Читаем без скачивания Судьба страха - Рон Хаббард

— Да, — подтвердил он.

— Ну так вживите их поскорее. Чего вы ждете?

Прахд расставил на столе горелки и катализаторы, продезинфицировал комнату — в ней было довольно грязи, поскольку Кроуб для своего облегчения не пользовался туалетом — и вскоре принялся за работу.

Я выскользнул из камеры и отправился к Фахт-бею. Тот сидел за столом и холодно известил меня, что для меня его нет.

— Вы должны мне помочь, — заявил я.

— После дождичка в четверг, — огрызнулся он.

— Нет, нет. Это связано с безопасностью базы. Мне нужно переправить доктора Кроуба в Нью-Йорк.

— Значит, вы уедете с базы?

— Уеду.

— И больше не вернетесь?

— Не вернусь.

— Тогда я окажу вам любую помощь.

Мы сразу же договорились. На Кроуба наденут ограничительный жилет, изготовленный фирмой «Занко» — нечто подобное применяемой на Земле смирительной рубашке, но с тем лишь различием, что завязок в нем нет и стягивается жилет магнитами. Сопровождать его будут переодетые в штатское двое охранников — для пущей надежности. Они будут связаны с базой двусторонней радиосвязью — на тот случай, если ему вдруг удастся сбежать или что-то пойдет не так.

Пока Фахт-бей обдумывал эти важные меры, я снова отправился в камеру.

Прахд продолжал работать, надев свою вечную хмурую маску, чтобы скрыть неудовольствие от подобной работы.

Я взглянул на библиотеку. Да, Кроуб пользовался языковыми пособиями, но, судя по потрепанности, лишь только текстами по психологии и психиатрии. Как я был прав! Он действительно увлекся этой земной наукой.

Это навело меня на блестящую мысль. Я зашел в отдел подделки удостоверений, и мы занялись делом.

Пользуясь бланками Барбена, мы сделали ему паспорт, в котором сообщалось, что он «Др. Эмбрион П. Кроуб, Д. М.». Затем состряпали чудную справочку, делающую его доктором медицины и психиатрии из Венского института психиатрии. На других бланках мы сделали Кроуба выпускником Народного медицинского института Польши, нейрохирургом. И дали ему членство Британской медицинской ассоциации. Это было гениально — ведь я вовсе не мог быть уверен, что он научился говорить по-английски, а странный акцент объяснялся бы его благоприобретенной национальностью. Мало того, психиатры всегда говорят с каким-то нелепым акцентом, и, кажется, никому не под силу понять, о чем они толкуют. Просто гениально с моей стороны!

Мы трудились не покладая рук, ибо я хотел посадить его завтра на утренний рейс — и будь что будет. Хеллер вышел из-под контроля! Но Кроуб его прикончит!

Я живо вспомнил тот день, когда Кроуб просто слюни пускал при мысли о том, чтобы Хеллеру укоротить костяк. Но теперь не оставалось иного выхода, как только полностью прекратить деятельность Хеллера.

Я напрягшись, сидел перед видеоустановкой. Все шло хорошо. В Афьонском аэропорту Кроуб получил от меня последние наставления.

— Вы когда-то желали иметь возможность укоротить одному человеку кости, — сказал я ему. — Он слишком высокого роста, помните?

— Странно, — промолвил Кроуб. — Левым глазом я вижу сквозь вас. Наверное, вы что-то сделали с оптическим нервом.

— Да, да, — нетерпеливо отмахнулся я от него. — А теперь слушайте внимательно. Графине Крэк не должно быть известно, почему вы в Нью-Йорке. Вы ей скажете, что помогаете человеку, занимающемуся формулой споры. Но как только вы застанете его одного, займитесь его костями.

— Эту девчонку я вижу сквозь платье, — твердил свое Кроуб. — У нее отличные титьки. Их легко переделать, и они будут выбрасывать сперму.

— Да слушайте же, — настаивал я. — Этот тип слишком высоким ростом привлекает к себе внимание. Сбейте с него спесь, поставьте его на место.

— С другой стороны, — не унимался Кроуб, — было бы интересней переделать ее язык на пенис. Это излечило бы ее от комплекса зависти к его обладателям.

— Вы слышите, что я вам говорю? — рыкнул я на него.

— Даже очень отчетливо, — отвечал он. — Бурчание у вас в животе означает, что вам нужна женщина. А может, сойдет и мальчик? Я мог бы подправить ему задницу — будет как у козы.

— Вы должны неукоснительно следовать инструкциям! — строго предупредил я.

— О, так я и буду делать, — сказал доктор Кроуб, почесываясь под ограничительным жилетом. — Чудесный предмет — психиатрия.

С этим я должен был согласиться.

