Читаем без скачивания Ричард Длинные Руки – паладин Господа - Гай Орловский

— А вот оттуда берем лес, — рассказывала она и показывала белой красивой рукой с изящными тонкими пальцами. — Прекрасный строевой лес, на редкость чистый… что удивительно, ибо вон за теми холмами начинается Гиблый лес, где даже птицы не вьют гнезда, звери туда не заходят, а любой путник, случайно попавший туда, исчезает без следа…

— Хищные звери? — спросил Гендельсон грозно. — Исчадия ада, нечисть?

Она покачала головой, глаза были грустные.

— Кто знает?.. Но мой муж посылал туда трижды людей. Всякий раз все больше числом… Когда не вернулся третий отряд, а это были самые отважные, он велел объявить всем, что то место гиблое, и его стали называть Гиблым лесом… Но пусть у вас не складывается впечатление, что у нас тут одна жуткая нечисть! Чаще здесь даже нечисть милая и светлая… Я говорю об эльфах. Здесь обитают удивительные эльфы: крохотные, как бабочки, легкие, сказочно прекрасные…

Гендельсон смолчал, только хмурился, я сказал дипломатично:

— Осмотрим стену с внутренней стороны?

Гендельсон подал даме руку, помог спуститься по выщербленным каменным ступенькам. Мы неспешно двинулись вдоль массивной каменной кладки, от которой несет надежностью, стойкостью людей, что сумели все это возвести и укрепить без всяких кранов и цементов. Я нетерпеливо посматривал на поднимающееся солнце. Самое время попросить благородную леди одолжить нам пару лошаденок, хоть самых захудалых, под честное слово богатого Гендельсона, что обязательно вернем. Леди Кантина, как мне показалось, все не решалась что-то спросить, наконец обратилась к Гендельсону как более солидному и знатному из нас:

— Благородный сэр Гендельсон, вы… как вы сказали покинули Зорр неделю тому?

— Да, — ответил Гендельсон. — Увы, даже меньше. Всего суток трое тому. Или четверо.

Он насторожился, я отвел глаза, потом приотстал, но все же услышал ее слова:

— Странно, что вы не видели его приезд… Все-таки прибытие трехсот воинов не остается незамеченным.

Гендельсон закашлялся, что-то мямлил о трудностях пути, о недавнем ливне, что размыл дороги и, возможно, снес единственный мост через реку, но я понимал, что ту речку можно переплыть или даже перейти вброд, а если он выехал из этих ворот две недели тому, то давно должен был быть в Зорре. Речи о предательстве не могло быть, так что скорее всего сэр Нэш пал в жестокой, но неравной битве с отступающими от Зорра войсками Карла.

Лишь по незаметным черточкам я догадывался, что леди Кантина скорбит о случившемся, но внешне она держалась по-прежнему царственно, величаво, на губах время от времени появлялась милостивая улыбка. Ее приветствовали горожане она легким наклоном головы отвечала жителям, но вид ее был строг, и все вспоминали о своих неоконченных делах.

Мы вышли к южной части стены, здесь несколько полуразрушенных домов, а так место пустое, никто нам не встретился.

— Сэр Нэш, — сказала она, — переселил жителей на восточную сторону, а здесь намеревался выстроить новые просторные дома… Теперь даже не знаю, что…

Я увидел боковым зрением тень, что упала на каменные плиты. Тень имела четкие очертания, какие не бывают у облаков. Я вздернул голову. Над городской стеной появилась огромная красная голова размером с сорокаведерную бочку. В полураскрытой пасти блестели длинные острые зубы. Это был тот вчерашний дракон. У меня мелькнула мысль, что если он сейчас дохнет огнем, он изжарит нас всех троих…

Гендельсон закричал и выхватил меч. Леди Кантина прижалась к стене. Глаза ее были испуганными, но лицо оставалось мертвенно спокойным, ведь она с мужчинами. Дракон увидел нас, шея начала удлиняться, огромная голова потянулась к Гендельсону и женщине. Гендельсон закрыл леди Кантину своим телом, закричал тонко и пронзительно, ткнул перед собой мечом. Леди вскрикнула и закрыла глаза. Ее ноги подломились, она начала оседать по стене.

В тот же момент молот из моей ладони выметнулся с огромной скоростью, ударил в голову чудовища сбоку. Послышался жуткий треск костей. Чудовищные челюсти сомкнулись на мече, Гендельсон едва успел отдернуть руку. Потом голова поднялась вверх, стена дрогнула. По ту сторону рухнуло тяжелое тело, а сверху еще и, судя по звукам, падали сломанные его весом каменные зубцы.

Я, весь дрожа, держал молот, прислушивался. Леди Кантина привстала, бросилась к Гендельсону. Он обнял ее одной рукой, гладил по голове, другой рукой держал обломок меча. Капюшон упал с ее головы, его ладонь прижимала ее пышные роскошные волосы, но они упрямо рвались на свободу.

На той стороне глухо бухнуло. Из-за каменного забора взметнулось яркое оранжевое пламя, донесся запах горящего камня. С той стороны слышался сдавленный рев, больше похожий на хрип, земля пару раз дрогнула, затем все стихло.

— Я посмотрю! — крикнул я.

Двадцать шагов обратно вдоль стены, бегом взбежал по каменным ступеням, мир сразу стал широк, ноги пронесли по узкому гребню. Огромная красная туша скорчилась по ту сторону стены. Бока сдуваются и раздуваются, дракон то ли спит, то ли отдыхает… Снизу со двора крикнул Гендельсон:

— Ну что там?

— Похоже, что… — ответил я, — да он… подыхает!

— Господи, спасибо тебе!.. В самом деле?

Под головой дракона растеклась огромная лужа. Я свесил голову, придерживаясь за каменный зубец. Стена черная, снизу в лицо пахнуло сухим горячим воздухом. Похоже, в предсмертной судороге дракон выдохнул огонь прямо в основание стены.

— Додыхает, — ответил я уже увереннее. — Ваш меч, сэр Гендельсон, поразил его прямо в мозг!

Глава 14

Остаток дня город ликовал. Этот дракон, оказывается, после отбытия сэра Нэша с отрядом нападал каждую ночь. Раньше отгоняли дружной стрельбой из луков, особенно дракон избегал огромных механических стрел, те, длиной с рыцарские копья, пробивали его толстую кожу. Дракон ревел и, не слушая понуканий наездника, улетал. Сейчас же две недели, подряд носился вдоль стен, пытался поджечь ворота или дома.

Наездника нашли под драконом. Его расплющило, как лягушку. Гендельсон был героем, леди Кантина смотрела на него влюбленными глазами, а Гильома поглядывала на меня укоризненно. Надолго исчезла, я уже забеспокоился, что снова ринется отыскивать следы моего молота.

Нас просто не отпустили в этот день, какой праздник без главных героев, пировали остаток дня и всю ночь. Три десятка мужчин усердно разделывали дракона. Огромные куски мяса бегом несли в город, там жарили, пекли, тушили, варили. Каждый считал своим долгом поесть драконьего мяса, будет чем хвастаться перед внуками. Потом дорубились до драконьей печени, что вызвало взрыв ликования. Наконец тяжелыми т опорами вскрыли грудную клетку и достали огромное сердце. Сердце дракона пусть не такая вкусная вещь, как печень, зато куда более ценная для хвастовства — стоит только сказать, что ел сердце дракона, и тебе в любой таверне нальют вина и сбегутся слушать, как это было.