Читаем без скачивания Серебряная книга романов о любви для девочек - Мария Чепурина

И Олежка!

И Стю! Настоящая Маленькая Разбойница!

И Герда.

Совсем не похожая на Юльку.

Нюта ловила каждое ее слово. Отчего-то очень важным стало, что скажет ей Герда со сцены.

– Ты знаешь, что там делается, в мире? Там есть и хорошие люди, и разбойники – я столько увидела, пока тебя искала…

– Я не испугалась короля, я ушла от разбойников, я не побоялась замерзнуть, а с тобой мне страшно…

– Я ведь не могу оставить тебя одного. А если я останусь, то замерзну насмерть, а мне этого так не хочется!

– Тех, у кого горячее сердце, вам не превратить в лед!

Почему Нюта раньше не слышала этих слов, хотя знала все роли наизусть?

И уже финал. Уже последняя летящая музыка.

И все выходят, кланяются, взявшись за руки, зал хлопает и – слышишь (тычок Жеке в бок) – кричат «Браво!». Цветы несут! Ой, смотри! Герде цветы и Королеве, ой, и Разбойнице… И Славяну, и Владику, и даже Бобру! Ой, Шефа на сцену тащат. И все букеты – ей!

А вот и Вадик с Юлькой за руку. Кай и Герда. Юлька сияет…

А рядом Олег. Улыбается…

И снова хлопают, топают, кричат. И снова актеры – уже актеры! – выходят на поклон.

Ну, все, сейчас занавес – и наверх, в 38-й. Сегодня любимый кабинет будет под завязку набит счастливыми людьми. Счастливейшими.

А кто-то еще говорил поначалу – сказка, просто сказка, обычная сказка для маленьких детей…

Вот вам и сказка, вот вам и обычная!

Нюта, вскочив вместе со всеми, хлопала, не чувствуя ладоней. На миг поймала довольнехонькую физиономию Бобра, а потом… Потом натолкнулась на взгляд Олега. Через секунду он спрыгнул со сцены прямо в зал. И пошел к ней.

– Ань, это тебе.

Букет влажных, красных роз. Кто-то уже содрал с них шуршащую упаковку. Нюта взяла, и сердце ее замерло. Неужели? А вдруг? Может быть…

Вспомнилось, как Маленькая Разбойница кричала со сцены: «Может быть, может быть! Человек не должен говорить „может быть“!»

А Олег говорил, улыбаясь:

– А то всем – цветы, а тебе – ничего. А ведь ты тоже делала спектакль. Это ведь твоя декорация. Такая классная! Ну, ладно, увидимся в 38-м!

Она завороженно взяла букет и, конечно, сразу укололась о шипы. Стебли роз были теплыми от его ладоней.

Олег умчался, занавес опустился, зрители расходились, а Нюта стояла, глядела на розы. Темно-красные, без запаха, с чуть подмороженными черными по краям лепестками. Потом Жека осторожно потянул ее из зала:

– Пошли к нашим?

Занавес колыхался, там, за тяжелой драпировкой кипела жизнь. Фотографировались, обнимались с родственниками, ахали, охали, смеялись… А зал пустел и наполнялся холодом. Вспомнились сияющие глаза Юльки.

– Не, Жека! – грустно отвергла Нюта. – Я лучше домой. Принеси мне куртку, пожалуйста.

– И в 38-й даже не поднимешься?

– Нет.

Жека через пять минут молча появился одетым. Подал ей руку. Ну да, нога больная… А она про нее совсем забыла.

Глава 12

Это чувство сильнее любого медведя

Они вышли на улицу. Шел снег. Нет, он не шел! Этот снег танцевал на ходу. Черное небо, синие звезды фонарей, танцующий снег.

– Жаль, нога болит, – вздохнула Нюта. – Сходили бы сейчас в лес.

– До кладбища?

– Ага… И дальше. До самого озера. Ну, ладно, давай к дому.

– А ты дойдешь? Может, такси?

– Дойду.

И оба продолжали стоять. Припозднившиеся зрители, переговариваясь, скользили мимо в снежной круговерти. Наконец, остался только снег, фонари, небо.

Жека потоптался, а потом поднял Нюту на руки. И понес. Туда, где начиналась тропинка в лес.

– Ты с ума сошел? – спросила она тихо, не глядя ему в лицо.

– Да! – мрачно ответил ее лучший друг и родственник ее лучшей подруги. Кажется, седьмой плетень от пятого забора.

Нюта чувствовала, как он осторожно пробирается вперед, стараясь не поскользнуться на раскатанной дорожке. Темные ели тянулись к ним заснеженными лапами.

– Куда ты меня несешь? – развеселилась вдруг Нюта.

– В лес! – буркнул Жека.

– На кладбище?

– Угу.

– Закапывать?

Он остановился, и Нюте показалось, что лучший друг сейчас шваркнет ее с размаху в ближайший сугроб.

Он остановился, а снег продолжал идти. Или падать. Или лететь.

– Я запомнил твои джинсы, – ни с того ни с сего пробормотал Жека. Он как будто разговаривал сам с собой.

