Читаем без скачивания Английский путь - Джон Кинг

Ему стало не по себе, когда он подумал, как ей приходится следить за собой, чтобы избежать СПИДа. Она сказала, что вполне здорова, и он верил ей, но все равно был осторожен. Это же химическая война, яд в кровеносном русле. Теперь не нужны никакие вторжения и удары с воздуха, достаточно просто отправить на отдых туристов и жирных пидоров, и дело сделано. Заразить их и сделать таких девчонок, как Ники, чем-то вроде канализационного фильтра. Гарри поднялся и взял новую бутылку. Нужно выкинуть эту бабу из головы и просто радоваться жизни. Что с ним такое? Ведь он — часть Экспедиционного Корпуса, и пленные им не нужны

— Я сидел за столом, но не слушал, о чем говорили. Я думал о Европе и о том, как действовали англичане. Я уверен, что в сравнении с немцами и русскими мы были лучше и справедливее. Я сидел между Эдди и Барри. Эти двое и Тед — хорошие, достойные люди. У каждого из них своя жизнь. То же самое — у меня и Дэйва Хорнинга. Я думал о тех, кого убил, потому что сейчас это было необходимо. Я вспомнил все, что мы делали, и это помогло. Дэйв Хорнинг — это Манглер, и он был со мной в Нормандии. В том же катере, и он должен был видеть то же дерьмо и слышать те же стоны. Не знаю, запомнил ли он все таким же, каким запомнил я. То, что есть У меня — это моя версия, а если я чему-то и научился, то как раз тому, что история постоянно меняется. Это зависит не от субъективного восприятия, потому что все мы были там. Надеюсь, со мной этого не произошло. Но иногда и я сомневаюсь. Я сделал все, чтобы сохранить воспоминания предельно ясными, но это не всегда возможно. Детали начали стираться. Я думаю о мальчике, последнем убитом мною немце. Я убил его выстрелом в голову. Он полз, пытаясь спастись, но в руке его был пистолет. Деревня лежала в руинах, и кругом валялись трупы. Я не хотел умереть совсем рядом с победой. Больше того, наверное, я мог просто выбить у него оружие. Но изменило бы это что-нибудь? Сейчас трудно думать обо всем этом; интересно, каким все помнит Манглер. Я помню, как он пытался кастрировать немецкого солдата штыком. Я помню еще кое-что, чего я не хотел бы помнить. Была война, и каждый мог делать, что хотел. Я знаю, что сделал Манглер в той деревне. Я помню ту женщину в разорванной одежде и всю в синяках. Помню безумные глаза Манглера и его самого. Я думаю, остался ли он таким же сумасшедшим. Враги тогда стали стрелять чаще. Та женщина еще вполне может быть жива сегодня, хотя ей должно быть очень много лет. Мы все как бы оцепенели на мгновение. Я выругался и спросил, какого черта он делает. Я мог бы выстрелить в Манглера, но у меня были другие враги. Мы продолжали сражаться. Интересно, видел ли он, как я убил того мальчика; хотя я знаю, что он не видел. Это только предположение. Манглер повсюду причинял неприятности. Я думаю о той женщине, и я вспоминаю свою жену, которую насиловали в концлагере. Я ненавижу насильников. Я не злой человек, но я ненавижу Манглера. Я не видел, что он изнасиловал ее, но я уверен, что он сделал это. Хотя не на сто процентов. Я не хочу быть христианским моралистом, потому что если такие вещи возможны, то Бога нет. Я молился в катере, но как теперь я могу верить в Бога? То, что Манглер мог изнасиловать ее, достаточно плохо, но я не хочу, чтобы он знал о мальчике. Германия лежала в руинах, как и вся Европа. Мы были самыми настоящими монстрами. Потом будет музыка, флаги и медали, за которыми спрячут безумие и которыми все оправдают. Я снова вспоминаю того ребенка, и сомнения исчезают. Это была борьба за выживание — я или он. И это был всего-навсего выстрел — выстрел, убивший вражеского солдата.

Билл Фэррелл обнаружил себя сидящим между Эдди и еще одним мужчиной, которого Тед представил ему как Рэя. Обед был совсем неплох, и Фэррелл сосредоточился на карри, рисе, хлебе и салате. Кто-то сказал, что это как в армии, но он никогда не ел такого, будучи солдатом. Вокруг шутили и смеялись о том о сем, но Фэррелл сконцентрировался на еде. Он ощущал чувство голода и готов был согласиться с Рэем, что цена всему явно больше пятерки, по которой они заплатили. Официальная часть также не произвела плохого впечатления, но Фэррелл не слишком вникал в смысл речей, и его мысли блуждали где-то далеко. Он начал обращать внимание на окружающее только тогда, когда на тарелке совсем ничего не осталось, а Рэй заговорил о Бирме.

