Читаем без скачивания «Варяг» - победитель - Глеб Дойников

Через час с небольшим изрядно повеселевший Руднев пытался вникнуть в суть произошедшего вчера вечером на телеграфе. Туда же был спешно доставлен и непосредственный виновник происшедшего — свежеиспеченный лейтенант Нирод.

— Где-то в полдесятого ввечеру ввалились господа офицеры и, размахивая револьверами, принудили моего дежурного телеграфиста к передаче этого, этого, — разгневанный начальник телеграфа никак не мог подобрать слов для того, чтобы достойно назвать сочинение Нирода, — непотребства! Да это и на бумаге-то написать стыдно, не то что по телеграфу отправлять! И как только такое в голову могло прийти, да еще и офицеру!

— А вот это и правда любопытно, господин лейтенант, а с чего это вас вообще вдруг потянуло телеграммы царственным особам посылать? Да еще и с эдакими своеобразными поздравлениями, я уже молчу про выражения?

— Всеволод ФедоГович — несколько смущено програссировал Нирод, — мы вчера, когда праздновали в «АнглитеГе», Господи пГости, но это не я этот местный гадючник так назвал, к нам пГистал жуГналист. БГитанский, кажется, сейчас точно не вспомню. Все выспГашил про бой, абоГдаж, ну, это у боГзописца Габота такая, понятно… А потом напоследок спГосил, а что я, как мичман с «ВаГяга», думаю о поздГавлении, что студент из Вильно напГавил микадо по случаю «долгожданного утопления этого гадкого „ВаГяга“, доставившего столько пГоблем победоносному японскому флоту»![55] Ну, мы с господами офицеГами Гешили на деле показать, ЧТО мы думаем, и заодно поздГавить микадо с воскГешением «ВаГяга» и пообещать новых пГоблем. Ну а лексика… ПГостите, были зело пьяны. Мы. Все…

— Понимаю, но мич… простите, лейтенант, вы были все же не правы. Во-первых — венценосных особ, пусть и противного нам государства, в телеграммах называть «желтомордой обезьяной» нельзя. А японского императора нельзя трижды! Когда эта телеграмма дойдет до адресата, японцы будут за его честь воевать до конца, гораздо серьезнее, чем за Корею и доступ в Китай, а нам это надо? Во-вторых, начиная спорить с этим недоучкой из Вильно на его языке, вы себя с ним невольно уравниваете…

Неожиданно в разговор встрял молчавший до сих пор ночной дежурный телеграфист:

— Ваше превосходительство, не дойдет эта телеграмма до Японии, не волнуйтесь.

— Почему, собственно, неужто у вас кабель поврежден столь удачно? И почему «не дойдет», если мне ваш начальник в нос тыкал квитанцией о приеме?

— Ну, видите ли, не передавать телеграмму вообще я не мог, испугался, простите. Дюжина господ офицеров, с револьверами, да еще и морские — то есть морзянку знать должны, у них с текстом не забалуешь… А вот адрес я немного подкорректировал, так что спите спокойно.

— И куда же вы, любезный, сие письмо варяжских запорожцев японскому султану отправили?

— Куда-то в Ярославскую губернию, на кого бог-с пошлет. Кстати — с господина лейтенанта три с полтиной за услуги, а то вчера второпях не расплатились.

— На тебе, голубчик, червонец, и сдачи не надо! Хоть один камень с души, — произнес расслабившейся Руднев, и повернулся к Нироду, — а вам, граф, назначу я соответствующую епитимью.

— Домашний аГест? — со скучающим видом, задрав глаза к потолку, поинтересовался донельзя довольный исходом инцидента Нирод.

— Хуже, милейший, хуже. Видите там на горизонте во-он ту высокую сопку над Гнилым углом с видом на бухту Соболь? Вот там вы и будете командовать дальномерным постом. Причем до появления в окулярах ваших дальномеров крейсеров Камимуры в городе вам появляться запрещаю. А то еще в Питер чего напишите, тогда уже так просто не замнем.

— А Газве на той сопке есть дальномеГный пост?

— Вот озаботьтесь, дорогой граф, чтобы за три дня оборудовали, и командуйте себе на здоровье! Дальномеры снять с «Варяга», в доке они ему точно ни к чему, дальномерщиков оттуда же. На проведение телеграфной линии в порт мобилизуем связистов. Да, и если вам жить не надоело — то замаскируйтесь так, чтобы с моря вас было не разглядеть, послезавтра выйду на ледоколе — проверю лично!

— ПГостите, Всеволод ФедоГович, а если КамимуГа не придет?

— Тогда, граф, вы у меня на этой сопке построите дом, заведете хозяйство и будете там жить! От телеграфа и барышень подальше… Кру-гом! В порт за дальномерами шагом, нет, БЕГОМ, МАРШ!

