Читаем без скачивания Дураков нет - Руссо Ричард

Крики эти отчего-то казались реальными – наверное, потому, что таковыми и были. Первый крик издал не Руб. А Питер, сын Салли, он смотрел на отца сквозь стекло пикапа. Второй крик издал сам Салли, когда вздрогнул и очнулся. Он припарковался возле дома бывшей жены и уснул в машине. Он закрыл глаза всего на минутку, чтобы собраться с силами и перевести дух, прежде чем приблизиться к дому и постучать в дверь, – Салли догадывался, что его появление вызовет у обитателей дома двойственные чувства. Он не сразу сообразил, долго ли проспал, но заподозрил, что сцена в сауне – последний из нескольких снов. К тому же стемнело.

– Господи боже, пап, – повторял Питер. Он расхаживал туда-сюда вдоль пикапа, качал головой и держался за сердце. – Ты в курсе, что ты спишь с открытыми глазами?

Салли понял, что это правда, хотя началось это относительно недавно. Заметила это Рут, о чем и сообщила ему с нескрываемым раздражением. Когда он был женат на Вере, с ним такого явно не случалось, поскольку его жена аккуратно составляла подробный список его поступков, которые не одобряла, а умалчивать о чем-либо не в ее правилах. Уж она-то не преминула бы указать Салли, что он спит с открытыми глазами.

Салли попытался стряхнуть сонливость.

– Наверное, задремал, – сказал он.

– С включенным мотором и запертой дверью?

Мотор действительно работал. Салли заглушил его. А дверь не была заперта, просто открывалась хитро. Чтобы открыть ее снаружи, нужно было тянуть ручку одновременно вверх и на себя, что Салли и продемонстрировал сыну. Вдалеке завыла сирена, и Салли – как всегда, когда слышал сирену, – попытался припомнить, не оставил ли где непотушенную сигарету.

Мужчины слушали вой приближающейся сирены “скорой помощи”.

– Я стучал в окно, но не смог тебя добудиться, – виновато объяснил Питер.

Салли силился понять, в чем дело, но был еще слишком сонный от таблеток Джоко, печки пикапа и оттого что надышался выхлопа. “Скорая” свернула на их улицу, Питер помахал ей, Салли посмотрел на дом бывшей жены и спросил:

– Кому-то плохо?

– Тебе, – смущенно объяснил Питер. – Мы думали, что ты умер.

Салли сидел с открытой дверью, дышал холодным воздухом, понемногу приходил в себя, а Питер как мог объяснялся с сотрудниками “скорой” – те никак не желали верить, что он действительно вызвал их по ошибке, и подозрительно поглядывали на Салли, точно пока не решили, жив он или умер, как им изначально сообщили. Выражения их лиц напомнили Салли тех людей, которым сказали, будто он сгинул в пожаре, который сам же и начал. Дважды он отобрал у людей трагедию, и даже собственный сын, кажется, сомневался, жив ли он, – хотя, пожалуй, его озадаченный вид объяснялся тем, что, поскольку он жив, Питер, вызвавший “скорую”, выставил себя идиотом.

Подошел Ральф, Салли ему обрадовался.

– Значит, ты все же не умер. – Ральф расплылся в улыбке.

Салли и Верин второй муж всегда отлично ладили и ладили бы еще лучше, не понимай они, что Вера расценивала их взаимную симпатию как предательство. Ральфа ничуть не смущало, что его жена некогда была близка с Салли, родила ему сына. Но что еще хуже, Салли словно бы тоже ничуть не смущало, что женщина, некогда принадлежавшая ему, отныне чужая. Салли с Ральфом будто условились, что из-за нее враждовать не стоит. Точнее, считали друг друга собратьями по несчастью.

– Нет, Ральф, пока нет, – ответил Салли. – Не возражаешь, если я наблюю в ваш водосточный желоб?

Ральф пожал плечами:

– Я предложил бы тебе унитаз, но ванная сейчас занята, мальчики моются.

– Я все равно отказался бы. – Салли почувствовал, что рвота подступает к горлу. – Брак с Верой мало чему меня научил, но мне все же хватит ума не блевать в ее унитаз. Вера не любит, даже когда в него срут, – если, конечно, она не изменилась.

– Не изменилась, – грустно признал Ральф. – У нее по всему дому стоит дюжина открытых освежителей воздуха. Они забивают даже запах индейки.

Услышав про освежители, Салли не выдержал, согнулся, и его стошнило. Ральф отвернулся. Салли весь день не ел, так что рвоты было немного, ему сразу полегчало, тем более что перед приступом его бросило в жар. Салли показалось, что в лужице рвоты желтеют разложившиеся остатки второй таблетки Джоко.

