Читаем без скачивания Волк среди теней - Дэвид Геммел

Из‑за черной тучи выплыла луна, и в ее серебряных лучах город внезапно обрел призрачный вид. Они выехали на центральную площадь, где Шэнноу остановил мерина возле статуи воина в латах и оперенном шлеме. Левая рука была отбита, но в правой воин держал короткий меч с широким лезвием.

Напротив статуи широкая улица, обрамленная статуями молодых женщин в складчатых одеяниях, вела к низкому дворцу с высоким овальным входом.

Они спешились, привязали лошадей, и Шэнноу вошел во дворец. Большой зал обрамляли статуи, и он начал переходить от одной к другой, разглядывая их. Некоторые изображали женщин царственной осанки, другие — юношей надменного облика. А большинство — мудрых, бородатых мужей. На дальней стене над помостом виднелась мозаика из разноцветных камней: царь в золотой колеснице ехал во главе вооруженных копьями воинов в шлемах с перьями.

— Я никогда не видел такой одежды, — сказал Бетик. — Их воины вроде бы ходили в юбках из дерева и кожи, усаженных бронзовыми бляхами.

— Может, это сыны Израиля, — сказал Шэнноу. ‑И мы нашли один из древних городов. Но почему тут нет ничего деревянного?

Бетик отошел к другой стене и позвал Шэнноу. В нише были свалены в кучу смятые кубки и блюда из чистого золота. На кубках кудрявыми буквами были выгравированы надписи, но прочесть их Шэнноу не смог. Возле дверного проема он нашел золотую рукоятку кинжала, но без следов лезвия. Он сунул палец внутрь рукоятки и, вытащив, увидел на коже рыжеватый налет.

— Ржавчина, — сказал Шэнноу. — Ни дерева, ни железа. Только камень.

— Но почему тут никто не живет? — спросил Бетик. — Ведь привести здание в порядок было бы нетрудно.

— А ты бы стал жить здесь? — осведомился Шэнноу.

— Ну‑у… нет! Тут чудится что‑то зловещее.

Шэнноу кивнул. Из окна под потолком серебряным столпом падали лунные лучи, освещая широкую лестницу. Поднявшись по ней, Шэнноу оказался в круглой комнате без потолка и крыши. Ярко сияли звезды, а в середине комнаты на равном расстоянии друг от друга лежали четыре золотых орла. Шэнноу поднял одного, и из дырочки в крыле выпал золотой винтик.

— По‑моему, это украшения кровати.

— Царская опочивальня, — заметил Бетик. — Холодноватая.

Они вернулись в зал, и Шэнноу заметил, что Бетик обливается потом.

— Ты себя хорошо чувствуешь?

— Нет. В глазах мутится, и кружится голова.

— Сядь, — сказал Шэнноу, — я принесу воды.

Выйдя из зала, он направился к лошадям, но оступился, и все вокруг затуманилось. Протянув руку, он ухватился за локоть статуи и удержался на ногах. Он поглядел в пустые каменные глаза, в ушах у него грохотало. Переведя дух, он, шатаясь, побрел наружу. К горлу подступала тошнота, душила его.

Он рухнул на верхнюю ступеньку. Его заливали яркие солнечные лучи, и он осмотрелся. Площадь кишела людьми — мужчины в бронзовых латах и кожаных юбках, женщины в струящихся одеяниях из шелка и льна.

На всех углах продавались цветы, и дети играли на блестящих плитах. Внезапно небо потемнело, его заволокли клубящиеся тучи. Солнце стремительно зашло на востоке, а издали на город надвигалась колоссальная темная стена. Шэнноу закричал, но его никто не услышал. Стена приближалась, заслоняя небосвод, и обрушилась на город в раскатах грома. Вода заполнила легкие Шэнноу, он уцепился за косяк, захлебываясь… умирая…

Его глаза открылись, увидели луну над безмолвным городом. Дрожа, он приподнялся на колени, встал, снял флягу с седла и вернулся к Бетику.

— Ты видел? — спросил Бетик. Лицо у него было землисто‑серым, глаза блуждали.

— Приливную волну?

— Да. Море поглотило город. Вот почему тут нет ни дерева, ни железа. И твоя гигантская рыба — ты был прав, ее забросило сюда.

— Да.

— Во имя Ада, Шэнноу, что это за место?

— Не знаю. Каритас говорил, что мир был уничтожен морем. Но ты же сам сказал, куда делось море? Этот город должен был находиться под водой века и века, чтобы все дерево и железо исчезли.

— А знаешь что, Шэнноу, — сказал Бетик, садясь прямо, — если море уничтожило мир, а этот город стоит на суше, так, может, было два Армагеддона?

— Я что‑то не понимаю.

— Падение мира, Шэнноу. Что, если он падал дважды?

— Этого не может быть!

— Ты мне сам рассказывал, что Каритас говорил про Ноев Ковчег; а ты рассказывал мне про потоп, поглотивший всю сушу. И он был до Армагеддона.

Шэнноу отвернулся.

— «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем».

— Что это?

— Слова Соломона. А чуть дальше он пишет: «Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после».

Бетик усмехнулся, а потом и расхохотался. Мертвый дворец ответил ему эхом.

— Что тебя рассмешило?

— Если я прав, Шэнноу, значит, сейчас мы сидим там, где прежде было дно океана.

— Я все равно не понимаю, что тут смешного.

— Да ты сам! Если море стало сушей, значит, где была суша, теперь море. А потому, Шэнноу, чтобы отыскать Иерусалим, тебе понадобятся жабры.

— Только если ты прав, Бетик.

— Верно. Хотел бы я знать, что это был за город! То есть взгляни на статуи. Наверное, они изображают великих людей. А теперь никто понятия не имеет об их величии.

Шэнноу посмотрел на облитую лунным светом статую, ближайшую к нему. Старик с курчавой белой бородой и высоким выпуклым лбом. Правая рука со свитком прижата к груди. В левой он держит что‑то вроде мраморной скрижали.

— По‑моему, — сказал наконец Шэнноу, — забвение не так уж бы его огорчило. Он весь дышит покоем, мудростью.

— Интересно, кем он был?

— Законодателем. Пророком. Царем. — Шэнноу пожал плечами. — Но в любом случае он был великим человеком: его статуя поставлена выше остальных.

— Его звали Пасиадом, — произнес чей‑то голос.

Шэнноу винтом повернулся вправо, целясь в высокую фигуру, появившуюся в дверном проеме слева. Незнакомец вошел внутрь, держа руки перед собой ладонями вперед. Шесть футов ростом, и кожа черная, как смола.

— Простите, что потревожил вас, — сказал он. — Я увидел ваших лошадей.

— Кто ты, во имя всего святого? — Шэнноу вскочил, продолжая держать незнакомца под прицелом.

— Я человек.

— Но ты черный. Ты приспешник Дьявола?

— Странно, — сказал незнакомец без малейшей обиды в голосе, — как одни и те же предрассудки владеют людскими умами в самых разных обстоятельствах. Нет, мистер Шэнноу, я не приспешник Дьявола.

— Откуда вы знаете мое имя?

— Руфь связалась со мной и попросила найти вас.

— Вы вооружены?

— Нет. То есть в вашем смысле слова.