Читаем без скачивания Семья Карновских - Исроэл-Иешуа Зингер

— Привет, малыш, — здоровается с племянником дядя Гуго.

Ему приятно, что ребенок им восхищается, это возвышает его в собственных глазах, ведь ни зять, ни даже родная сестра его ни во что не ставят. Поэтому он говорит с Егором, как со взрослым. Он объясняет ему устройство двигателя, разрешает подержаться за руль, понажимать педали. Потом учит его стрелять из детского ружья. Дядя Гуго — прекрасный стрелок, он может сбить маленькую птичку с ветки акации, растущей посреди двора. Мальчик начинает приставать к матери, чтобы она позволила им с дядей Гуго прокатиться на отцовской машине. Тереза против, муж не любит, когда Гуго берет машину, но малыш не отстает. Он известный упрямец, настоящий Карновский, и мать сдается.

— Гуго, только, ради Бога, потихоньку, — предупреждает она брата.

— Да ладно, — отвечает Гуго и, чуть отъехав, выжимает газ до предела. Он обожает быструю езду, с тех пор как у него был мотоцикл с двумя сиденьями. Егорхен в восторге.

— Дядя Гуго, а папа никогда так не гоняет! — кричит он.

— Куда ему, твоему папе. Он вообще ездить не умеет. — И Гуго прибавляет скорость.

Лицо горит, сейчас он чувствует себя человеком, и жизнь, кажется, не так уж плоха. Егорхен тоже радуется. Робкий по природе, он, однако, любит похулиганить, а с дядей бояться нечего.

— Дядь, а ты можешь еще быстрее?

— Я-то могу, только нас полиция остановит, а потом твой отец ругаться будет.

Егорхен смотрит на дядю огромными голубыми глазами и изливает ему мальчишескую душу, делится своими радостями, бедами и мечтами. Скрытный, недоверчивый, он никогда не рассказывает родителям, как прошел день, что было в школе, но дяде можно поведать заботы, надежды и сомнения, а их у него немало. Он уже знает, что у него не такая семья, как у всех. Родители не такие, и бабушка Гольбек, и бабушка Карновская. Дядя Гуго, брат мамы, не такой, и тетя Ребекка, сестра папы. И он сам не такой, как все дети в школе. Папа и мама не хотят говорить об этом, вечно уходят от ответа, когда он их спрашивает, но он знает, что чем-то выделяется, и не в лучшую сторону. Учитель Закона Божьего относится к нему не так, как к остальным. Иногда велит ему сидеть на уроке с другими детьми, а иногда выставляет из класса. И мальчишки тоже. Вообще он для них свой, но стоит с кем-нибудь поссориться или подраться на школьном дворе, тут же кричат: «Еврей!» Он хочет узнать у дяди, как это так. Он немец или нет?

— Господи, ну конечно, немец, ты же из Гольбеков! — с гордостью отвечает Гуго.

— А почему тогда мальчишки говорят, что я не немец?

— Ну, потому что по отцу-то ты Карновский. А они, дураки, этого не понимают.

Егорхен улыбается дядиным словам. Вот они кто — дураки. Но радость быстро исчезает. Он хочет до конца разобраться, кто он.

— А папа разве не немец? Мама говорит, немец. Он на войне был, капитаном.

Дяде Гуго смешно: сестра называет мужа капитаном и считает его немцем. Что глупая женщина может знать о таких вещах? Но Егору он этого не говорит. У него язык не поворачивается сказать такое мальчику, которого он любит.

— Конечно, он немец, твой папа. Он ведь родился в Германии. Но он не совсем немец, он еще еврей, понимаешь? Только тебя, малыш, это не касается. Ты-то чистый немец, ты Гольбек. Ясно?

Егорхен задумывается:

— Дядь, а что значит еврей?

— Еврей? — переспрашивает дядя Гуго и тоже задумывается. Он-то прекрасно знает, что это значит. Еврей — это такой нелепый человечек, черный и носатый. Он обязательно богат и вечно лезет, куда не просят. Еще от ораторов в пивных он знает, что чертовы евреи продали страну во время войны, воткнули армии нож в спину. Если бы не они, армия непременно разбила бы чертовых французов. Но ребенку он не может этого сказать. — Еврей — это тот, кто ходит не в кирху, а в синагогу, как твой папа, — объясняет он.

— Но папа никогда не ходит в синагогу.

Дядя Гуго не знает, что ответить. Он устал от серьезного разговора. Когда ему приходится напрягать мозги, он вообще быстро устает. Лучше поговорить о войне, это гораздо интересней.

— Да ерунда это все. Ты еще маленький, не поймешь. Не думай об этом.

Но как же об этом не думать?

— А почему мама вышла замуж за папу, а не за настоящего немца?

Может, дядя Гуго ответит на вопрос, который его давно мучает. Больше спросить не у кого.

