Читаем без скачивания Снежок - Элизабет Леттс

Слишком многое могло отвлечь лошадь на арене – оркестр, тысячи зрителей, распорядитель арены, одетый в ярко-красный плащ, перед началом каждого класса дудящий в длинную медную трубу. В свете прожекторов арена представлялась смесью темных и светлых пятен – не так просто соревноваться в конкуре.

Но у Дейва было задание, и Снежок, казалось, чувствовал это. Он буквально заворожил толпу, идеально перепрыгивая в лучах прожекторов через каждое препятствие. Как и Трейл Гайд, Снежок побеждал не благодаря породе, а благодаря боевому духу. Той ночью с серым не смогли сравниться ни Виндзор Кастл, ни Первый Шанс. В последнем классе в присутствии президента Соединенных Штатов Америки Снежок выиграл чемпионский титул.

Теперь он прочно удерживал лидерство в гонке за титулом «Лошади года» до Национальной выставки. Остальные лошади из Вашингтона поедут в Гаррисберг на недельную выставку в Пенсильвании. Только Снежок пропустит ее, вернувшись домой к де Лейерам и урокам в школе Нокс.

Кульминацией последнего вечера выставки был парад чемпионов. На арену выехали лошади, выступившие лучше всех: пони, упряжные, охотничьи и конкурные лошади, шагавшие вокруг арены и мимо президентской ложи. Лошади шли по порядку, и каждый из этих специально выведенных чемпионов казался красивее предыдущего. Снежок, бывшая рабочая лошадь, шел последним.

Он спокойно обошел вокруг арены, склонив голову, не пугаясь вспышек, громкой музыки и криков толпы, но поворачивая морду в сторону трибун, будто глядя на своих фанатов. Его, наверное, можно было принять за деревенщину, случайно затесавшуюся на званый вечер в высшем обществе, – если бы чемпионская трехцветная лента не была приколота к его уздечке. Дэйв не был таким шоуменом, как Гарри, но он махал толпе, которая отвечала ему аплодисментами и радостными криками, после того как комментатор назвал Снежка «лошадью за восемьдесят долларов».

Когда Дейв Келли тем вечером позвонил в Сент-Джеймс, весь клан де Лейеров, сгрудившийся у телефона в ожидании новостей, вздохнул с облегчением. Победитель призового класса и вице-чемпион выставки? На Вашингтонской международной?

Если бы только они смогли поехать, он стал бы чемпионом!

Йоханна успокоила детей и отправила их спать, но Гарри не спалось. Он вспоминал парад в честь возвращения королевы Голландии из изгнания в Лондоне. Теперь его лошадь прошла на параде перед президентом его новой страны. Он жалел, что его не было в арсенале, чтобы разделить этот момент со своим серым другом. Той ночью Гарри пообещал себе, что когда-нибудь он будет ехать на Снежке перед президентом сам.

Глава 19

Бриллиантовый юбилей

На Манхэттене легко можно угадать, когда наступает время Национальной выставки. В первую неделю ноября обложка журнала «Нью-Йоркер» была посвящена лошадям. На Пятой авеню горничные готовили к заселению хозяев дома́, в которые богачи перебирались на зиму из своих загородных поместий. «Геральд трибьюн» размещала на разворотах фотографии мужчин в черных галстуках и женщин в вечерних платьях. Колонки светской хроники в газетах были посвящены описанию вечеринок со скрупулезными списками гостей – Никербокеры, Уитни, Вандербильты, Морганы, – будто они были американским аналогом королевских фамилий.

Но в этом году всеобщий ажиотаж оказался еще выше. Потому что это была не просто выставка – это была семьдесят пятая выставка, бриллиантовый юбилей.

Выставка, которая началась как повод продемонстрировать упряжных лошадей, выжила и процветала в эпоху автомобилей. Она была общенациональным событием. Участники съезжались со всех концов страны – лучших упряжных лошадей (которые тянули легкие экипажи) привозили со Среднего Запада, прогулочных и верховых лошадей – с юга страны, а с западного побережья каждый год совершали паломничество лучшие наездники. Лошадей редко перевозили самолетами, и обычно только через Атлантический океан. Большинство лошадей попадало в Нью-Йорк в грузовиках, даже те, которым приходилось проделать долгий путь из Калифорнии, хотя мисс Луэлла Комбс, чемпион в соревнованиях упряжных лошадей, возила своих хакне из Сент-Луиса в частном железнодорожном вагоне.

Все в мире конного спорта знали, что Гарри будет на этой выставке, – Микки Уолш и капитан Литтауэр, даже полковник Джон Рассел, которого тот впервые встретил в Амстердаме. Также там будут все профессионалы, которых Гарри уважал и у которых учился: Дейв Келли, Кэппи Смит и Джо Грин, а также его самые сложные соперники – Адольф Могаверо и Эл Фиоре.

