Читаем без скачивания Семь минут - Ирвин Уоллес

— …да, со вниманием отнестись к словам судьи Мантона, — говорил Дункан. — Потому что, если бы несколько недель назад им последовал один издатель и один книготорговец, в нашем городе было бы меньше насилия и наши соседи так не страдали бы.

Элмо Дункан сделал паузу и немедленно получил шквал аплодисментов в награду за это первое упоминание о «Семи минутах» и изнасиловании, совершенном Джерри Гриффитом.

Майк Барретт посмотрел на рукоплещущую Фей и еще раз обернулся на Мэгги Рассел. Как и прежде, она не хлопала. Мисс Рассел взяла пустой стакан и сумочку, внезапно встала, встретилась с Майком взглядом и направилась к выходу.

Ее неожиданный уход ошеломил Барретта. Он не сомневался, что она пришла сюда, потому что симпатизирует ОБЗПЖ и Элмо Дункану. Ведь они хотели запретить книгу, которая, по их мнению, толкнула Джерри Гриффита на изнасилование. А Джерри и Мэгги Рассел были близкими родственниками. Тогда почему же она ушла так внезапно и, похоже, без намерения вернуться, не дождавшись окончания речи окружного прокурора?

По какой-то загадочной причине девушка не соглашалась с Дунканом. Может, при благоприятном стечении обстоятельств к защите она отнесется более благосклонно? Над этим стоило подумать.

Фей внимательно слушала Дункана. Барретт наклонился к ней и прошептал:

— Извини, дорогая. Я сейчас вернусь.

— Куда ты, Майк?

— В туалет. Потом расскажешь, что я пропустил.

Майк Барретт направился к дверям. Мэгги Рассел поставила пустой стакан на столик и пошла по длинному коридору. Он бросился вдогонку и окликнул ее:

— Мисс Рассел…

Она остановилась, не выказав никакого удивления.

— Не хочется упускать такой случай поговорить с вами, — сказал Майк, догнав ее.

Она молча ждала.

— Ваши родственники Гриффиты… Я слышал, вы живете с ними.

— Я секретарь и компаньонка миссис Гриффит.

— Фей говорила о ваших отношениях с Джерри.

— Что она сказала?

— Что вы большие друзья.

— Да, мы не только родственники, но и близкие друзья. — Она пристально посмотрела на Барретта, потом многозначительно добавила: — И я готова защищать его от любого человека, который захочет причинить ему боль.

— Если вы намекаете на меня, то неправильно выбрали цель, — нахмурился Барретт. — Мне незачем причинять боль Джерри Гриффиту. Совсем наоборот. Мне жаль его, и я сочувствую всем вам. Джерри интересует меня лишь с профессиональной точки зрения. Я защищаю продавца книги, которая, по словам Джерри, заставила его совершить преступление. То немногое, что мне известно о юношеской преступности, не убеждает меня, что чтение книг виновато в росте числа правонарушений. Существует множество других факторов, которые нельзя не принимать во внимание, и среди них воспитание и семья. Я надеялся поговорить об этом.

Мэгги Рассел не мигая смотрела на него своими зеленовато-серыми глазами.

— Сама удивляюсь, почему я вас до сих пор слушаю? Что дало вам повод хотя бы на секунду подумать, будто я захочу обсуждать личную жизнь своих родственников?

— Ну, с одной стороны, ваше поведение в зале, — ответил Барретт. — То, что вы сюда пришли, вполне объяснимо, но мы с вами оказались единственными людьми в зале, которые не рукоплескали глупостям окружного прокурора. А когда вы вышли, мне подумалось, что вы, возможно, не вполне разделяете его взгляды. Может, я неправильно истолковал ваш поступок, но такая мысль промелькнула. На какую-то долю секунды, глядя на вас, я… Вы кажетесь мне честной, умной и откровенной, способной понять, что разговор со мной не повредит Джерри, а кое в чем поможет ему.

Мэгги спокойно положила обе руки на сумочку, которую держала перед грудью, и ответила:

— Мистер Барретт, начну с вашего последнего замечания. Я умная и откровенная, и поэтому у меня хватит ума и откровенности сказать вам, что мой дальнейший разговор с вами может стать предательством по отношению к тем, кто так много сделал для меня. Теперь о мистере Дункане. Меня совершенно не интересуют его взгляды на цензуру в целом. Защитить Джерри — вот единственное, что интересует меня сейчас. Сегодня я пришла сюда послушать окружного прокурора, потому что он собирается выступить в суде против источника всех бед Джерри. В этом смысле мистер Дункан будет защищать Джерри и поможет смягчить его вину. А ушла я, потому что насмотрелась и наслушалась вволю.

