Читаем без скачивания У Черных рыцарей - Юрий Дольд-Михайлик

Проведя рукой по лбу, Агнесса старалась отогнать дальнейшие воспоминания. Ей казалось, что в комнате стало неимоверно душно, и она открыла все окна… Вырваться отсюда хоть на час! Позабыть обо всём, хоть немного отдохнуть…

Набросив на голову шарф, Агнесса побежала в конюшню.

— Хуан, оседлай Рамиро!

Вороной конь, заслышав голос хозяйки, запрядал ушами, стал мелко перебирать передними ногами. В предчувствии прогулки у него под блестящей шкурой дрожал каждый мускул.

Вставив ногу в стремя, Агнесса сама, без помощи Хуана, вскочила в седло.

— Э-гей! — крикнула она, шевельнув уздечкой.

Конь, словно подхваченный ветром, сорвался с места. И он и всадница слились воедино. Чуткое животное, подчиняясь едва уловимому движению руки, державшей повод, то шло рысью, то неслось галопом, то, распластавшись над землёй, мчалось карьером.

Отдавшись наслаждению быстрой езды, Агнесса на время позабыла о своих тревогах. Каждой клеточкой тела вбирала она предвечернюю прохладу, терпкие ароматы разогретых за день кустов и трав, запах конского пота, который так приятно щекотал ноздри, пробуждая неясные воспоминания о полузабытом детстве.

Вот так бы и лететь свободной птицей, не выбирая дороги, наугад, до тех пор, пока хватит сил, пока не упадёшь на землю в сладком изнеможении, в непреодолимом желании слиться с ней, раствориться в её материнском лоне и прорасти потом бездумным кустиком или диким цветком.

Все чаще в последнее время Агнесса удирала из дома и, вскочив на коня, носилась по каменистым склонам, по извилистым дорогам, по опалённым солнцем равнинам.

В одно из таких путешествий она чуть не наскочила на цыганский табор, расположившийся в овраге, неподалёку от школы. Сдержав коня, женщина замерла на самом краю склона, не в силах пошевельнуться, повернуть назад. Непреодолимая сила тянула её приблизиться, вдохнуть дым огромного костра, разложенного в центре табора. Чтобы побороть это желание, Агнесса украдкой, как-то даже подсознательно пощупала шрам, навсегда оставшийся на плече от кнута старого Петра. Нет, никогда не простит она издевательств, которые ей пришлось испытать.

Агнесса дёрнула было за повод, но вдруг заметила, что к ней мчится толпа детишек. Босые, полуголые, они окружили её голосистой стайкой, выпрашивая подарки. Молодая женщина, словно зачарованная, глядела на грязные, замурзанные личики, горевшие румянцем, на поцарапанные, покрытые пылью множества дорог, но крепкие ножки, на стройные и юркие фигурки. Острая зависть ножом полоснула по сердцу. Сердито крикнув, она рванула коня и помчалась прочь, ненавидя весь мир, ненавидя цыганят, словно это они отняли здоровье у её Иренэ.

Сегодня эта встреча невольно всплыла в памяти Агнессы. Теперь молодая женщина пожалела, что не бросила детишкам пригоршню мелких монет — ведь у неё тогда были с собой деньги! — и с чувством стыда подумала о том, какое у неё стало злое и несправедливое сердце. Не таким оно было прежде, нет! Это жизнь так жестоко поглумилась над нею. Служанка Аделы и Петра, забава Карлоса, пешка в руках падре и Нунке! Все они обманывали её, обкрадывали, заманивали фальшивыми посулами.

На кончике языка вертится ещё одно имя. Даже мысленно его страшно произнести — такое это богохульство. Но и она тоже обманула Агнессу. Лучшая из лучших. Наикротчайшая. Мать всех обездоленных. Верно, слишком высоко ты поселилась на небесах, раз не услышала горячей мольбы, не увидела брошенного к твоим ногам материнского сердца.

Агнессе становится страшно от собственных дерзких мыслей. Нет, она не имеет права осуждать Мадонну! Упаси боже, она не хотела этого! Просто сердце изболелось, пересохло от муки, как ручей в жару. Осталось одно русло без живительной влаги.

Как хочется с кем-нибудь поделиться своими сомнениями, иметь рядом человека, который мог бы развеять тоску, дать совет в трудную минуту. На падре Агнесса больше не возлагает надежд — она уже давно догадывается, что не любовь и справедливость несёт он заблудшим.

Странно понимает милосердие падре. Когда Агнесса ещё жила в Мадриде, в самом начале её деятельности по созданию школы, ей как-то довелось увидеть, как из одной тюрьмы перегоняли в другую большую группу арестованных. Пепита, сопровождавшая хозяйку, вскрикнула — среди арестованных она увидела своего племянника и нескольких односельчан. Агнесса, как могла, успокоила старуху, пообещав, что похлопочет о них перед падре Антонио. Ведь односельчане Пепиты были добрыми католиками! Но падре к Агнессиной просьбе отнёсся с непонятной враждебностью. «Это такие, как они, искалечили вашу дочь, — крикнул он сердито. — Это они, как плевелы, засоряют ниву господню!» Как ни умоляла Пепита, как ни плакала, а падре и пальцем не пошевельнул, чтобы облегчить судьбу несчастных.

Занятая своими горестями, Агнесса вскоре позабыла об этом случае. А сейчас он возник в памяти так, словно всё это произошло вчера. Перед глазами встали иссушенные солнцем и ветрами морщинистые лица, натруженные руки, согбенные спины. Сколько таких несчастных!.. Может быть, и её родителей вот так же гоняли из тюрьмы в тюрьму за какую-то пустячную провинность, а то и вовсе без вины, до тех пор, пока они не погибли в дороге или в тёмном, сыром каземате?

Всадница совсем отпустила повод, и Рамиро покосился на неё влажным синеватым глазом, не понимая, как себя вести: идти ли ему шагом, бежать ли рысью, мчаться галопом? Конь закинул голову и тихонько заржал.

Словно проснувшись, Агнесса легонько треплет его по шее.

— Пора домой, Рамиро! — говорит она печально.

Солнце огромным шаром нависло над горизонтом. Надо спешить. Спустившись с горы возле таверны, Агнесса гонит коня по шоссе. Сегодня оно, как обычно, безлюдно. Асфальтированная дорога, ровная и гладкая, извивается, словно гигантская сытая змея, голова которой уже вползла в ворота бывшего монастыря.

Что происходит сейчас за его высокими стенами? Почему оттуда иногда доносятся выстрелы? Ни Нунке, ни падре Антонио, ни Воронов, ни все те, кто изредка посещает одинокую виллу, никогда не разговаривают с Агнессой об этом. Её дело подписывать счета, в которых она ничего не смыслит, время от времени под диктовку падре отвечать на письма, которые она, откровенно говоря, зачастую вовсе не читает. Большей частью содержание письма пересказывает все тот же падре. За что-то её благодарят, за что-то хвалят, обещают всяческую поддержку.

Как трудно все это понять ей, одинокой женщине, которую капризная судьба ещё в детстве вырвала из привычного окружения трианцев и швыряла по жизни до тех пор, пока не забросила сюда, в этот богом и людьми забытый угол.