Выставка продолжалась восемь дней, всегда открываясь в День голосования, во вторник. Соревнования проходили днем и вечером, а участников было так много, что они отсеивались в утренних квалификационных раундах. Только лучшие лошади попадали на вечерние соревнования. После хлопотного лета и осени, наполненной погрузками и выгрузками, ночевкой в незнакомых конюшнях, соревнованиями на разных аренах и разном покрытии, теперь настало время для выставки, которая потребует всей силы и выносливости лошадей. Это было больше, чем проверка навыков или породы, – хотя и то, и другое оставалось важным. Восьмидневная выставка являлась проверкой силы духа – того, что всадники называют стойкостью, а зрители сердцем.

Некоторые крупные конюшни, такие как «Окс Ридж» и «Конюшни Даффи», выставляли по двадцать лошадей и привозили небольшую армию грумов, но всегда тут были и наездники, которые приезжали всего с одной лошадью: Джимми Виб, изготовитель седел, привез своего коня Ститчера. Джеймс Кроуфорд из Кингсвуда, штат Миссури, хотел попасть сюда так сильно, что отдал на вступительный взнос все деньги, не оставив даже на комнату в мотеле. Он собирался спать в стойле рядом с лошадью. Каждый, кто считал себя наездником и мог найти способ сюда попасть, присутствовал здесь.

Для прессы и зрителей это была Национальная выставка, наездники называли ее «Гарден». Как пишет Эстер Р. «Бутс» Паркер в «Истории Национальной выставки лошадей»: «Это был мир, в котором одно касание лишало тебя призового места, а неправильно рассчитанная дистанция отправляла обратно в конюшню… Каждая лента из Гарден добывалась слезами, кровью и потом». Некоторые наездники говорили о ней как о начале нового года. Это было самое важное событие для каждого из них.

Две ученицы Гарри соревновались на собственных лошадях среди новичков, и он привез Ночного Ареста, ветреного скакуна. Но мистера и миссис де Лейер представляла только одна лошадь – Снежок. Гарри не терпелось снова выехать на нем на арену. Ему пришлось сидеть дома, получая новости из Вашингтона и Гаррисберга из вторых рук.

Но эти выставки остались в прошлом. Сейчас важно было лишь то, что Гарри и Снежок зарегистрировались на Национальной выставке. Она обладала своей магией. В нее верил каждый участник. На выставке случались всякие неожиданности: фавориты проигрывали, а новые чемпионы рождались в свете прожекторов после одного блестящего раунда.

Гарден. Гарри помнил, как был здесь год назад, как выиграл четвертое место на Синьоне, как ему пришлось оставить лошадь.

Ах, сейчас нет смысла думать об этом!

Все на выставке думали, что фаворитом будет Первый Шанс. Никто не воспринимал всерьез Снежка, который пропустил выставку в Пенсильвании, – вторую выставку в стране. Гарри собирался доказать всем, что они ошибаются, но это было нелегко.

Второго ноября 1958 года Гарри проснулся в три часа ночи, едва сомкнув глаза. Он ухаживал за лошадьми допоздна, и сейчас должен был готовиться к поездке на Манхэттен. Задолго до рассвета он положил в кормушку Снежка сена, поправил попону и собрал фланелевые повязки, которыми бинтовал ноги лошади, чтобы они не поранились при перевозке. Поездка в город – с выбоинами, крутыми поворотами и остановками – лошадь перенесет тяжелее, чем обычное путешествие по сельской дороге.

Снежок стоял спокойно, пока Гарри обходил его сзади. Конюшня освещалась лишь одной лампочкой под потолком. Было холодно, у Гарри задубели пальцы, но он проделывал все это уже сотни раз.

Лошадь тоже была знакома с процедурой, чувствуя: что-то готовится, по тому, какой переполох поднялся вокруг в предрассветный час, – но, как всегда, стояла смирно, жуя сено, пока Гарри ее бинтовал. Было холодно, вокруг слышалось дыхание лошадей и собак.

Закончив с бинтами, Гарри затянул их и просунул под них палец, убеждаясь, что они наложены правильно – не слишком туго, чтобы не мешать кровообращению, но и не слишком свободно, чтобы не упасть. Он знал, что многие соревнования были проиграны еще на пути к ним из-за неправильных приготовлений. Наверное, он имел небольшое преимущество: другие владельцы лошадей сейчас спали – возможно, в похмелье после только окончившейся вечеринки – и не узнали бы, если бы неосторожный грум неправильно затянул бинты. Лошадь могла бы охрометь, а ее владелец даже не понял бы почему.