Читаем без скачивания Слуга Смерти - Константин Соловьев

— Всякой силе — да свое предназначение, как говорит Его Величество, — сказал я уклончиво. — Однако позвольте закончить о штурме. Уверяю, там есть замечательные факты и о вашем Ордене.

Фойрмейстер молча махнул рукой.

— Когда штейнмейстеры ударили, казалось, даже горизонт дрогнул и солнце задрожало. Мне нечасто приходилось видеть их работу, и обычно она выглядит маловпечатляюще — над стенами поднимаются облака пыли, потом что-то трещит, а потом стены просто ссыпаются вниз, как будто из камней кто-то враз убрал весь раствор. Тут же было иначе… Весь Мец задрожал так, словно готовился уйти под землю вместе со стенами. Жуткое зрелище, ей-Богу. Гул стоял такой, что мы все зажимали уши, а иные падали на землю и закрывали голову. А потом хлоп! — я звучно ударил кулаком в ладонь — ворота и часть стены просто взорвались, точно под ними огромное количество пороха подожгли. Осколками защитников посекло, кто отойти не успел, да половину домов в городе булыжником побило. Однако же французы сдавать город не торопились — выкатили батареи, стали насыпать баррикады… Тут и пригодились фойрмейстеры. Французы начали вспыхивать один за другим, как сосновая стружка в камине. Они прятались за остатками стен, в домах, за баррикадами, но укрыться от всевидящего огня не могли и превращались в сущий пепел.

Фойрмейстер догнал меня, чтобы лучше слышать, и теперь польщенно поглаживал узкий подбородок, глаза его сверкали.

«Спесивый петух, — бросил я мысленно. — Такому, как ты, и лучины не подпалить, а туда же, с этим вашим вечным гонором!»

Хауптман неодобрительно покосился на фойрмейстера — наша изящная поначалу и просчитанная не раз формация теперь выглядела безнадежно испорченной, — но вслух ничего не сказал, видимо предпочитал лишний раз беседы с господами магильерами не иметь. И я вполне его понимал.

— …пушки взрываются, пороховые погреба!.. Пожарище, как в Аду, честное слово. Шутка ли, даже камень гореть взялся… Так и вступили мы в Мец — впереди штейнмейстеры валуны ворочают, освобождают нам место и стены обрушивают, сзади фойрмейстеры сжигают всех защитников. Дым, крики…

— Всегда так, — заметил фойрмейстер, на лице которого теперь блуждала неопределенная улыбка. Хотя вряд ли на его памяти был хоть один сожженный город. — Когда дело доходит до штурма, уверяю, никакие…

— Но дальше было еще веселее, — перебил я его. — Мец пал за полдня, вместе с крепкими стенами, артиллерией и припасами. До заката магильеры расчищали завалы и добивали последних защитников, и уже ночью над башнями появились имперские флаги. На следующий день пришла пора делить почести. Обычное дело после каждой заварушки: чем жарче было накануне, тем ожесточеннее спорят оберсты, разрывая на груди эполеты и доказывая, что именно их люди заслужили все лавровые венки. В тот раз битва продолжилась наутро, но без участия французов — «Эрдруч» и «Брандштадт» сошлись между собой в яростнейшем споре. Одни утверждали, что залогом победы были обрушенные стены, другие твердили, что без их огня Мец нипочем не был бы взят. Сложно сказать, кто был прав, а кто нет — по существу в том, что Мец пал так быстро, была заслуга и штейнмейстеров и фойрмейстеров, но кто и когда отказывался от награды?..

— Чтобы развалить стены много ума не требуется, — не удержался фойрмейстер, дернув себя за ворот. — Для этого сгодятся и пушки! Огонь же не заменить ничем! Выжечь заразу! Только так!

— Не буду судить, — дипломатично сказал я. — У меня свое мнение на этот счет. Однако же история сложилась так, что в штабе усмотрели значительные заслуги «Брандштадта», разделив, таким образом, вашу точку зрения, господин фойрмейстер.

Фойрмейстер напыжился, едва ли не задрав голову. От этой никчемной спеси передернуло, кажется, даже молчаливого хауптмана.