— Один мой приятель бывал в Азии, — сказал Фэррелл, вытирая рот салфеткой. — Его звали Альберт Мосс. Он воевал в Бирме. Сейчас его уже нет с нами, но он не забыл, что там творили японцы. Он не был военнопленным, но он видел то, что они оставили после себя.

— Это трудное место для войны, — кивнул Рэй. — Везде тяжело по своему. Японцы убили много индийских парней. Как-то я даже ездил в Таиланд посмотреть на солдатские могилы. За кладбищами там очень хорошо ухаживают. Местные люди относятся с уважением к солдатским могилам.

Фэррелл знал, что плечом к плечу с британцами воевали люди со всех концов Соединенного Королевства, и в том числе поэтому он и не принимал идею Евросоюза. Он не был колониалистом, но считал, что Соединенное Королевство несло в себе позитивное начало. Многие так считают, достаточно взглянуть на молодежь, чтобы понять это. Это был союз, основанный на чем-то большем, чем расовая или географическая близость. Потом все это было забыто, разрушено частными интересами. Таиландо-бирманскую железную дорогу строили с двух сторон, и при этом погибло много британцев. Альберт слышал о японских пытках и видел настоящие живые скелеты. Малярия, змеи и тропический климат, адаптироваться к которому англичанам было нелегко. Но сколько там погибло азиатов, вообще никто не считал.

Альберт был настоящим другом. Ненависть к японцам он унес с собой в могилу, как ни пытался все забыть и простить. К немцам он ничего такого не испытывал. Фэррелл понимал, что это основано на его личном опыте. Британские ПВО, в отличие от русских, действовали безотказно, а немцы и русские потеряли много миллионов. С японцами — то же самое. Это было личное, и Альберту не нравилось, что японцы продают в Англии свои автомобили, а их политики обмениваются рукопожатиями с английскими политиками. Это как отношение Эдди к Палестине. Все это вполне естественно.

— Не хотите повторить? — спросил Рэй, взглянув на тарелку Фэррелла.

Фэррелл хотел, как и Рэй, так что они вновь направились к стойке, а потом вернулись к столику за хлебом и салатом.

— У меня есть свой земельный участок, — сказал Рэй. — Я выращиваю много всяких таких штуковин, и забавно есть не свои. Я все еще работаю на победу.

Фэррелл засмеялся и ответил, что раньше работал садовником в парке, и иногда скучает по клумбам и деревьям. Годы труда на свежем воздухе дали ему хорошее здоровье.

— Я уже тридцать лет там живу, и чувствую себя великолепно, — сказал Рэй. — Там вокруг совершенно разные люди, но у нас нет классовых или каких-то иных предрассудков. В основном это люди, уставшие от городской жизни и доживающие свой век на природе, но попадаются и другие. Например, у нас работал панк лет двадцати пяти. В общем, это как уютная гавань.

Фэрреллу понравилось такое определение, и Рэй продолжил свой рассказ про выращиваемые им овощи. Про то, как нужно ухаживать за землей. Про корни, листья и все остальное, про посаженные им луковицы. Он специально поддерживал популяцию лягушек, чтобы они истребляли комаров. Он выращивал все — от картофеля и шпината до тыквы и кукурузы. Сейчас у него на подходе хороший урожай острого перца, и помидоры тоже почти поспели.

— Хорошенько посмотри на этого ублюдка, — Эдди наклонился к Фэрреллу и ткнул вилкой в сторону Рэя. — И будь начеку, Билли бой. Иначе ты не успеешь и глазом моргнуть, как он заставит тебя гнуть спину на его участке, а сам будет сидеть на веранде и заваривать чай. Чай, который никогда не заваривается. Так что будь осторожен.

— Это неправда, — ответил Рэй. — На чай уходило совсем немного времени.

— Немного времени? — возопил Эдди, так что даже Тед и Барри замолчали и прислушались к их разговору. — Да ты его полдня заваривал. Я не прав, Тед?

— Ну хотя бы это был неплохой чай, — сказал Тед. — Против этого тебе нечего возразить, так ведь, Эдди?

— И Рэй купил нам потом по пинте пива.

— Это я помню, — признал Эдди.

— Я купил вам по две пинты каждому, — заключил Рэй. — Не слушай их, Билл.

Фэррелл ничего не понял из этого разговора, и Теду пришлось рассказать, как несколько месяцев назад, когда Рэй неважно себя чувствовал и не мог самостоятельно вскопать свой участок, он попросил Эдди и его парней помочь ему. Фэррелл потихоньку глянул на Эдди и увидел, что тот наслаждается рассказом. Тед продолжал рассказ, как они встретились в баре у Эдди и отправились в путь, подобрали Рэя в Рохемптоне и проследовали дальше в Патни Вэйл. Участок располагался в живописном месте, на холме неподалеку от Уимблдона. Сверху даже не было видно шоссе, только деревья и другие участки с одной стороны и Ричмондский лес — с другой. Они работали четыре дня, пока Рэй не смог заняться делом сам. Его паховое растяжение было залечено, и все вернулось на круги своя.