Читаем без скачивания Возмездие - Семен Цвигун

— До свиданья, товарищ полковник. Надеюсь, мы скоро увидимся.

Млынский отвечает:

— Ни пуха ни пера. К дороге вас выведет старшина Полищук.

Занге приложил руку к козырьку, прищурил глаза и, ехидно посмотрев на Млынского, выдавил: «Спасибо». И вышел во двор. Он подошел к выстроившемуся отряду и скомандовал:

— Налево шагом марш!

Отряд, повинуясь команде Занге, двинулся из лагеря.

Кляйн обращается к Млынскому:

— Разрешите, товарищ полковник, сделать мне последнее распоряжение перед выходом.

— Да, пожалуйста.

Кляйн уходит.

Когда Млынский и разведчики остались в доме одни, Охрим Шмиль сказал Млынскому:

— Иван Петрович, только что по радии получен приказ— вас арестовать и доставить Вольфу.

Сидевший за столом Горшков вскочил и схватил оружие. Млынский взглянул на него и строго сказал:

— Спокойно, Леня! Значит, сработало.

В этот момент в штаб входит Амелин с автоматом и предлагает Горшкову сыграть в карты.

Горшков, не отвечая Амелину, запел:

— «Ой ты, Галю, Галю молодая! Пидманули Галю…»

— Сыграем, что ли?.. — повторил Амелин.

— Давай, — лениво отозвался Горшков.

Бригаденфюрер Вольф у рации сам диктовал шифровальщику:

— «Штурмбанфюреру Занге. Срочно. Отряду немедленно выдвинуться к дороге, указанной Млынским. Полковника и его людей под надежной охраной, обеспечивающей якобы его безопасность, тайно от всех…»

Занге читал шифровку Кляйну:

— …«от всех» подчеркнуто… «доставить на базу отряда. В случае исключительных обстоятельств или попытки к бегству уничтожить. Вольф».

Кляйн вытянулся, щелкнув каблуками.

— Разрешите мне доставить полковника Млынского.

— Действуйте, гауптштурмфюрер! Возьмите Охрима Шмиля, он заряжен Вольфом на Млынского…

На опушке лежат Бондаренко, Хват и Алиев, в бинокль следивший за железной дорогой. Вдоль опушки бойцы отряда маскировали свои позиции.

Из-за поворота показался паровоз, который тащил за собой бесконечный состав открытых платформ с танками под брезентом. Впереди, как полагается, катились платформы со шпалами, позади — с зенитными пулеметами.

Опустив бинокль, Алиев сказал:

— Второй эшелон прошел…

Хват взглянул на часы.

— В восемнадцать тридцать… — Он сделал запись в блокноте.

Бондаренко, тоже смотревший в бинокль, с досадой сказал:

— Эх, рвануть бы!.. Такая цель!

— Значит, начальство видит цель покрупнее, — заметил, усмехнувшись, Алиев. — Приказано эшелоны не трогать.

Хват, закончив записывать в блокноте длинные колонки цифр, сказал:

— Пора бы этим хреновым войскам Высокого быть на месте.

Лежавшие за кустами орешника, на наблюдательном пункте, Бейсамбаев, Лукьянов и сержант Николай внимательно наблюдают за дорогой. Видно передвижение отряда, который возглавляет Занге.

Бейсамбаев поворачивается к Лукьянову, оба встают и уходят в глубину леса. На наблюдательном пункте — сержант Николай.

Бейсамбаев поручает Лукьянову передать распоряжение перекрыть дороги.

— Есть! — ответил Лукьянов и направился к расположившимся на поляне красноармейцам.

Бейсамбаев снимает трубку полевого телефона, вызывает штаб отряда Млынского, докладывает:

— Отряд Высокого вышел из лагеря.

Комиссар Алиев быстро встает; прочитав полученную телефонограмму, подходит к Хвату, возле которого — Ирина Петровна. Хват спрашивает:

— Новости есть?

— Да, есть. Отряд Высокого вышел из леса.

Хват, поднявшись, твердо говорит:

— Так, теперь приказ полковника вступает в силу, надо собирать людей.

Алиев. Давай, Виктор Сергеевич.

Ирина Петровна обращается к Хвату:

— От Ивана Петровича ничего не слышно?

— Пока нет. У вас усталый вид, вы бы отдохнули, доктор. Ночью возможен бой.

В штабе отряда «За Родину» Млынский, расхаживая по комнате, обдумывал сложившееся положение. Горшков, играя с Амелиным в карты, напевал: «Ой ты, Галю, Галю молодая! Пидманули Галю…»

По лагерю идут, направляясь к штабу, Алик и Кляйн-Высокий. Кляйн, возбужденный, дает Алику последние указания.

Млынский через окно видит их, поворачивается к своим разведчикам и делает условный знак рукой. Шмиль переглядывается с Ерофеевым. Горшков, продолжая играть в карты и напевать «Ой ты, Галю, Галю…», в свою очередь переглядывается с ними.

Млынский отходит от окна в глубину комнаты. Шмиль встает. Остальные остаются на местах. В штаб входят Алик и Кляйн.

