Читаем без скачивания Драконы никогда не спят (сборник) - Антон Тудаков

И место, где линия прервалась.

И корни дерева, обломанные, измочаленные, все еще переступающие как бы по привычке – в воздухе.

Дерево летело. Дерево поднималось с каждой секундой выше; капюшон Лива то падал Доминике на лицо, то отлетал назад, и управлять его движениями Доминика никак не могла, потому что судорожно цеплялась за ветки обеими руками. Край юбки хлопал звонко и пугающе, взлетал выше колен, падал и снова взлетал, и с этим нельзя было ничего поделать, совсем ничего…

Тем временем земля, залитая вечерним солнцем, становилась все обширнее. Лишенное листьев дерево было теперь прозрачным; Доминика увидела селения, о которых прежде не имела понятия, развалины, отбрасывающие изломанную тень, темно-зеленое пятно незнакомого леса. Ручей, вдоль которого они с Ливом тащились полдня, превратился сперва в ниточку, а потом слился с равниной.

Дерево рывком поменяло направление полета. Доминике хлестанул в лицо ветер, она готова была задохнуться, но дерево повернулось вокруг ствола, как вокруг оси, и Доминика понеслась теперь спиной вперед. Так, спиной, влетела в сырое холодное облако, закашлялась в плотном тумане; облако, подсвеченное солнцем, вдруг вспыхнуло битым стеклом. Доминика зажмурилась и несколько минут не открывала глаз – пока не ощутила, что дерево накреняется.

Пояс снова врезался в тело – на этот раз ощутимее и глубже. Дерево летело, почти лежа в воздухе, будто снесенное топором небесного лесоруба, но беда была не в этом. Доминика, разинув полный ветра рот, увидела, что Лив висит, уцепившись обеими руками за самую нижнюю ветку, что его тело развевается на ветру, как ленточка, и сам он почти не принадлежит летающему дереву – ветер хочет оборвать его с ветки, как плод, и получить в свое полное распоряжение.

Доминика закричала – и не услышала своего голоса, зато Лив, будто ощутив ее взгляд, поднял голову и посмотрел на нее.

Он смеялся. У него было азартное, сияющее, вдохновенное лицо – как у игрока, ощутившего за карточным столом покровительственное прикосновение судьбы. Доминика вдруг в ужасе поняла, что сейчас он разожмет руки…

Дерево плавно выпрямилось, опустив корни, как и подобает, вниз. Лив подтянулся, поставил ногу на развилку, умостился между сучьями удобно и естественно, как книга на знакомой полке. Помахал Доминике рукой; она вдруг увидела, что земля гораздо ближе, чем была минуту назад, и продолжает приближаться. Мелькнули перекрещенные дороги, потом светлый прямоугольник поля – и потянулся лес, сперва редкий, потом все более густой, без полян и просек, мрачный непроходимый лес с красными верхушками, подсвеченными заходящим солнцем.

Лив стоял теперь, обхватив руками ствол. Смотрел вниз. Верхушки елок мелькали под самыми корнями несущегося дерева; иногда особенно высокая верхушка задевала за длинный корень, и летающее дерево опасно тряслось.

Доминика совсем отчаялась, когда дерево вдруг резко нырнуло в лес. Стволы неслись по обе стороны, сливаясь в один непроходимый забор. Ветер стал тише и теплее, в нем обозначились запахи. От сильного толчка Доминика стукнулась головой о ветку и едва не прикусила язык; в следующую секунду стало ясно, что дерево не летит, а бежит по лесу, причем бежит по прямой, неведомым образом избегая столкновения.

Движение становилось медленнее с каждым взмахом корней.

Дерево качнулось – и остановилось. В ту же секунду в лесу стало почти совсем темно – вероятно, за невидимым горизонтом наконец-то угомонилось солнце.

Доминика обвисла на ветвях, как мертвая русалка. Капюшон Лива закрыл ее лицо до подбородка; как хорошо было бы на секунду заснуть – очнуться в постели, в чистоте и тепле; и в безопасности, святая добродетель, в безопасности!

Дерево стояло, подрагивая, похрустывая, покачиваясь. Стояло, хотя Доминика на его месте давно уже повалилась бы на бок, сделавшись добычей плотника.

– Госпожа Доминика, мы на месте… Между вами и вашим наследством остались сущие пустяки. Давайте-ка руку…

– Привет, Зубастик! – сказал сухой незнакомый голос, который Доминика – она была в этом уверена! – уже когда-то слышала.

Она вздрогнула и откинула с лица тяжелый Ливов капюшон.

Бывшее летающее дерево стояло перед каменным крыльцом большого, зловещего с виду строения, похожего одновременно на руины и новостройку. С верхней ступеньки крыльца смотрел человек – смотрел, по счастью, на колдуна, а не на Доминику. Человек был среднего роста, и Доминика могла поклясться, что борода у него с проседью и на правой руке нет мизинца.

– Ты испоганил мне аллею, Зубастик.

– Привет, Рерт! – Лив расстегнул ремень, удерживавший безвольную Доминику от падения. – Мы нуждаемся в ужине, отдыхе, неторопливой беседе.

– Кто это «мы»?

– Твой старый друг и прекрасная девушка трудной судьбы…

Доминика, разжимайте-ка пальцы. Мы уже прилетели.

Дерево, кажется, вздохнуло, стряхнув с себя ездоков.

В полутьме – после заката в лесу наступили глухие сумерки – Доминике удалось разглядеть два идеально ровных ряда елей, образовывавших узкую аллею. Аллея брала начало от каменного крыльца, конец ее терялся в темноте.

Ключ лежал на кожаной скатерти, делавшей стол похожим на огромную книгу. Стальные грифоны тускло поблескивали глазами. Хищно и остро топорщилась бородка.

– Зачем тебе это нужно, Зубастик?

Рерт прошелся вокруг стола, заложив руки за спину.

– У меня есть имя, Рерт. Оно мне нравится.

Хозяин дома наконец-то угнездился в кресле. Своды потолка нависали над его головой, как обрывки каменной бахромы. В углу журчал, перекатываясь с камня на камень, ручеек, тонул в миниатюрном озерце. Поверхность озерца время от времени беспокоил всплесками большой рыбий хвост. Жилище колдуна Рерта походило на пещеру. Удобную, теплую, жилую пещеру.

Лив помещался за маленьким столом у камина – пальцы его привычно крошили хлеб. Доминика, усаженная на покрытую шкурами скамью, массировала запястья и боролась со слабостью.

– Хорошо. – Беспалый колдун ухмыльнулся. – Хорошо… Зачем тебе это надо, Лив?

– Дружище Рерт, разве это имеет значение?

Рерт глянул на Доминику. Оглядел ее с ног до головы (Святая добродетель! На кого же она похожа после безумного полета на дереве?!), щепоткой подергал себя за седеющую бороду.

– Благородная госпожа… Как вы думаете, зачем этот совершенно чужой вам человек тратит время, силы?.. Рискует, между прочим… Зачем?

– У него есть свой резон, – хрипло сказала Доминика.

– Какой же?

Доминика посмотрела на Лива. Тот развел руками, всем своим видом показывая: чего только не делает с людьми любопытство.

– Спросите у него, – порекомендовала Рерту Доминика. – Пусть он сам скажет.

Рерт снова поднялся, прошелся по комнате; зачерпнул воды из озерца, выпил, умылся. Подошел к камину; остановился перед сидящим Ливом, снова заложил руки за спину:

– Зубастик… У тебя свои принципы, но у меня – свои. Я не дразню тебя Мизераклем, но и ты не вправе требовать, чтобы я изменил однажды принятое решение. Это понятно?

– Вполне. – Лив кончиком пальца расставлял крошки на столе.

Рерт почему-то разозлился. Качнулся с пятки на носок и обратно.

– Этот ключ не имеет скважины! Его давно пора перековать на что-то полезное – на шило, например… Если его не перекуют на шило – он так и останется бесполезным хламом до скончания веков!

– Если ты не вернешь ему человеческий облик, – вполголоса добавил Лив.

Рерт подошел к нему вплотную, наклонился, тяжело опираясь на стол ладонями, задышал в лицо.

– Я не верну ему человеческий облик, Лив.

Лив наконец-то оторвался от созерцания крошек.

– А если я попрошу?

– А ты не проси, – сказал Рерт еле слышно. – Соарен наступает тебе на пятки… Не проси, Зубастик… – И добавил фразу, которую Доминика не расслышала.

Лив приподнял брови. Рерт резко выпрямился, отошел в угол, в темноту. Доминика слышала, как он звенит посудой и шелестит страницами, по-видимому, книги.

– Одна деталь, от которой зависит многое, – пробормотал Лив, разглядывая крошки. – Скажи мне, Рерт… Скажи мне, сколько лет этому ключу? Как давно он в последний раз разговаривал с тобой?

– Четыре года, – сказал беспалый из темноты. – Он был бессмыслен и безмыслен, как пудель.

– Неправда, – резко сказала Доминика.

Лив быстро повернул голову.

– Что неправда? Не четыре года, меньше?

– Неправда, что он был бессмыслен, – сказала Доминика.

Лив прищурился.

– Вы же сами говорили мне, что ваш сводный братец был преимущественно стрелок вишневыми косточками… и все.

– Он был бессмыслен! – провозгласил Рерт, появляясь из темноты с аптечной бутылочкой в руках. – Все они появляются из ниоткуда, не зная, зачем родились. Всем им кажется, что жизнь – всего лишь ящик без стенок и дна. Они не делают ни малейшей попытки осознать свое предназначение, они плывут, куда гонит их ветер, катятся с глупой улыбкой и довольны собой, полагая, что в этом-то и заключается мудрость!