Читаем без скачивания Готический роман. Том 1 - Нина Воронель

– Да нет, тогда эти взгляды казались мне откровением.

– Когда это – тогда?

– Давно, когда я еще училась в университете.

– В каком университете? Ты же была стюардессой!

– Ну и что? Разве стюардессам нельзя учиться в университете?

– Можно, конечно, но ты мне об этом не рассказывала.

– Я тебе еще обо многом не рассказывала.

– Может, сейчас расскажешь? Например, когда ты училась – до того, как стала летать, или после?

– Ни то, ни другое, – сказала Инге неопределенно.

– А все-таки, до или после? – Ури начинал сердиться.

Тут Отто вдруг ни с того ни с сего заколотил лапой в рельс, и Инге осеклась на полуслове:

– Это долгая история... – замялась она и наклонилась, чтобы освободить колесо кресла, застрявшее в расселине между камнями, хотя колесо можно было без труда вытащить из расселины, не наклоняясь. Ури так и не понял, чем был вызван взрыв эмоций Отто, – застрявшим колесом или желанием заткнуть Инге рот, потому что, как только Инге замолчала, старик тут же угомонился и стал вертеть головой, выискивая кого-то в бурлящем вокруг людском водовороте. Глядя на его быстро снующие по сторонам глаза, Ури подумал, что мозг Отто работает гораздо лучше, чем его немощное тело, и почувствовал вдруг неожиданный укол жалости к несчастному старику.

Тем временем чье-то лицо привлекло внимание Отто, и он снова заколотил в рельс – на этот раз членораздельно, – он требовал, чтобы Инге привела к нему какого-то Дитера. «Это племянника фрау Штрайх, что ли?» – спросила Инге, передала ручку кресла Ури и побежала вниз по склону холма, чуть покачиваясь на высоких каблуках. На площади она на миг затерялась толпе перед павильоном охотничьего ферайна и вынырнув уже с другой стороны в сопровождении бритоголового парня в черном кожаном костюме со стальными кнопками, которого Ури пару раз видел в «Губертусе».

Парень подошел к Отто, неожиданно стал по стойке «Смирно!» и щелкнул каблуками.

– «Как живешь, Дитер?» – отстучал Отто. К удивлению Ури, Дитер его понял и ответил кратко, по-военному:

– Отлично, господин Губертус!

– «Как поживает твой дед?»

– Дед в прошлом году умер, господин Губертус!

– «Жаль! Он был хороший солдат. Мы с ним когда-то пол-Европы прошагали плечом к плечу.»

– Так точно, господин Губертус!

– «А другой твой дед?»

– Отлично, господин Губертус! Он разводит форель.

– «Я рад. А ты продолжаешь играть в футбол?»

– Так точно, продолжаю, господин Губертус!

– «Ну, желаю тебе удачи. Можешь идти к своим друзьям. Ты ведь тут с друзьями?»

– Так точно, с друзьями, господин Губертус!

Дитер прощально щелкнул каблуками, круто развернулся и зашагал вниз к павильону охотничьего ферайна.

– Надеюсь, ты исполнил свой долг барона, папа? – спросила Инге и покатила кресло к баскетбольной площадке, где уже собралось много народа.

Когда они пошли к сцене по узкому проходу между скамейками, кишащая вокруг толпа смолкла и расступилась, пропуская их вперед. Ури поежился, всей кожей ощущая направленные на него взгляды – иногда просто любопытные, иногда открыто недоброжелательные.

– Чего они на меня уставились? – шепнул он Инге.

– У тебя мания величия: они смотрят не на тебя, а на нас с Отто. Я же тебе сказала, мы – местные феодалы, Шен-герр и Шен-фрау. Мои бабки и прапрабабки освящали луковый пирог каждый год с тех пор, как мой черт-те какой прадед, барон Густав фон Губертус, построил для своих крестьян эту печь.

Инге обернула ноги и плечи Отто шерстяным клетчатым пледом, а сама села рядом с ним в приготовленное для нее в первом ряду резное, обитое алым бархатом кресло. Ури, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания, пристроился на скамье за ее спиной. На сцену начали выходить актеры с куклами, среди них Ури заметил Марту, – она была без куклы, но держала в руке большую пластиковую сумку с длинными ручками. Два молодых парня вынесли надувного резинового крокодила, довольно удачно подгримированного под дракона, следом за ними появилась Эльза, катя перед собой складной детский стульчик на колесиках. На просцениум вышел плотный, коротко остриженный мужчина средних лет, в котором Ури узнал главного сегодняшнего певца. «Это наш булочник Петер», – шепнула ему Инге.

Булочник Петер поднес ко рту микрофон и объявил, что сейчас будет исполнена кровавая драма «Наша ведьма из замка». Услышав название драмы, Ури почувствовал под ложечкой внезапный холодок опасения и покосился на Инге, но она застыла в своем феодальном кресле, гордо распрямив плечи и откинув золотую голову на алую бархатную спинку. Ури не видел ее лица – он видел только крутой взлет ее длинной шеи, маленькое, похожее на раковину, ухо и тень ресниц над бледной щекой. Он отвел глаза вниз и, заметив, как судорожно ее пальцы стискивают резной подлокотник кресла, понял, что и она замерла в предчувствии неприятностей.

Неприятности не заставили себя ждать: едва только Петер запел изрядно поднадоевшую уже Ури песню о драконе, как Марта извлекла из сумки ту самую ведьму работы Гейнца, которая карикатурно напоминала Инге, и с коварной улыбкой подняла ее над головой. Зрители радостно загудели и захлопали в ладоши.

Уже после двух первых пропетых Петером строк стало ясно, что поет он не саму оригинальную песню, а самодельный ее вариант, написанный каким-то местным, явно не слишком искушенным любителем поэзии. Актеры не очень уверенно, но с большим энтузиазмом начали разыгрывать излагаемый в песне сюжет. В складной детский стульчик к Эльзе посадили бородатого садового гнома с металлической пятерней, и Марта, перехватив у Эльзы стульчик, покатила его одной рукой, другой прикрывая лицо деревянной пародией на лицо Инге. Кажется, эта дуреха с тяжелым задом, сидящим почти на коленях ее коротких ножек, всерьез вообразила, что она может выдавать себя за Инге!

Вспыхнувшие над сценой разноцветные прожектора осветили нарисованный на заднике полуразрушенный красный замок, и Хозяйка – неважно, Инге она была или не Инге – покатила стульчик с одноруким гномом навстречу выползающему из развалин резиновому дракону. Дракон подполз совсем близко, обвился вокруг ног Хозяйки и прижался головой к ее коленям, в ответ на что она оттолкнула подальше стульчик с Гномом, наклонилась и начала нежно гладить зубастую драконью морду. Покинутый Гном сердито застучал металлической пятерней по стульчику, но Хозяйка и Дракон, все более страстно сплетаясь в изрядно похабной версии эротического экстаза, не обратили на него никакого внимания. Разъяренный Гном стукнул по ручке стульчика так, что над сценой загрохотал гром, погасли прожектора и умолк Петер. В наступившей тьме со сцены донесся шорох, топот, приглушенный смех, а потом восторженно взвизгнул женский голос, и Ури заподозрил, что кто-то из участников спектакля, возбужденный сладострастным сплетением тел Хозяйки и Дракона, под шумок ущипнул Марту за пышный зад.