Дядя Гуго хотел бы ответить, что его сестра — дура, как все женщины, и просто глупо влюбилась. К тому же после войны Гольбеки обеднели, ей пришлось устроиться на работу в больницу, а там, естественно, полно евреев, любая больница — это синагога. Но не говорить же такое ребенку. Он говорит только, что женщины вообще смешные, и мужчине нечего о них думать. Ведь он, Егорхен, не девчонка, чтобы забивать себе голову всякими глупостями. Пусть лучше учится стрелять, водить мотоцикл, ездить на лошади, фехтовать, чтобы стать хорошим солдатом.

Егорхен согласен с дядей, но, правда, он не уверен, что сможет стать солдатом. Бабушка Карновская говорит, что теперь, после войны, в армию не берут. Дядя Гуго выходит из себя. Чушь! Да откуда ей знать? Ничего, еще вернутся старые добрые времена. Он, Гуго Гольбек, опять наденет мундир. Снова будет армия, муштра, приказы и война, хорошая настоящая война. И нечего Егору слушать бредни старой глупой еврейки. Она бы еще на него лапсердак напялила, как в Еврейской Швейцарии ходят…

Забывшись, он говорит с мальчиком, будто тот — стопроцентный Гольбек, а никаких Карновских и в помине нет. Но вдруг видит, что его занесло слишком далеко.

— Только смотри, дома не проболтайся, о чем мы с тобой говорили, — предупреждает он. — Мужской разговор должен остаться в тайне.

— Еще бы! — Егорхен обижен, что дядя в нем сомневается. — Конечно, не проболтаюсь.

— Вот это слова мужчины! — И дядя Гуго прибавляет газу, чтобы успеть домой до прихода зятя.

Ему не хочется ссориться с Георгом. При всем презрении, которое он питает к еврейскому докторишке, он робеет перед ним. Как многие врачи, Карновский смотрит несколько свысока на всех, кто не относится к его профессии, будто любая человеческая жизнь в его руках.

— Ну, что поделывает герр обер-лейтенант? — спрашивает он с насмешкой.

Гуго не любит, когда зять называет его обер-лейтенантом. Обращение по званию, которое так приятно слышать, например, от Карла, в устах Карновского звучит как издевательство.

— Что может поделывать немецкий обер-лейтенант в наше чертово время? — отвечает он с намеком, что сейчас время Карновских, а не Гольбеков.

— Чертово время будет еще долго, герр обер-лейтенант, — предсказывает Карновский. — Когда оно изменится, у тебя будет такой ревматизм, что ты сможешь быть только генералом в отставке…

— У меня на этот счет другое мнение, герр доктор, — отвечает Гуго.

— Ладно, пойдемте-ка обедать, я голоден как волк, — говорит Карновский и ведет сына и шурина в просторную столовую, где их ждет накрытый стол. Тереза повязывает Егору салфетку, чтобы он не испачкался, и зовет сестру мужа:

— Бека!

Ребекке нравится, когда ее так называют. Полное имя звучит слишком по-еврейски. Она появляется из сада, у нее в руке букет цветов. Тяжеловатым шагом она приближается к столу.

— О, герр Гуго! — говорит она с удивлением.

Гуго вскакивает и что есть силы щелкает каблуками.

— Здравствуйте, фройляйн Бека! — И он элегантно целует ей ручку.

Черные глаза Ребекки вспыхивают от галантных манер лейтенанта и от внимания, которое он ей оказывает. Видели бы бывшие одноклассницы в лицее! Тереза указывает Ребекке на место рядом с Гольбеком, Гуго учтиво пододвигает ей стул.

— Вы очень любезны, герр обер-лейтенант.

Ребекка чувствует под столом его ногу, от него пахнет табаком, кожей и мылом для бритья. Настоящий мужской запах.

В порыве нежности, неожиданно для себя, она наклоняется к Терезе и целует ее в щеку, а смущенная Тереза поправляет ей непослушные волосы.

Доктор Карновский не может удержаться:

— Психологи говорят, если девушка так горячо целует подругу, она представляет себе, что целует ее брата.

Все трое, Ребекка, Тереза и Гуго, краснеют до ушей. Ребекка готова испепелить Георга взглядом.

— Ты циник, как все гинекологи, — говорит она сердито. Особенно ее злит, что в его словах есть доля правды.

Доктор Карновский рассказывает смешные случаи с нервными пациентками. Ребекка не хочет слушать. Ее голова забита цветами, музыкой, романами и мечтами, и ей неприятно, что брат смеется над женским полом.

— Лучше вы расскажите что-нибудь, герр обер-лейтенант, — обращается она к соседу. — О чем-нибудь прекрасном.

Гуго Гольбек в замешательстве. Он не знает, что рассказать. Но Ребекка так на него смотрит, что ему некуда деваться, и он начинает рассказывать о своих приключениях на фронте. Это единственное, о чем он всегда готов поговорить. Но как обойтись без крепких солдатских выражений, которые нельзя использовать при дамах? Он запинается на каждом слове, однако Ребекка внимательно слушает истории о его подвигах и только иногда восклицает: