Читаем без скачивания Кузькина мать Никиты и другие атомные циклоны Арктики - Олег Химаныч

Руководство тралфлота было в шоке! Уже после дела стали сбегаться и другие участники утреннего совещания. Капитаны Спекторов с «Моржа» и Кузьминский с «Гаги» пытались добраться до своих выброшенных судов пластуном по бревнам. Да где там!

Ветер и река буйствовали несколько часов, затем с чернющего неба обрушился проливной дождь, после чего ураган стал выдыхаться.

Тот внезапный шторм принес Архангельскому тралфлоту большие убытки. Последствия его ликвидировали в течение нескольких недель. Все аварийные происшествия расследовались. Как водится, искали виноватых. И находили. Не знаю, как были наказаны остальные участники «графика» от 2 июля, но мне, например, «поставили на вид» за то, что, зная о надвигавшемся шторме, якобы не позаботился известить о нем капитана зверобойной шхуны «Пингвин», которая стояла на якоре в 8 километрах от Фактории, на Соломбальском рейде. Формулировка, конечно, надуманная, поскольку я предупреждал о приближении урагана всех руководителей тралфлота.

Помню, в том же месяце в Архангельск приехал Никита Сергеевич Хрущев. Говорили, что до этого он побывал на Севере, в Мурманске и Северодвинске. Тогда же пошли разговоры, что ураган был вызван мощным термоядерным взрывом на Новой Земле — якобы ученые, которые готовили его, ошиблись в расчетах.

Вскоре после этого девятерых штурманов из тралфлота, которые во время урагана находились на вахте, отправили в тубдиспансер на обследование, поскольку они жаловались на самочувствие. А сам я заметил, что болезнь дыхательных путей у меня появилась тоже после того катастрофического буйства штормового ветра. Весь этот период я находился на открытом воздухе, а ураган, думаю, нес горячие радиоактивные частицы после взрыва на Новой Земле.

Архангельский писатель Виктор Федорович Толкачев в молодости несколько лет работал в Ненецком автономном округе. Он автор нескольких книг, в том числе — «Terra Incognita Арктики», в которой он рассказывает о последствиях атомных взрывов на Новой Земле.

— Осенью 1966 года в Карской тундре потомственный оленевод Матвей Ефремович Варсапов — дед Матвей — убежденно и гордо говорил мне:

— В тундре — хорошо! Рыба — свежий, мясо — свежий, вода — свежий, воздух — свежий! В тундре — хорошо-о! Ты мясо-то ешь! А то, ой, здоровье потеряешь!

Откуда ему было знать, да и мне тоже, что его тундра уже давно была щедро окроплена цезием-137 и стронцием-90, а его любимая еда — свежая рыба и свежее мясо — стала опасной.

Он умер в мучительных болях, даже не обращаясь к врачам, весной следующего года. Да, он был стариком. Но через несколько месяцев ушел вслед за ним в расцвете сил его сын Микул Варсапов — бригадир оленеводов, отец пятерых детей.

Тогда же буквально сгорела и молодая чумработница Настя Лаптандер — до сих пор вижу ее смуглое, полное жизни лицо и ослепительно белозубую улыбку

Только через 30 лет благодаря исследованиям профессора А. Ткачева стало известно, что максимальные дозы внешнего облучения людей, как минимум, в районе поселка Амдерма были 1-25 бэр. Это в 20–50 раз выше допустимой дозы для населения

Я вспоминаю остров Вайгач, трагический поселок Варнек.

Тогда, в конце 60-х и начале 70-х годов, на него буквально хлынула череда несчастий и бед. Пьянство, в общем обычное для жителей национальных поселков, соединилось вдруг с необъяснимой для ненцев агрессивностью, жестокостью и какой-то странностью поведения.

Гибли люди. То заживо сгорали в огне, то погибали от ножа или ружейного выстрела при выяснении отношений, то опытный пастух-оленевод почему-то повел упряжку не в тундру, а в море и сгинул в какой-то полынье — будто захотел этого. Мне рассказывали и о страшном случае, когда сын до смерти забил свою мать пряжкой солдатского ремня

Тогда мне казалось, что все это — результат нашей необдуманной социальной деформации образа жизни аборигенов далекого острова.

Так, отрыв от родителей (в возрасте шести лет) для учебы в далекой школе-интернате, с одной стороны, освобождал взрослых от нелегких повседневных забот, с другой — лишал детей на восемь-десять лет и материнского тепла, и строгого отцовского слова, рвал корневую, кровную связь с ними, освобождая место равнодушию и жестокости в детских душах.

Теперь я думаю, что в трагедиях жителей Варнека повинны и те радиоактивные новоземельские шлейфы, которые не раз накрывали Вайгач.

