Читаем без скачивания Восстание в Кронштадте. 1921 год - Пол Аврич

Как уже отмечалось, бомбардировка острова на протяжении одиннадцати дней практически не нанесла серьезного ущерба. Теперь матросы, словно бросая последний вызов властям, демонтировали орудия на фортах и батареях, разбили прожектора, вывели из строя генераторы и другое оборудование. Только на северных фортах осталось несколько орудий в рабочем состоянии.

Ночью 17 марта командиры «Петропавловска» и «Севастополя» приказали взорвать линкоры, но матросы, узнав, что руководители мятежа сбежали в Финляндию, отказались выполнить приказ. Они арестовали офицеров и передали советскому командованию, что готовы сдаться. В 11 часов 15 минут в Комитет обороны Петрограда поступило сообщение из Кронштадта: «Контрреволюционные гнезда на «Петропавловске» и «Севастополе» уничтожены. Власть в руках сторонников советской власти. Военные действия на борту «Петропавловска» и «Севастополя» прекращены. Принимаются срочные меры к задержанию офицеров, бегущих к финской границе»[199].

Рано утром 18 марта курсанты заняли два дредноута. Кроме нескольких очагов сопротивления, к полудню 18 марта форты, суда и почти весь город были в руках большевиков. Оставалось очистить город от отдельных групп мятежников, продолжавших упорно сопротивляться. К концу дня удалось сломить сопротивление самых несгибаемых бойцов, и в Кронштадте наступила тишина.

По своей жестокости сражение в Кронштадте можно отнести к самым кровавым эпизодам Гражданской войны. Обе стороны понесли тяжелые потери, но коммунисты, атаковавшие укрепленную цитадель по открытому льду, заплатили большую цену. По официальным сообщениям, в период с 3 по 21 марта в больницы Петрограда поступило свыше 4 тысяч раненых; 527 умерли в больницах. Эти цифры, естественно, не включают погибших на поле боя. После подавления восстания лед был усеян телами, и правительство Финляндии обратилось к правительству России с просьбой убрать тела, до того как растает лед, иначе трупы прибьет к берегу и может начаться эпидемия.

По данным официальных источников, минимальные потери коммунистов составили: 700 убитыми, 2500 ранеными и контужеными, но участник событий с советской стороны замечает, что цифры явно занижены, судя по тому, что лично он видел в форте № 6. По другим данным, потери большевиков составили 25 тысяч убитыми и ранеными. Однако согласно Гарольду Куартону в целом советские потери составили 10 тысяч человек.

В кронштадтской кампании погибли приблизительно 15 делегатов X съезда партии. Они были похоронены с воинскими почестями вместе с другими погибшими 24 марта в Петрограде.

Потери со стороны мятежников были намного меньше, но тоже весьма значительные. Нет никаких точных данных о числе погибших, но из одного источника следует, что кронштадтцы потеряли 600 человек убитыми, более 1000 ранеными и приблизительно 2500 человек были арестованы.

Некоторые тела были сильно изуродованы. На последней стадии внутри крепости передовые отряды устроили страшное кровопролитие, стремясь отомстить за утонувших в заливе товарищей. Чувство ненависти, охватившее солдат, когда они подошли к крепости, лучше всего передает высказанное одним из солдат сожаление, что бежавших по льду в Финляндию мятежников не расстреливали с самолетов. Троцкий и С.С. Каменев считали возможным использовать против мятежников химическое оружие, и, если бы Кронштадт продолжал сопротивляться, планировалось начать газовую атаку.

Известие о подавлении восстания быстро распространилось по всему свету, вызвав массу вопросов. В Западной Европе русские экспатрианты пришли в отчаяние. Они сокрушались, что не смогли оказать помощь мятежникам, и осуждали Великобританию за подписание торгового соглашения с большевиками. В статье «Уроки Кронштадта» заявлялось, что борьба за освобождение России будет продолжаться до победного конца. В письме Гиерсу профессор Гримм написал, что если произойдет новое восстание, то нельзя допустить, чтобы оно застигло их врасплох[200].