У нового видеоустройства под экраном внизу помещался набор электронных букв, регистрирующих эмоции человека с вживленным электронным «жучком». Мне трудно было сказать, где именно находились Кроуб и его охрана во время полета, потому что экран регистрировал только контролируемый электроникой глаз, который видел сквозь вещи в зависимости от того, на какой глубине Кроуб его фокусировал.

Возможности у него были просто фантастические. Заглядывая в голову шпиона, он мог бы читать сквозь конверты или обложки имеющихся у противника книжечек с кодами, если бы они были там сложены в виде осязаемых вещей. Мог взглядом проникать в казенную часть ствола и определять тип боевого снаряда. Но доктор Кроуб пользовался своей новой способностью совсем не для этого.

Сфокусировав взгляд, он «раздевал» стюардесс. Буквы для передачи эмоций выстроились в одно слово: «Недовольство».

Я полагаю, что создатели этого зрительного элемента рассчитывали, что разведывательный центр, находясь в десяти тысячах миль от агента, узнает его мнение об изобретении противника — насколько оно стоящее или нестоящее. Меня беспокоило, уж не заклинило ли «жучок» на эмоции «Недовольство». Как это возможно — визуально раздевать стюардесс и не балдеть от этого?! Я точно знаю: вид их, совсем нагих, бегающих взад и вперед по проходу между рядами, сильно подействовал на меня.

Но когда Кроуб пересел на другой самолет в Стамбуле, произошла перемена. По другую сторону прохода сидел какой-то толстяк, и Кроуб стал изучать его мозг, поскольку мог видеть сквозь кожу и кость. Странно же выглядел этот мозг на моем экране!

Кроуб, похоже, раздумывал о том, как его переделать. Вспыхнули буквы: «Радостное настроение. Отлично».

Довольный тем, что третий «жучок» работает, я вышел из комнаты и позавтракал.

Меня слегка беспокоило еще кое-что. Я пропустил прошлым вечером свидание с женщиной, — что свидетельствует о том, как предан своей работе офицер Аппарата, — а Ахмед, водитель такси, мне сегодня не сообщил, как он с этим управился, даже записки не оставил.

Я приказал Мусефу, несшему в этот день охрану, разыскать Терса и получить эти сведения. Вернувшись, Мусеф сообщил:

— Терс говорит, что Ахмед вчера вечером не появлялся.

— Скажи Терсу, чтобы договорился с таксистом на сегодняшний вечер, — распорядился я.

— Терс не думает, что он приедет, — сказал Мусеф.

— Он не сказал почему?

— Много из него вытянешь, когда он смеется так по-дурацки, — пожаловался Мусеф.

Ясно. Я попытался позвонить Ахмеду, но безуспешно.

Что ж, возможно, ему было трудно найти для меня женщину. Да, так, наверное, и случилось. Ладно, решил я, займусь им попозже, когда меньше будут докучать дела.

Покончив с завтраком, я вернулся в свою потайную комнату к видеоустановке. Нельзя было пропустить ни одного эпизода пребывания Кроуба в Нью-Йорке. От этого зависело слишком многое.

Я придвинул к себе радио двухсторонней связи, готовый, если что-нибудь пойдет наперекосяк, инструктировать охранников о дальнейших действиях.

В случае провала Кроуба моя собственная жизнь повисла бы на волоске. Хеллер не должен преуспеть в своем деле.

Февральский Нью-Йорк лежал в предрассветной мгле.

После шестичасовой задержки в Париже, до предела взвинтившей мне нервы, Кроуб наконец прилетел в Нью-Йорк.

На экранах двух других установок я ничего не видел. Слышалось медленное дыхание. Ага! Они крепко уснули — и Хеллер, и Крэк. Кроуб застанет их врасплох!

Двое охранников Кроуба сели с ним в лифт в Эмпайр Стейт Билдинг и вышли на нужном этаже. Коридор был безлюдным и слабоосвещенным. Один из охранников нес большой чемодан с хирургическими инструментами, другой разведывал дорогу. Очевидно, он обнаружил нужные им коридор и дверь и возвратился назад.

Они пошли дальше, подталкивая перед собой Кроуба, и, прежде чем повернуть в последний на пути коридор, взяли на изготовку бластики и сняли с Кроуба ограничительный жилет. Один остался стоять в боевой готовности, а другой подвел его к двери с изображением реактивного самолета, громко постучал и отпрыгнул назад.

Кроуб сфокусировался на картинке самолета, затем на интерьере офиса, видя его сквозь дверь. Он хотел было пройти сквозь нее, но ударился и отскочил. Он бы, возможно, там не остался, если бы его глаз не сфокусировался на коте. Кот дремал на столе, но теперь проснулся и смотрел на дверь, недоумевая, что означает этот грохот. Кроуб же, видимо, прежде ни разу не видевший кошки, с любопытством разглядывал зверя через дверь. Буквы сообщали: «Мистификация».