Вместо заключения

На волне так называемой перестройки, когда остро и во многих случаях без должных аргументов критиковалось, а то и вовсе со знаком минус рассматривалось все советское, сполна досталось и тем, кто создавал отечественное атомное оружие. Правда, критики «тоталитарного режима» забывали, и зачастую не без умысла, о том, что в конце 40-х — начале 50-х у нашей страны просто не было альтернативы, что Советский Союз в ядерной гонке все время был догоняющим.

Вспомните, фильм Михаила Ромма «Девять дней одного года» (1962) и слова его главного героя, обреченного лучевой болезнью на недолгий век. Физик-ядерщик Гусев (его играет Алексей Баталов) на вопрос отца: стоило ли делать атомную бомбу, просто и убежденно отвечает: — Стоило. Без нее не было бы сейчас и нас, и еще половины планеты.

Памятуя о том, как своеобразно вчера и сегодня американцы трактуют понятия свободы и демократии, как соблюдают они нормы международного права и, недолго думая, пускают в ход милитаризованные кулаки, нет сомнений в том, что прообраз советского физика Гусева ясно видел перспективу нашей страны, не обладай она ядерным щитом.

Советский Союз вынужден был защищаться, иного пути не существовало.

«Наши испытания, в том числе и зарядов больших мощностей, до 50-ти мегатонн, — вспоминал бывший начальник полигона генерал-лейтенант Г.Г. Кудрявцев, — преследовали одну четкую политическую цель: добиться паритета, охладить горячие головы зарубежных атомщиков и тем самым заставить-таки их пойти на прекращение губительных испытаний, хотя бы в трех средах — на земле, под водой и в атмосфере».

Бывший начальник 6 управления ВМФ вице-адмирал Е.А. Шитиков видел в происходящем и некий психологический синдром: «В сознании старшего поколения глубоко засели уроки поражения от Германии в первые годы войны, поэтому действовало обостренное чувство настороженности и ответственности. Ведь США уже показали всему миру, что у них хватит воли применить в боевых действиях ядерное оружие».

Надо сказать, что это не только точка зрения военных. Ее разделяет и академик РАН В.Н. Михайлов: «Когда-то, отыскивая рецепты мира, говорили: «Si vis pasem, para bellum» — «Хочешь мира — готовься к войне». Другим советом человечество столетиями пренебрегало: «Si vis pasem, para concordiam» — «Хочешь мира — готовься к согласию». Опубликованные документы свидетельствуют: атомные удары по СССР планировались реально. Мы, атомщики, убеждены, что полвека сохранить мир на планете помогло ядерное оружие, созданное у нас. Каждый раз, когда в США появлялся новый тип оружия, мы отвечали адекватно, что сразу же делало ядерное нападение бессмысленным — возмездие становилось неотвратимым. Ядерное оружие — это оружие сдерживания, именно так мы к нему относились. А потому его создание, на наш взгляд, одна из героических, хотя и трагических страниц нашей истории…».

Трагедия, точнее, пожалуй, и не скажешь о том, что происходило на заполярном архипелаге Новая Земля, трагедия всеобщая, последствия которой, к несчастью, будут сказываться еще очень долго. Это ведь только кажется, что эхо атомных взрывов смолкло.

Да, сегодня архипелаг атомных метелей безмолвствует, но порожденная в свое время полигоном система умолчания по-прежнему действует, хотя и в ином качестве. Дело здесь не в секретности, а в том, что государство, объявившее себя преемником Советского Союза, не хочет признавать долги перед теми, кто в свое время стал жертвами ядерной гонки. Руководителям нынешней России, доведшим до нищеты большинство населения страны, видимо, не стыдно. Где уж им помнить о своих заявлениях про общечеловеческие ценности, которые для них якобы превыше всего.

Атомные метели над заполярным архипелагом оставили страшный след в человеческих судьбах. Время от времени мы слышим леденящие душу «почему». «Почему Родина выбросила нас как ненужный хлам?», — спрашивают участники подразделений особого риска, те, кто в свое время испытывал или помогал испытывать на Новой Земле атомное оружие. Таких немало и в Северодвинске, и в Архангельской области. Хотя с каждым годом их все меньше и меньше, и понятно, отчего. Сегодня иным из них в борьбе за выживание приходится доказывать свою причастность к работам на полигоне. Доказать удается не всем: в России найти правду всегда было непросто. А сколько приходится выслушивать историй об унижающих человеческое достоинство хождениях по чиновникам! Этим, разжиревшим до неприличия, пресловутая «кремлевская вертикаль» сегодня позволяет безнаказанно хамить. Поэтому их кабинеты стали своего рода зоной «А», где испытывают людей на выживаемость.