде чёрной туши какого-то сухопутного спрута; и тут же - вздымаются красные скалы, на них развернуло коричневые крылья существо с длинной змеиной шеей и уродливой, совсем не похожей на благородную драконью головой. Красные скалы рушатся обрывом в фиолетовые заросли, все шевелящиеся, корчащиеся, содрогающиеся; клочья небес всех цветов радуги, очумело мечущиеся облака; агатовые парящие болота с разбросанными тут и там ядовито-жёлтыми пятами широких, круглых листьев.

Здесь нашлось место застывшему частоколом ледяных игл океану; медленной мелкой реке, влачившей вместо воды массу отвратительного вида слизи; странным перевёрнутым пирамидам, неведомо как удерживавшимся в равновесии на острых вершинах, с широких плоских оснований свисали вниз плети вьющихся растений.