Закрыв таким образом первый пункт повестки дня, контр-адмирал Руднев успел в порт как раз к началу встречи офицеров. Изложив господам офицерам свои идеи о грядущем обстреле Камимурой Владивостока, Руднев, как и следовало ожидать, нарвался стену недоверия. Больше всех злобствовал командир порта контр-адмирал Гаупт, ведь большинство работ по ломке льда и беспрецедентному доселе минированию обледенелого залива Анны предстояло осуществить именно ему.

— Всеволод Федорович! Ну нельзя же так! Я понимаю, только с моря, еще не остыли, везде японцы мерещатся… Но кто же мне разрешит весь запас мин вываливать в море? Да еще и в Уссурийский залив, куда японцы, скорее всего, вообще до конца войны не сунутся! И притом, вам подай именно крепостное заграждение,[56] да у меня в порту столько проводов не найдется!!! Я уже молчу, сколько людей и лошадей мне надо послать пилить лед, под две сотни мин надо соответственно две сотни полыней, тянуть провода, аккуратно опускать под лед мины… Короче — свободных людей у меня тоже сейчас нет. Может, вы после вашей одиссеи слишком сильно боитесь Камимуры, но…

Неожиданно энергичная и эмоциональная речь начальника была прервана разлетевшимися во все стороны осколками блюдца. Глаза всех собравшиеся метнулись от вошедшего в полемический раж Гаупта во главу стола, где сидел Руднев. Вернее, уже стоял, раскрасневшийся и злой. Под его кулаком, которым он секунду назад попытался картинно грохнуть по столу, хрустели окровавленные осколки китайского фарфора. Теперь от боли он разозлился по настоящему.

— Я. Никого. Не боюсь. Я точно знаю, что Камимура придет обстрелять Владивосток, иначе ему нельзя — он потеряет лицо, а для японца, самурая, это хуже смерти. Единственное место, откуда он сможет обстрелять Владивосток, не подставившись под ответный огонь — это бухты Соболь и Горностай. Поэтому завтра приказываю переставить «Россию», «Громобоя» и «Богатыря» так, чтобы они могли вести перекидной огонь по этому самому заливу. Корректировать его будет дальномерный пост под командованием лейтенанта Нирода, который его как раз сейчас организовывает на сопке Орлиная. Это даст нам преимущество перед Камимурой, который будет стрелять вслепую. Я вижу, господин Трусов хочет что-то сказать.

— Я тут прикинул, но ведь получается, что нам стрелять кабельтовых на сорок пять придется, так? — и дождавшись утвердительного кивка Руднева, продолжил: — Тогда мой крейсер вне игры, просто физически не добьем-с.[57] Да и «России» с «Громобоем» не рекомендовал бы развлекаться таким образом — никто на такое расстояние не стрелял, как поведут себя орудия, неизвестно, да и попасть куда-либо проблематично.

— Интересная у вас логика, Евгений Александрович, а если мы в море встретим Камимуру, и он нас будет гвоздить с этих самых сорока пяти кабельтовых, что нам тогда делать? Спускать флаг, ибо мы «никогда не стреляли так далеко» и делать этого не умеем? Или проще сразу сбежать с поля боя, потому что у нас у половины орудий подъемные дуги поломаются от отдачи, ибо подкрепления слабые? Вот чтобы этого не случилось, завтра проведем пробные стрельбы, заодно и посмотрим, добьет ваша артиллерия или нет. Хотя тут вы, наверное, правы — для ваших пушек далековато, зато трофеи могут с гарантией, так что отправьте, пожалуйста, половину ваших канониров на «Кореец» с «Сунгари», сделайте одолжение? Да. Остальным командирам — всех от противоминной артиллерии туда же. Пока еще к ним команды с Балтики и Черного моря пришлют.

— Но если мы будем стрелять главным калибром прямо из гавани, в городе побьет кучу стекол! Градоначальник будет недоволен. — Подал голос командир «Богатыря» Александр Федорович Стемман.

— Господи, спаси и сохрани нас, неразумных! Идет четвертая неделя войны. Мы уже потеряли минзаг, крейсер второго ранга, канлодку, подорваны и не боеспособны два броненосца и крейсер первого ранга. У нас на носу набег японцев, которые будут обстреливать город, вот уж где стекла-то полетят, кстати… А тут капитан первого ранга Стемман больше беспокоится не о том, как лучше организовать огонь и минные постановки, а что подумает градоначальник! Начинайте думать о войне, и только о войне, господа! Не о карьере, не о градоначальнике, не о внешнем виде кораблей и не о сбережении угля — только о войне и противнике. И посылайте всех недовольных к черту! Или ко мне, что в принципе одно и то же.

Переждав смешки, Руднев продолжил уже спокойнее.