Читаем без скачивания Казачество в 1812 году - Алексей Шишов

«В сие время, между прочими ополчениями, прибыли в Тарутино 20 (ошибка – 26) донских казачьих полков. Войска эти составлены были из престарелых казаков, выслуживших уже срочное время, и молодых людей, еще не достигших зрелости лет. Они двинулись с берегов Тихого Дона по предварительному зову своего атамана и внезапным прибытием много обрадовали самого Светлейшего князя, который о воззвании ничего дотоле не ведал.

Приятно было видеть ополчение сил, в рядах которого бодрые юноши являлись между воинами, заслугами, ранами и сединами украшенными. Отцы встречали тут детей, и даже внуки находили дедов. Целые семейства переселились с Дона на поле брани. Прибытие их сделалось тотчас известным и страшным неприятелю. Армия французская увидела себя, так сказать, осыпанной многочисленными роями конницы, которая, с быстротой ветра носясь вокруг ее, смерть и страх повсюду рассеивала».

…Отбытие казачьего вождя Матвея Платова из действующей армии на Дон не осталось без внимания ни в штабе Бонапарта, ни в послевоенных писаниях французских мемуаристов. Один из интендантов Великой армии Пюибюск в своих мемуарах «Письма о войне в России в 1812 году» рассуждает о том, как в окружении императора французов обсуждали фигуру атамана Платова:

«Наполеона уверяли, что Платов в немилости и сослан с большей частью казаков на Дон, и он тому поверил! Кутузов в одном письме своем будто бы жаловался императору на казаков, особенно же на их атамана и будто бы просил у государя согласия на строгие меры, к которым он принуждаем, то есть отослать генерала Платова и большую часть его войска на Дон. Это письмо было с тем отправлено, чтобы его перехватил неприятель; но оно и составлено было для Наполеона, дошло верно по назначению и отняло у него всякое подозрение на свою несправедливость.

В истинном отбытии казачьего генерала заключалось только одно намерение, в продолжение нашей стоянки под Москвою собрать 25 000 казаков, с которыми через месяц после своего отбытия Платов явился на наших аванпостах. Сие подкрепление было весьма для русских полезно».

…С прибытием Донского казачьего ополчения в Тарутинский лагерь общее число полков с Дона в рядах действующей русской армии генерал-фельдмаршала М. И. Голенищева-Кутузова достигло 76. Если считать по четыре полка в одной кавалерийской дивизии, то выходило, что в рядах русской полевой армии сражалось 19 (!) дивизий казачьей конницы. И почти все эти полки были с Тихого Дона. Донское казачье войско по своему территориальному местоположению тогда было уже «внутренним» войском, не стоявшим на черте (или у черты) государственной границы.

Еще 22 конных полка казаков-донцов несло действительную службу на окраинах Российской империи: на неспокойной Кавказской укрепленной пограничной линии – 8, в Грузии (уже ставшей приграничной частью Российской империи), защищая ее от вторжений турок, персов и горцев Дагестана, – 9, в степных Херсонской и Таврической губерниях Новороссии – 2, в Финляндии, Бессарабии (Молдавии) и Персии (то есть тоже на госудрственной границе) – по одному полку.

Разумеется, оголять границу и особенно Кавказскую границу (война с Персией еще не увенчалась миром) было делом более чем неразумным. Поэтому в переписке главнокомандующего действующей армией генерал-фельдмаршала М. И. Голенищева-Кутузова с императором Александром I речи о снятии какого-то числа полков казачьей конницы где-либо с государственной границы для ведения войны с Бонапартом не велось. В 12-м году российские порубежные стражи «жили» вестями с театра войны с французами.

Каждый казачий ополченский полк мог гордиться своей историей в «грозу 12-го года». Можно привести такой пример. Полк подполковника Н. С. Сулина 9-го был сформирован во Втором Донском начальстве (округе) и прибыл с ополчением в Тарутинский лагерь в сентябре 1812 года. Сулинцы отличились в преследовании наполеоновской армии, особенно в сражениях под Вязьмой и Вильно, понеся при этом большие потери в людях.

В сентябре полк Сулина 9-го был полностью укомплектован по штату – 16 офицеров и 561 казак. Но бои оказались для полка столь кровавыми и тяжелыми, равно как и походные невзгоды в морозную, снежную зиму, что в декабре месяце в полковом строю значилось меньше половины его штатного состава – всего 250 конных бойцов.

Полк этот имел особую известность, которую дал ему один из рядовых казаков, Александр Землянухин, по прозвищу Витиченко. Он прибыл на войну «с французом», будучи уже 53-летним (по другим источникам, 59-летним) отставным казаком. Действительная служба для него закончилась четырнадцать лет назад. В действующей армии находились два его взрослых сына. Был он уроженцем Нагаевской станицы.