Немного помолчав, она продолжала более серьезным тоном:

— Мистер Барретт, я не имею ни малейшего представления, в какой степени порнография влияет на юношескую преступность. Я только знаю, что дорогой мне человек признался, будто книга испортила ему жизнь. В данном конкретном случае я за цензуру, но категорически не согласна с тем, куда клонит окружной прокурор. Мне до лампочки сторонники цензуры и атмосфера, которая создается в обществе, но я поддерживаю частичные ограничения в литературе для молодежи, особенно книг сомнительного содержания, напечатанных с единственной целью — продать их. Мне не нравится цензура честных книг, независимо от того, сколько неприличных слов они содержат, независимо от того, что в них говорится о сексе. Такие книги не могут навредить молодежи. Зато другие книги, по-моему, могут. Вот так.

На Барретта эта речь произвела впечатление и побудила задать вопрос.

— Хорошо, мисс Рассел. Достаточно разумно. Тогда скажите, если, конечно, вы читали «Семь минут»: это честная или коммерческая книга?

Девушка ответила не сразу.

— У меня сейчас нет никакого желания обсуждать мои литературные вкусы.

— Не может быть, чтобы вы не понимали. Даже если Джерри признался, что на совершение преступления его толкнули «Семь минут», могут существовать более веские причины, о которых он, возможно, и не догадывается. Вы согласны с этим?

— Мистер Барретт, я не психоаналитик. Я знаю только, что не собираюсь обсуждать своих родственников ни с вами, ни с кем-либо другим.

— А может, есть другие близкие Джерри люди, которые считают, что правдивый разговор о нем в конце концов поможет ему самому. По-моему, глупо спрашивать, согласится ли Фрэнк Гриффит встретиться со мной?

— Мистер Гриффит отнесся бы к вам, как к мерзавцу. Будь его воля, уверена, он бы раздавил вас.

— Говорят, что у миссис Гриффит более спокойный характер.

— Верно, но лишь потому, что она инвалид. Вы задали глупый вопрос. У нас дружная семья, и наши мнения об этом деле полностью совпадают. Я не знаю, что вам нужно…

— Джерри. Я хочу поговорить с ним, потому что, мне кажется, он может помочь и мне, и себе.

— Вы напрасно тратите и мое, и свое время. Джерри никогда не согласится встретиться с вами. А если бы даже и захотел, никто из нас не позволил бы ему сделать это. Должна заметить, мастер Барретт, что ваша настырность начинает раздражать.

— Извините, — улыбнулся Барретт. — Вы могли вообще со мной не разговаривать, но хотя бы ответили на несколько вопросов. Почему? Только из вежливости, мисс Рассел?

— Не только, мистер Барретт. Я хотела посмотреть, действительно ли вы такой сукин сын, каким вас считают.

— И как?

— Не уверена, но, судя по тому, что я видела нынче вечером, мне кажется, что вы бессердечны и честолюбивы, совсем не обращаете внимания на человеческие чувства и думаете только о том, как бы выиграть процесс. Мне не нужны ни вы, ни ваш процесс, мистер Барретт. Мне плевать, как он закончится для вас. Меня занимает только судьба Джерри. Так что, если вы не такой, каким вас выставляют, можете это доказать, прекратив докучать мне. Допрос окончен, мистер Барретт. Приятного вечера.

С этими словами она повернулась и быстро зашагала по коридору.

Майк Барретт посмотрел ей вслед и вернулся в зал. Он не злился, не обижался на Мэгги Рассел, а только чувствовал легкую грусть оттого, что она так красива. Он не встречал женщины более очаровательной, чем Мэгги Рассел, за исключением Фей, которая тоже была очаровательна, но по-другому… И жизнь разбросала их по противоположным лагерям.

Хмурый Майк сел рядом с Фей. Он принялся извиняться, но она поднесла палец к губам и показала на сцену. Дункан заканчивал выступление.

— Итак, друзья мои, — сказал окружной прокурор, собирая с трибуны бумаги, — мы знаем, что должны бороться, и почему должны бороться, и что можем победить, только идя рука об руку. Борясь за общую цель, давайте не будем забывать то, что давным-давно сказал о нашей любимой родине де Токвилль: «Америка — великая страна, потому что она добропорядочна. Когда Америка перестанет быть добропорядочной, она перестанет быть великой». Давайте всеми силами сражаться за добропорядочность Америки, за то, чтобы ее величие никогда не иссякло. Благодарю вас.

Тысяча слушателей дружно встали и, будто по команде, захлопали в ладоши, крича «браво!».

Барретт с тревогой созерцал этот единодушный порыв противников. Если бы такое же количество людей в каждом городе, подумал он, направило свои усилия на борьбу с раком, бедностью, расовой дискриминацией или хотя бы войной, вместо того чтобы запрещать открытое обсуждение секса, тогда эта свободная страна могла бы и впрямь обрести свободу. Но борьба с другими пороками казалась старым кальвинистам менее достойным делом, чем борьба с сексом. Черт бы побрал этих фанатиков!