Читаем без скачивания Угрюмое гостеприимство Петербурга - Степан Суздальцев

— Нет, князь, благодарю, мне более ничего не нужно. — Мария сделала в голосе холод и встала. — Анастасия просила Ричарда быть к одиннадцати. Вам лучше приехать раньше, чтобы никто его не заметил.

— Да уж, — усмехнулся Андрей Петрович, — наш приезд вряд ли останется без внимания.

— Князь, я бесконечно благодарна вам.

Сказав это, она сделала реверанс и вышла из библиотеки.

— Такая благородная, такая чистая, такая выдержанная, такая красивая, — с упреком в голосе произнес старый князь.

— Вот и женились бы на ней сами, отец, — раздраженно ответил Петр Андреевич.

— Вы же росли вместе, — сказал обреченно Суздальский, — мы же с Мишей Ланевским условились о вашем браке, еще когда вы были детьми.

— Но я не люблю Марию, — заметил Петр Андреевич. — Что же я, должен повторять ваши ошибки?

Старый князь, хотел было отчитать сына за дерзость по всей строгости, но передумал. В конце концов, Петр Андреевич прав, думал он. И все же отчитал сына — дабы тот не смел дерзить, хотя старый князь и понимал, что тот все равно будет.

— Так, стало быть, вы поедете на бал-маскарад, — заключил Петр Андреевич, когда Суздальский кончил нравоучение.

— Отчего бы и нет? — улыбнулся Андрей Петрович.

— Но что вы будете делать там? Едва ли кто-то захочет разговаривать с вами после того, как вы повздорили с государем.

— Это верно, — кивнул старый князь. — С тех пор никто не прислал мне ни одного письма, ни одного приглашения. Еще две недели назад я не успевал их прочитать, как уже приходили новые.

— Но так теперь, когда вы в немилости, едва ли Демидов будет рад видеть вас.

— Я поеду с тем, чтобы посмотреть, кто протянет мне руку, кто не отвернется, — сказал старый князь.

— Это имеет для вас значение? — Петр Андреевич был искренне удивлен.

— Весьма интересно узнать, кто из тех, кто называл тебя своим благодетелем или другом, действительно так считает, несмотря ни на что.

В дверь раздался стук. Это был Лука с чайным подносом.

— Как всегда, вовремя, — заметил Андрей Петрович. — Ты, Лукашка, совсем, я смотрю, от рук отбился. Выгнать тебя, что ли, ко всем чертям?

— Ваше сиятельство, не изволите гневаться, — оправдывался Лука. — Тут курьер к князю Петру Андреевичу с пакетом. Так я ему говорю: «Ты пакет мне оставь, я барину передам». А он мне: нет, мол, велено передать лично в руки. Я ему говорю, чтоб обождал в приемной, а он мне говорит: мол, у него срочное письмо от государя императора.

— И где же он? — осведомился Андрей Петрович.

— В приемной, ваше сиятельство, — ответил Лука, который прекрасно знал, что никаких курьеров к барину без предварительного разрешения пропускать нельзя.

— Проси.

«Вот так да, — подумал Андрей Петрович, — даже слуги в моем доме заставляют царских гонцов дожидаться в приемной».

Лука снова вошел в библиотеку и доложил:

— Его императорского величества курьер к его сиятельству Петру Андреевичу.

Курьером оказался знакомый Петру Андреевичу Аркадий Павлович Турчанинов, в тридцать лет он был полковник и адъютант императора. Турчанинов был сын Павла Петровича Турчанинова, который во время ссоры Суздальского с Шаховским был вынужден оставить должность и выйти в отставку. С молодым князем у Аркадия Павловича до недавнего времени отношения были хорошие, они вместе играли в карты, пьянствовали и кутили в лучших гусарских традициях.

Турчанинов был чином старше молодого Суздальского, однако это никогда не было препятствием в дружеском их общении. Теперь же Аркадий Павлович имел вид гордый и беспристрастный. Он торжественно провозгласил:

— Господин надворный советник, я имею к вам пакет от государя императора.

Турчанинов подал Суздальскому тот самый пакет.

Петр Андреевич его распечатал и прочитал:

«Князь,

Ваша служба в Министерстве иностранных дел, каковую Вы несли с усердием и рвением, достойна поощрения. Посему я принял решение назначить Вас советником посла в Турции.

Даю Вам три дня сроку, чтобы Вы устроили свои дела в Петербурге. Засим приказываю Вам немедленно отправляться и служить под турецким солнцем на благо и процветание Отечества.

Император Николай».

Петр Андреевич отложил письмо и посмотрел на курьера:

— Я полагаю, его величество не нуждается в моем ответе.