Заметив, что Салли вырвало, двое сотрудников “скорой” – они как раз дали Питеру подписать документы – подошли к сидевшему в машине Салли.

– Все в порядке, приятель? – спросил его тот, что пониже. – Может, вас отвезти в больницу?

– Не-а, не надо, – отмахнулся Салли. – Мне уже намного лучше.

Сотрудник “скорой” посмотрел на рвоту и отвернулся.

– Вы уж извините, что мы вас вызвали, – сказал Салли. – Мой сын не отличает спящих от мертвых. Наверное, поэтому ему присудили степень доктора истории, а не медицины.

Тут подошел Питер и услышал слова Салли.

– Если бы вы подольше дышали выхлопом, точно умерли бы, – сказал водитель “скорой”. – Вас бы надо осмотреть.

Салли встал, чтобы показать, что у него все в порядке.

– Я нормально себя чувствую, – заверил он. – Честное слово.

– Ладно. – Сотрудник “скорой” протянул Салли документ: – Подпишите. В доказательство, что мы здесь были.

Салли подписал, двое мужчин сели в “скорую”, рыгнули разок сиреной и укатили. Салли, Питер и Ральф проводили их взглядом, а когда “скорая” скрылась за углом, трое мужчин дружно обернулись к дому, семье и объяснениям.

– Ну, сынок, – Салли обращался к Питеру, но подмигнул Ральфу, – пошли в дом, пока хватает смелости.

Если эти трое взрослых мужчин боялись женщин – а так оно и было, – то зря: кухня оказалась пуста, женщин не видно, хотя это показалось всем троим еще более зловещим. В раковине по-прежнему громоздились тарелки, очищенные от объедков, формы для запекания, всевозможные кастрюли, сковородки и сотейник, в котором Вера делала подливку. Вера набрала полную раковину желтоватой воды, на ее поверхности белел круг мыльной пены. В доме было неестественно тихо, только в гостиной бормотал телевизор. Салли заметил, что через две комнаты от кухни, в кресле, крепко спит Верин отец.

– Куда девалась твоя мать? – поинтересовался Ральф у Питера, удивленный ее неожиданным отсутствием.

Питер же не удивился.

– Ты смотри, осторожнее, – предупредил он Салли. – Мама в расстроенных чувствах.

– Из-за чего? – спросил Ральф, для него это была новость.

– Дай угадаю, – сказал Салли. – Ее никто не любит.

– Горячо, – согласился Питер. – Любит, но недостаточно.

– Пойду поговорю с ней, – вызвался Ральф с видом добровольца, готового выполнить рискованную задачу.

– Сколько лет вы с Верой женаты? – многозначительно спросил Салли.

Ральф задумался.

– Тридцать. С гаком.

– И ты до сих пор ничего не понял?

– Она, наверное, думает, что ты умер, – сказал Ральф.

– Вот и не огорчай ее, – посоветовал Салли.

Из ванной донеслись журчание воды и плаксивый голосок Уилла:

– Шлёпа. Хватит.

Питер закатил глаза:

– Сейчас вернусь.

Остановить Салли было некому, и он направился в гостиную, где беспокойно спал Роберт Холзи, подключенный к кислороду; зеленая пластиковая трубочка над его верхней губой смахивала на игрушечные усы. С аппарата свисала маска. По телевизору шел футбол, Салли присел в углу дивана и увидел, как кто-то забил мяч, в нижней части экрана показали счет и прервали трансляцию на рекламу.

– Эй, – сказал Салли отцу Веры, и тот открыл глаза, услышав звук, который донесся явно не из телевизора. – Просыпайтесь. У вас гости.

Старик моргнул, заметил бывшего зятя.

– Салли. – Задремав, Роберт склонился вбок и сейчас выпрямился.

– Как поживаете, господин мэр? – спросил Салли.

Лет сорок назад Верин отец баллотировался в мэры кандидатом от демократической партии, и его постигла участь всех демократов, пытавшихся выиграть выборы в Бате, даже еще горше – он пережил худшее поражение, какое только можно было припомнить. Мэры Бата, как правило, совмещали свои обязанности с основной деятельностью, обычно в мэры шли владельцы автосалонов, и настоящая борьба неизменно происходила между кандидатами от республиканцев. Как только среди них определяли победителя, выборы можно было считать делом решенным, и кандидаты от демократов явно тяготели к мазохизму – или, в случае Роберта Холзи, к фатализму. Он строил кампанию на проблемах образования и провалился с таким треском, что с тех пор ни один кандидат в предвыборной программе даже не заикался об образовании.