Зато в России большевики ликовали. Правда, к ликованию примешивалась доля сожаления за «допустивших ошибку товарищей моряков». Их чувства разделяли зарубежные коммунисты, продолжавшие поддерживать режим, но надо сказать, они были не вполне уверены в правильности выбранного курса. В конце концов, рассуждали они, большевистская Россия при всех недостатках стала первым в истории социалистическим государством, первой страной, отобравшей власть у помещиков и буржуазии, а все остальное не так уж важно. Но не все коммунисты рассуждали подобным образом. Виктор Серж был глубоко обеспокоен случившимся. На анархистов, вроде Эммы Гольдман и Александра Беркмана, подавление мятежа произвело ошеломляющий эффект. Ночью 17 марта, пишет Гольдман в воспоминаниях, когда стих грохот орудий и на Петроград опустилась тишина, стало намного страшнее, чем в предыдущие дни непрекращающихся обстрелов. Беркман, потеряв последнее доверие к большевикам, бессмысленно блуждал по улицам, а оставшаяся в гостинице Гольдман испытывала какую-то «невыразимую усталость». Она сидела, уставившись в темноту, и Петроград казался ей «отвратительным трупом» в черном гробу, а мерцающие желтым светом уличные фонари – «словно свечи в голове и ногах». Утром 18 марта петроградские газеты пестрели статьями, посвященными празднованию пятидесятой годовщины Парижской коммуны. Оркестры играли бравурные мелодии. Под «Интернационал» парадным маршем по улицам прошли коммунисты. «Интернационал, когда-то вызывавший у меня ликование, теперь был словно музыка на панихиде по неистовой надежде человечества», – написала Гольдман в дневнике, а Беркман добавил: «Победители празднуют годовщину коммуны 1871. Троцкий и Зиновьев осуждают Тьера и Галифе[201] за массовое убийство парижских мятежников»[202].

Большевики прилагали все усилия, чтобы устранить малейшие следы восстания в Кронштадте. Павел Дыбенко был назначен военным комендантом Кронштадта и наделен полномочиями очистить город от инакомыслящих. Для оказания помощи новому коменданту была создана (вместо так и не восстановленного Кронштадтского Совета) ревтройка: Васильев, Брегман, Грибов – самые преданные большевистскому режиму кронштадтцы. 18 марта в Кронштадте появилась новая газета – «Красный Кронштадт». Линкоры «Петропавловск» и «Севастополь» переименовали в «Марат» и «Парижскую коммуну» соответственно, а Якорную площадь – в площадь Революции. Была проведена партийная перерегистрация, в результате которой партия лишилась 350 своих членов. На флоте была проведена, по выражению одного автора, «хирургическая операция»: не вызывавших доверия балтийских моряков рассеяли по разным флотам: на Черное, Каспийское и Аральское моря, на Дальний Восток. Флот, вне зависимости от рангов, был очищен от предполагаемых «иванморов», в общей сложности были уволены порядка 15 тысяч человек.

Красноармейцев, принимавших участие в заключительном штурме крепости, тоже рассеяли по стране. Спустя месяц после подавления Кронштадтского восстания Тухачевский во главе карательной экспедиции был направлен на ликвидацию крестьянского восстания под руководством Антонова на Тамбовщине.

Осталось только написать о судьбе оставшихся в живых кронштадтцев: ни один из арестованных не дождался общественных слушаний, из более чем 2 тысяч заключенных в качестве главарей мятежа были выбраны 13 человек. Стремясь поддержать идею о контрреволюционном заговоре, в советских газетах напечатали биографии заговорщиков, старательно подчеркнув их социальное происхождение: пять бывших царских офицеров, из дворян; один бывший священник и семеро из крестьян.

Ни один из этих тринадцати не был членом Временного революционного комитета и не