— Вы согласны принять назначение? — осведомился Турчанинов.

— Передайте государю, что я буду служить на благо Отечества и оправдаю оказанное мне доверие, — сказал Петр Андреевич.

Сказать более было нечего, и Турчанинову надлежало откланяться, однако он медлил.

— Имеете что-то добавить от себя лично, Аркадий Павлович? — спросил молодой князь.

Полковник опустился на софу. Весь налет беспристрастности и официальности слетел с него, когда он посмотрел в глаза своего товарища.

— Худо будет, Петр Андреевич, — наконец вымолвил он.

— Отчего же худо, Аркадий Павлович?

— Прошу простить меня, князь, за дерзость, — Турчанинов посмотрел на Андрея Петровича, — однако весь дворец уже облетели слухи о вашей ссоре с его величеством.

— Весь дворец? — в недоумении переспросил старый князь. — А мне казалось, об этом знает уже весь Петербург.

— Так или иначе, князь, — продолжал полковник, — теперь те, кто ранее всюду говорил о вас с подобострастием, не говорят о вас вовсе. А ежели и говорят, то исключительно с неприязнью. Это назначение не честь, а наказание — в первую очередь наказание вам, князь.

— Я полагаю, что, если мы с вами сегодня вечером встретимся на балу у Демидовых, вы сделаете вид, что не узнали меня, — произнес Андрей Петрович.

— Я прошу не судить меня строго, — отвечал Аркадий Павлович, — но после того, как вы, князь, утратили расположение государя, отец строго-настрого запретил мне всякие сношения с вами, Андрей Петрович.

— Я понимаю: если мы будем, как и прежде, общаться, это может стать пятном на вашей репутации.

— Я прошу вас не судить меня строго за это, — повторил Турчанинов и откланялся.

— Любопытно, что он ни слова не сказал об отставке, которую получил Павел Петрович, по вашей вине между прочим, — заметил Петр Андреевич, обращаясь к отцу.

— Турчанинов сам выступил против меня на одном из собраний с обвинительной речью, — напомнил старый князь. — Но он забыл о том, кто он в обществе и кто я. Ему весьма недвусмысленно намекнули, что карьера его закончена. Турчанинов сам в этом виноват.

Глава 19

Свет несбыточного счастья

Зачем вы робкого еврея,

Зачем ведете вы сюда?

После ухода Турчанинова старый князь распорядился пригласить к нему Ричарда с тем, чтобы изложить ему план предстоящего маскарада. Андрей Петрович твердо решил помочь молодому маркизу во что бы то ни стало увидеться со своею возлюбленной. Коль уж скоро он все равно в немилости у императора, а свет — мнение которого всегда было безразлично старому князю — теперь открыто восстал против него, коль скоро сына отправляют советником в беспокойную Турцию, то терять уже решительно нечего.

К тому же князь Андрей Петрович, как и многие влиятельные люди, внезапно утратившие свое влияние, не мог поверить в то, что все его былое могущество, вся его прошлая мощь безвозвратно исчезли. Привыкший делать то, что считает должным, старый князь и теперь не желал считаться с чьим-либо мнением.

Петр Андреевич тем временем отправился на встречу с Германом Шульцем, о которой он условился за несколько дней. Раз уж ему все равно предстоит отправиться в опасную экспедицию, из которой, может статься, он не вернется, Петр Андреевич решил исполнить данное Герману слово и вывести его в свет.

Посему, едва они с Германом встретились, Петр Андреевич повез друга в магазин, где они купили Шульцу самый изящный фрак (на то, чтобы заказать его у портного, времени не оставалось). Суздальский выхлопотал лишнее приглашение на бал-маскарад и теперь вручил его Герману.

Они отправились на Конногвардейский бульвар, где Лука помог молодым людям одеться. Андрей Петрович разрешил сыну воспользоваться старой своей каретой, и к десяти часам Петр Андреевич и Герман въезжали во двор дома князя Демидова на Вознесенском проспекте.

Герман, как ни силился, все не мог поверить, что то, что происходит, происходит с ним, и притом наяву. Дворецкий, почтительно открывший господам двери, лакеи в ливреях, учтиво предлагающие шампанское, офицеры в парадных мундирах, дамы в вечерних платьях — весь свет Петербурга предстал перед губернским секретарем в полном своем великолепии.

Шульц позавидовал своему другу, который здесь держался уверенно и спокойно, который не находил в бале ничего удивительного и сверхъестественного. Петр Андреевич шел по залу, сдержанно кивая высшим петербургским сановникам, которые, по всей видимости, его не узнавали.