Горшков продолжает петь: «Ой ты, Галю, Галю молодая!..»

Кляйн взглянул Млынскому в лицо и сказал:

— Товарищ полковник, можно выступать.

Горшков в этот момент выхватывает пистолет и бьет им Амелина по голове, выкрикивая при этом:

— Ты что мухлюешь, гад?

Шмиль ударяет Алика ладонью по горлу. И тот, взмахнув руками, падает на пол.

Ерофеев направил пистолет на Кляйна.

— Руки вверх!

Кляйн в растерянности поднимает руки. Млынский обезоруживает его. Кляйн пытается опустить руки, но Ерофеев ткнул ему пистолетом в грудь, крикнул: «Руки!» Кляйн, поднимая высоко над головой руки, спрашивает:

— Что это значит, товарищ полковник?

— Ерофеев. Тихо!

Млынский поправил пистолетом свою фуражку, потом нацелил его на Кляйна и твердым голосом сказал:

— Вы сейчас выйдете на крыльцо, Высокий, и скажете своим людям, что до заставы будете провожать нас только вы и Шмиль.

— А если я откажусь, что вы будете делать?

— Развалю до задницы, сука! — громко воскликнул Ерофеев.

Лицо Кляйна перекосилось. Он вздрогнул, но быстро овладел собой и в сопровождении Шмиля вышел на крыльцо.

«Партизаны» подразделения, выделенного для сопровождения Млынского, увидев на крыльце Кляйна, за спиной которого стоял Охрим Шмиль, быстро повернулись к нему. Кляйн сдавленным голосом выкрикнул:

— Отставить!.. С полковником пойдем мы только двое — я и Шмиль.

Взвод, собранный Кляйном, расходится. Некоторые солдаты бросают реплики. Среди них четко слышится:

— Что он нас путает. Меняет команды, подхалимничает перед полковником.

Кляйн и Шмиль возвращаются в штаб. Млынский подходит к окну. Кляйн садится недалеко от него и говорит:

— Ну, что же дальше? Надеюсь, вы не самоубийца, полковник? Мои люди разнесут эту избушку в два счета. Сложите оружие. И я даю слово солдата, что гарантирую вам жизнь.

Млынский строго взглянул на него.

— А я вам ничего не гарантирую, гауптштурмфюрер Кляйн. Встать! Это вам не с детишками воевать, скотина!

Алик, поднявшись, сильным ударом ноги в живот отталкивает Шмиля в сторону. Млынский метнулся к нему, но Алик успевает выпрыгнуть из окна.

Млынский и Горшков стреляют в Алика.

Ерофеев прикладом автомата сбивает Кляйна с ног и связывает его.

Шмиль выбегает из штаба. Млынский кричит ему вслед:

— Охрим, к рации! Мы прикроем!.. — Взглянув на Горшкова, скомандовал: — Леня, давай! — А сам с силой нажал на спусковой крючок автомата.

Пришедшему в себя Амелину удается выскользнуть из штаба. Шмиль пробирается к узлу связи, где находится рация.

Алик с Рукосуевым короткими очередями из автомата бьют по окнам штаба. Вдруг Алик вскрикивает:

— Бежим быстрее к рации, к рации!

Оба, укрываясь за соснами от выстрелов Горшкова и Ерофеева, устремляются вслед за Шмилем.

Разгоряченный Шмиль вбегает в помещение узла связи и дает длинную очередь по рации и сидящим возле нее радистам. Вбежавшие Алик и Рукосуев убивают Шмиля.

Недалеко от штаба у коновязи стоят лошади. Млынский, увидев их, говорит Горшкову:

— Пробирайся к лошадям, мы с Ерофеичем тебя прикроем.

На него зло глядит лежащий на полу связанный Кляйн.

Ерофеев, услышав это, передает Млынскому несколько гранат.

Горшков осторожно открывает дверь. Но автоматные очереди прошивают ее насквозь. Горшков с силой захлопывает дверь и через окно стреляет по наступающим лже-партизанам. Млынский забрасывает их гранатами. Ерофеев передал ему еще несколько гранат:

— Иван Петрович, возьми, твоя доля, — и взглянул на Горшкова.

— Ну, Горшок, рискни. А мы — за тобой.

Горшков подполз к двери и снова стал ее открывать.

Лжепартизаны изрешетили ее. Млынский мгновенно оценил обстановку.

— Леня, назад! Забаррикадируй дверь!

Горшков и Ерофеев быстро подтащили скамейку, стол и плотно приставили их к двери.

У коновязи пытаются вырваться перепуганные лошади.

Лжепартизаны, то ложась, то вскакивая, ведя беспрерывный огонь по штабу, приближаются к нему. Млынский, Горшков и Ерофеев ведут стрельбу из всех окон. Млынский кидает противотанковую гранату. Она взрывается. Вслед за ним забрасывают немцев гранатами Горшков и Ерофеев.

Алик, стреляя на ходу, подбегает к Рукосуеву.

— Прикрой меня, я проберусь к лошадям. Нужно сообщить Занге.

— Давай быстрее, — ответил Рукосуев и вместе с Колосовым и группой немецких солдат стреляет по избушке, прикрывая отход Алика.