Землянухин был тем простым сыном Дона, который в марте 1813 года побывал на берегах туманного Альбиона, в Лондоне. Попал он в Англию по той причине, что был ординарцем штаб-ротмистра Лейб-гвардии Гусарского полка Т. Е. Бока, посланным в Лондон с донесением русскому послу графу К. А. Ливену. Поводом для донесения стало вручение жителями Гамбурга, откуда были изгнаны французы, городских ключей генерал-майору Ф. К. Теттенборну, отряд которого состоял из трех казачьих полков – Сулина 9-го, Гребцова и Денисова 7-го.

Англия, жители Лондона восторженно встретили рядового героя войны с ненавистным им императором французов Наполеоном на своей земле. Действительно, величественная и воинственная внешность седобородого старика-казака производила сильное впечатление. В «Архиве князя Воронцова» напечатано письмо бывшего русского посла в Лондоне графа С. Р. Воронцова своему сыну Михаилу. Письмо датировано 18 апреля 1813 года. В нем, среди прочего, пишется следующее:

«…Я вам пишу по случаю возвращения в армию капитана Лейб-гвардии Гусарского полка Бока… Именно он привез сюда казака, который вызвал величайшую сенсацию в этом городе и его окрестностях, откуда приезжают люди, чтобы на него посмотреть.

Этот славный казак – один из тех седобородых старцев, отслуживших и мирно живущих у себя, пока опасность, нависшая над их страной, не заставила их вскочить на лошадей и прибыть в Главную квартиру в Тарутино в количестве 20 полков. Два сына бравого старика служат в армии. Его зовут – Александр Григорьевич Землянухин.

Это чудо, что он не заболел, поскольку не отдыхает с утра до вечера, его приглашают со всех сторон, все хотят его увидеть, и он сильно утомлен. Лорд-мэр и старейшины города дали по этому случаю обед. Ему делает честь то, что он отказывается от денег и других подарков, которые ему желают поднести.

Он принял только саблю, изготовленную кем-то из города специально для него, на клинке которой выгравировано имя этого славного казака. А также одну маленькую золотую цепочку, подаренную ему леди Вильям Гордон, сказав, что он отдаст ее своей жене на Дону. А также он принял прекрасную саблю, красиво отделанную, которую ему подарил принц-регент».

Казак Александр Землянухин стал известен в России после того, как на страницах популярного в старой России журнала «Русский вестник» появилась статья под длинным названием: «Подробное известие о пребывании донского казака в Лондоне, рассказанное самим донцом графу Матвею Ивановичу Платову и написанное дежурным его подполковником А. Г. Краснокутским». Впоследствии эта статья не раз перепечатывалась в самых различных изданиях.

Сам Платов пользовался в туманном Альбионе среди самых различных сословий исключительной личной популярностью, чему свидетельств в истории Англии много. В 1814 году в Лондоне было написано, как считает историк казачества А. И. Сапожников, более пяти портретов графа М. И. Платова. В России такого числа живописных изображений прославленного донского атамана в чине генерала от кавалерии и обладателя нескольких Георгиевских наград и многих иностранных орденов не написали за всю его жизнь.

Поголовное ополчение Войска Донского на войну с Наполеоном наложило своей отпечаток на память казачьего сословия. Это выразилось в преданиях и сказаниях, и обязательно в песнях, которые пелись на семейных застольях, в кругу однополчан, в походном строю. Одной из таких песен стала «Ай да и хвалился француз…», которая широко ходила на Тихом Дону до начала ХХ века:

Ай да и хвалился француз он похваля…ой да выхваляется,Ой да сам да на Тихий Дон итить он вот и убира…ой убирается.«Вот да я матушку вашу да РассеюВсю я да наскрозь ее да пройду,Вот да я селы все ваши да деревниПожаром их да пожгу.Вот да я матушку вашу да МосквуОй да на ногах ее да снесу,Ай да во Черкасский вот во славный городЗимовать хранцуз да пойду,Вот я-то стану, стану на квартируК Иловайскому.Ай сенаторушек своих да поставлюВот по богатым али господам,Ай да я чернь свою да поставлюВот да по всему го… да по всему городу,Ай да я добрых коней своих я расставлюВсе по божьим вот я по церквам».Вот да во ту пору али в этот часАли генерал вот наш Платов был.Ай да повыслу(ша) вши да похвалы все хранцу…Ой все французские,Вот бы он списал их же похвалы ой на ука…Да на указушки,Ой да со указушков да похвалы он на газе…Да на газетушки,Ой да посылает эти вон вон да газеты вон к самомуВо да царю.

…На войну с «французом» ополчился не только Тихий Дон. Другие казачьи войска России, неся бремя пограничной стражи на юге и востоке страны, тоже отдавали последние силы для пополнения действующей армии. Так было и в рядах казачества Урала, оренбургском и уральском, которые получили усиление из числа местных жителей, записанных в служилое воинское сословие.