Мы продолжали идти, хоть порядок наш и смешался. Рассказывая историю, я ни на мгновение не отвлекался от поиска, поглядывая одновременно на своих сопровождающих. Для этого поиска мне не требовались глаза, я искал запах. Но запаха не было. «Хоть бы дохлого попугая, — думал я, разглядывая улыбающегося и порозовевшего фойрмейстера, идущего совсем близко. — Или дохлую крысу, пролежавшую неделю в погребе. Хоть что-нибудь!». Но ничего не было. Этим утром Альтштадт жил, дышал, и все населяющие его крошечные существа тоже жили. Неудачное на смерти утро, обычно хоть курица где-то помрет у забора… Пока же я нашел лишь пяток мертвых жуков да совершенно разложившегося воробья — не лучшее подспорье, если собираешься схватиться с четырьмя вооруженными людьми. Пистолетов при моих стражах не было, но это едва ли меняло картину к лучшему — на близкой дистанции короткие широкие палаши жандармов страшнее целой пушки, а для всепожирающего магильерского огня и подавно неважны расстояния. Значит, сперва надо убрать этого щенка. Что ж, именно для этого я и затеял рассказывать историю.

— Вышло так, что ордена по большей части получили фойрмейстеры. Злые языки поговаривали, что в штабе у них была своя крепкая рука, но я предпочитаю в такие слухи не верить, иначе можно додуматься черт знает до чего, господа. Штейнмейстерам тоже перепало благодарностей, но куда меньше, чем прочим, и, главное, куда меньше, чем им хотелось бы. Таить обиду не в духе каменных голов, они люди простые и привыкли все свои вопросы решать по возможности быстро.

— И что же они затеяли? — приподнял бровь фойрмейстер. Теперь он шел плечом к плечу со мной, стараясь попадать в шаг — ни дать ни взять адъютант при оберсте, а не конвоир при пленном. — Ведь не дуэль? Со ста шагов любой фойрмейстер превратит штейнмейстера в уголь!

— Дуэли в ту пору были под запретом, да и, по совести, не из-за чего было дуэлировать. Нет, свою обиду штейнмейстеры разрешили другим образом. А именно, они отправили посланца к нам.

— К тоттмейстерам?

— Да, во «Фридхоф».

— Удивительное дело!

— О, не такое уж и редкое. При всех разногласиях между нашими Орденами иногда сотрудничество существенно помогает. Особенно, если речь идет о сотрудничестве против общего врага. Политика, ничего более.

— Отчего же фойрмейстеры стали общим врагом? — помедлив, спросил фойрмейстер.

— Ну, так ведь и нам ничего не перепало за тот штурм. А кое-кто из наших парней остался лежать под стенами Меца. Согласитесь, наши чувства тоже были несколько оскорблены.

— Полноте, да…

— Слушайте дальше, господа, — я не собирался прерывать споры, напротив, в мои планы входило раззадорить незадачливого магильера как можно больше, но в полусотне шагов впереди я увидел то, что мне было надо — узкий переулок, тянущийся в сторону, темный и заваленный всяческим хламом. Сгнившие тюки сена, обугленные доски, какое-то грязное белье… Судя по всему, где-то рядом располагалась прачечная, а переулок служил ей задним двором и, заодно, свалкой. Это вполне отвечало моим интересам, однако пришлось поспешить с продолжением, чтобы подгадать момент для действий. — Гонец из «Эрдруча» принес нам предложение подшутить над коллегами из «Брандштадта». И мы его приняли.

Фойрмейстеру явно хотелось сказать что-то вроде «проклятый смертоед», губы его характерно шевельнулись, но он все же смолчал. Значит, не до конца утратил власть над эмоциями. Я собирался завести его куда дальше.

— Спустя пару недель после штурма Меца, когда все магильеры подыскали себе зимние квартиры, в трактир, который избрали своей резиденцией ребята из «Брандштадта», заглянули гости. Это были девушки, числом около пяти. В разоренном войной и разворованном имперскими солдатами городе в ту пору сложно было найти даже хлеб, так что случаи продажной любви случались раз от раза все чаще. На войне это, знаете ли, обычное дело…

— Случается, — мотнул головой хауптман, который все больше мрачнел с каждым моим словом. — Это война. Не пора ли заканчивать историю, господин магильер?

— Пора, — согласился я. — Да и осталось уже немного. Значит, я о девушках… Господа фойрмейстеры с тех пор, как их накрыл дождь из орденов, не прекращали отмечать это событие день и ночь напролет, да так, что стены трактира ходили ходуном. Не перебивайте меня, господин фойрмейстер, ведь это никоим образом не упрек. Случалось и нам, тоттмейстерам, праздновать на сходный манер… Там, где охотно течет кровь, может течь и вино, господа — истина, не нуждающаяся в проверке. В общем говоря, общество молодых и достаточно симпатичных дам было как нельзя кстати. Они были предельно скромны, молчаливы и бледны — вероятно, от голода. Они остались в трактире на ночь, и я готов на спор поднять истлевший труп Лазаря, если хоть одна минута за эту ночь выдалась у них свободной!

Господин хауптман покраснел, как гимназист, и тяжело задышал. В природе определенно существовали снаряды, способные пробить панцирь этого старого невозмутимого вояки.