– Что? – не поняла Нюта.

– Ну, ты была в них, тогда… В первый раз. Летом. Короче, когда мы познакомились.

– Джинсы? Это все, что ты запомнил? Эти штаны? – лежать на руках было непривычно.

– Нет, конечно! – испугался Жека, и руки у него дрогнули. – Ты такая смешная была… С красными волосами…

– С красным носом, – насупилась Нюта.

– Как инопланетянка…

Повисла пауза. Нюта брыкнула ногой.

– Издеваешься, да? Отпусти меня!

Но Жека не отпустил.

– Я вас тогда боялся! – заторопился он. – И тебя, и Настю! Я таких девчонок никогда в жизни не видел!

– Пусти, говорю!

– Ты такая красивая…

– Ты отпустишь меня или нет?

– Стильная…

– Я тебя укушу сейчас!

– Добрая…

– Пусти меня, лось бенгальский!

– И смелая.

Тут Жека наконец поставил ее на тропинку.

– Ты мне ужасно нравишься… – тихо закончил он.

– И давно? – уточнила Нюта.

– Давно, – вздохнул Жека.

– И теперь, типа, я должна стать твоей девушкой? – Шапочка у Нюты сползла на одно ухо, прядь выбилась, и на нее садились крупные снежинки.

– Я тебя люблю, – просто ответил Жека.

Инопланетное странное существо, с красными волосами, в безумных джинсах, с серьезным взглядом, тонкое, хрупкое… Пугающее. Как он их боялся тогда, непонятных городских девчонок! Каким сам себе казался неуклюжим, неповоротливым, глупым деревенским оболтусом – как динозавр в стеклянной клетке – шаг вправо, шаг влево – хруст…

Как он обрадовался, когда они милостиво согласились с ним водиться. А потом вообще подружились. Он скучал по дому, по родителям, сам себе не признавался, но скучал, а рядом с ними чувствовал себя как дома…

А из инопланетного существа с красными волосами, к которому не знаешь как подойти, проступила вдруг обыкновенная девчонка. Грустная и веселая, тихая и громкая, спокойная и непоседливая. Разная…

Как он был поражен, узнав, что эта девчонка ничего не боится. Что она, не задумываясь, проходит там, где у него – здоровенного лба! – замирает сердце…

Как он робел, когда обычная девчонка брала ручку или карандаш и снова превращалась в инопланетное существо. Садилась – и начинала колдовать над листом. И вот уже из косых штрихов проступает его собственный портрет. Он тянулся посмотреть поближе, а она досадливо отмахивалась: «Не дергайся, ты же позируешь!» – и продолжала колдовать…

Как он испугался за них, тогда, в лесу! Что не сможет их защитить! И потом, когда все кончилось, в тишине, в одиночестве, вдруг понял – а ведь эта девчонка мне дороже всего на свете…

Как он растерялся от этого – не знал, как на нее посмотреть, как взять за руку, о чем спросить? Убегал, уговаривал себя, и снова тянулся к ней, и снова убегал, не понимая, что с ним…

Как счастливо ухнуло сердце, когда она сказала: «Я тебя ужасно люблю!» Он и сам любил ее до ужаса! И как больно было потом – «мне нравится один парень из нашей школы…». Так неожиданно! Так жестоко! Аж дыхание перехватило. Пришлось нырнуть в снег, чтобы она ничего не заметила. И как, из последних сил, он смеялся, а ему хотелось – выть от горя…

Как он решил, что переломит себя, справится, что она никогда ничего не узнает. И не выдержал. Нельзя было подходить к ней так близко. Брать ее на руки. Смотреть, как тают снежинки у нее на щеках…

А если она сейчас скажет: «Давай все забудем!» – останется только умереть. Замерзнуть навеки в этом снежном лесу на краю кладбища…

– И что теперь делать? – сердито спросила Нюта, обращаясь к лесу, к небу, к танцующим снежинкам. – Нет, ты ответь! – Она сильно дернула его за куртку. – Что теперь с этим делать?!

Жека не знал.

Но понял, что немедленная смерть откладывается.

И перевел дух.

Может, и не придется замерзать навеки… Может, она еще…

– Ну ладно, Вовка! – Нюта трясла его, как грушу. – Но ты, Жека, ты! Ты, мой лучший друг… почти брат…

Она чувствовала, как в душе нарастает неведомое доселе счастье. Никто никогда не говорил ей: «Я люблю тебя». Хотелось петь и плакать, хотелось кричать на весь мир: «Вы слышали, слышали? Есть человек, который меня любит!»

А Жека стоял – столб столбом! – молчал, смотрел, а потом неловко притянул ее к себе, так что она ткнулась носом в его тяжелую кожаную куртку. В области груди. Мелькнула мысль: «Если он захочет меня поцеловать, придется ему наклониться… Или мне встать на цыпочки… Иначе не получится. О чем я думаю? – тут же весело ужаснулась она. – Он? Меня? Поцелует?! Бред…»

От собственных мыслей Нюта хихикнула в глубину кожанки, оттолкнула Жеку и… неловко растянулась на дорожке.

– Ой!