Читаем без скачивания Сибирская жуть-4. Не будите спящую тайгу - Андрей Буровский

А главное — проблема с ними была та же, что и с женой, с Галиной. Они могли дать больше, чем кто-либо… но исключительно вместе с бурей эмоций, с романтическими ожиданиями. От него и требовалось то, чего не дал им обрастающий рогами муж, — они хотели внимания, привязанности к ним Простатитова… Всего, на что у него не было ни времени, ни сил и недостаток чего уводил его прочь от жены.

Оставались девочки, попадавшие в «Кедры». Проститутками они не были, хотя что-то дарить за доставленное удовольствие им полагалось. Дарить можно было и деньги. Они не претендовали на время любовника, а многие из них были достаточно душевными, тонкими и ласковыми. О том же, как они сюда попали и у кого именно эта дева сидела вчера на коленях, можно ведь и не думать.

Сначала Женя понравилась, нет, он не смог бы объяснить, чем она ему понравилась. Если можешь точно сказать, что именно нравится, чем привлекает тебя женщина, — стоит ли вообще роман труда? Она ему понравилась, и все. Девчушка с милым свежим личиком, крепким развитым телом и ненормальным опытом, не по годам. Захотелось встретиться еще раз, что тоже довольно обычно. В «Кедрах» вокруг «контингента» всегда царила обстановка ярмарки невест, бурлила кафешантанная игра в любовь. Простатитов попросил телефон. Девчушка замотала головой.

— Нет у меня телефона.

— Ты вообще знаешь, кто я?

— Знаю…

— Тогда проси у меня, чего хочешь!

Простатитов мог ожидать многого, но меньше всего — такой просьбы.

— Иван Валерьевич… Вы мне можете объяснить, что такое «экзистенциальный»?

— Ты хочешь знать, что такое «экзистенциальный»?!

— Ага. А то все, у кого спрошу, разное говорят, а препы у нас в техане и слова такого не знают.

И Ваня Простатитов, самое первое лицо во всей Карской области и в городе Карске, с полчаса лежал в постели, уже утром, рассказывая юной шлюшке, что такое «экзистенциальный». А договариваясь о свидании, Простатитов очень веселился, становясь чем-то вроде студента младших курсов: потому что звонить надо было подружке, Маринке, и Маринка передавала Жене, куда ей и когда приходить. А если не может, то куда и когда позвонить.

Беда была с зависимостью от свиданий. Потому что если Простатитов не видел ее хотя бы два-три раза в неделю, ему буквально становилось плохо и все начинало валиться из рук. А пребывая в состоянии истинного безумия, Ваня рвался нести в массы такое же восторженное счастье, лишь бы брали. Как-то Евгения пропала на неделю, по ее словам, сдавала сессию. Простатитов маялся как-то особенно сильно, деловая активность понизилась, даже переключиться было не на что.

В кои веки Ваня лег в спальне жены, и сравнительно рано, не прокрадываясь глухой ночью. О чем-то они говорили, вроде бы жена расспрашивала, а он отвечал, потом сам начал рассказывать о каких-то губернских делах. И все это время ему оставалось далеким это матерое, пожилое тело с высокой грудью взрослой женщины под полотном ночной рубашки. Пока он не стал думать о Женьке. Он говорил что-то совершенно автоматически и сам не заметил, как нахлынуло вдруг сильное, почти болезненное напряжение, как подвело вдруг мышцы живота, пресеклось дыхание, вспотели руки.

Трудно даже описать, как удивилась Галина, ведь уже давно ничего не было. Потом стала отвечать, стала помогать ему. И Простатитова удивил и огорошил ее ответный взрыв.

Приводя в порядок дыхание, Ваня не мог не признать — ему понравилось, и очень. Конечно, Женька была гибче, стройнее, фигуристее и несравненно опытнее Галины, тут просто и сравнивать нечего. Но у жены был опыт жизни именно с ним. И еще — в любую минуту она оставалась воспитанной, интеллигентной женщиной. Соответствующей своему статусу первой леди, пусть даже первой леди Карской области, не велик свет. Было, было у нее, некуда правды деть, было у нее воспитание и был стиль. Ни того, ни другого у Женьки не было и в помине.

И тут прозвучал голос жены, вполголоса, интимный и уютный:

— Ваня, ты сейчас со мной был?

Он притворился, что не слышит, что уже засыпает. Но Галина, конечно же, знала, что он не спит. А он знал, что она знает. А она знала, что он знает, что она знает. И так они еще долго лежали, не решаясь пошевелиться, боясь привлечь к себе внимание движением.

Так Женька странно сблизила супругов. Но и это была еще не настоящая беда. Беда началась, когда Женька начала ему сниться, и отнюдь не в эротических снах. А снилось, как они гуляют, взявшись за руки (отродясь так они не гуляли), или как Женька сидит, внимательно слушает его, подперев рукой голову, закинув ногу на ногу.

Да, это уже была беда. Потому что всякий человек прекрасно знает, что если у тебя к женщине так, ты уже из чувства самосохранения должен ее добиться, надолго, только для себя, и очень может быть, что навсегда. Потому что если ты ее не добьешься, что бы не было в твоей жизни дальше — обесценится, не даст утоления, отравленное горечью несбывшегося. А он был губернатор, ему было за сорок (значит, давно пора прекратить все эти безумства и сны), а Женька была распутной девкой, ровесницей его дочери.

Если бы еще это безумие было ее и к нему… Но влюблялись в него как раз семейные дамы средних лет, которые и ему самому больше всего нравились. А Евгения, и он это прекрасно понимал, была к нему совершенно равнодушна. Губернатор? А плевать ей было, губернатор он или не губернатор. Богатый любовник, подцепленный в «Кедрах», и только. Женька пользовалась его деньгами, позволяя покупать себе приятные вещички, мило краснела от подарков. Пользовалась его знаниями, образованностью, расспрашивая о том, что мало кто хорошо знал. И надо ей отдать должное, щедро платила за все.

Не только в темпераменте было дело, не только в простеньком желании заработать. Простатитов чувствовал, что нежное безумие ночей, эта судорожная пляска крутившихся, выворачивавшихся из-под него, вращавшихся, ритмично колыхавшихся бедер связано не только с этим. Иван Валерьевич чувствовал, что девочке приятно дарить. Приятно доставлять удовольствие, радовать, вызывать эмоции. Чувствуя себя растлителем малолеток, Простатитов пытался беречь Женьку от своего опыта. Но растлевала его Женька. Именно она предложила ему коленно-локтевую позу, и долго, технично вращала напружиненными ягодицами, доведя губернатора до сдавленных утробных стонов. Она начинала ласкать его в промежности, а потом лихо надевалась на него, показывая то, что китайцы называли «пляской коня».

Была во всем этом совсем не только техника, не только опыт, и уж, конечно, не только трудовая деятельность. Надо было видеть ее вдохновенное лицо — лицо мастера, ваяющего статую, лицо жреца, вершащего ритуал. Женьке нравилось давать самой. Хотелось быть значимой, важной и давать, давать, давать…